иноземцев отличительной чертой Руси. По летописи насчитываются сотни
городов, тянувших к "старейшим" городским центрам на Руси. Конечно, такая
многочисленность городов обусловливалась не одними административными и
военными потребностями, но и развитием торговли, которая придавала городу
значение рынка. Несомненно, что главным занятием городских жителей была
торговля и что масса городского населения состояла из торговых и
промышленных людей. О развитии торговли в Киевской Руси говорят нам многие
древние авторы. Русские купцы ездили в Грецию, Болгарию, Германию, Чехию и
на Восток. В Киеве и Новгороде было постоянное стечение купцов. В Новгороде
жили немецкие купцы и имели свою церковь -- "Варяжскую божницу"; немецкие же
купцы через Польшу ездили в Киев. В Киеве был еврейский и, кажется, польский
квартал; жили постоянно купцы католического вероисповедания, которых
называли "Латиною"; есть известие и об армянах. Киев был торговой станцией
не только между севером и югом, т.е. между варягами и Грецией, но и между
Западом и Востоком; т.е. между Европой и Азией; отсюда понятно торговое
значение Киева и всей южной Руси. Тихий земледельческий труд мешался здесь с
бойким и шумным торговым движением; жизнь отличалась многообразием функций;
торговля, вызывая знакомство со многими народами, способствовала накоплению
богатств и знаний. Много условий создавалось здесь для культурного развития,
и это развитие начиналось и зацветало ярким цветом. Просвещение, принесенное
христианством, нашло приют в русских монастырях и приобрело себе много
поборников. Мы знаем, что христианская мораль успешно боролась с грубыми
воззрениями языческой старины; мы видим князей, читающих и собирающих книги,
князей, заказывающих переводы благочестивых произведений церковной
литературы на русский язык; мы видим распространение грамотности, видим
школы при церквах и епископских дворах; мы любуемся фресками, которые писаны
по греческим образцам русскими художниками; мы читаем произведения
богословски образованных русских людей. Словом, в отношении просвещения
Киевская Русь стояла не ниже прочих молодых государств и своих ближайших
соседей, славян. Исследователи первоначальных сношений Руси и Польши прямо
признают культурное превосходство первой. И материальная культура киевского
общества стояла, сравнительно с прочей Европой, не низко. Внешность Киева
вызывала панегирики писателей XI в. Западным иностранцам Киев казался
соперником Константинополя. Впечатление, которое он производил на иноземцев,
вело к невольным гиперболам с их стороны: они, например, считали в Киеве 400
церквей, чего на самом деле не было. Но во всяком случае Киев был крупным
торговым городом восточной Европы, городом с разноплеменным населением,
высшие классы которого знакомы были с лучшими произведениями окрестных стран
и вызывали со стороны нашего летописца даже упреки в роскоши. И если, за
исключением Киева и других городов, вся прочая страна была еще в
младенческих формах общественного и хозяйственного быта, то все-таки мы не
имеем права назвать Киевскую Русь некультурною страною, если возьмем во
внимание быт древних городов, отмеченный явно культурными чертами.
Мы видели, что еще в глубокой древности Русь стала терять черты
патриархального племенного строя, хотя и не отлилась еще в окончательные
формы государственного быта. Долгое совместное жительство, единство племени,
языка и религии делали из Руси одну страну, из русских славян -- один народ.
И это единство чувствовалось и ярко сознавалось нашими предками. Певец
"Слова о полку Игореве", который помнил много такой старины, какая и для его
времени была уже седой стариной, мыслил русскую землю единую от южного
Галича и Карпат до верхней Волги. Всех князей, и северных и южных, одинаково
зовет он помочь беде Игоря и стать "за землю Русскую". В его глазах беда
Игоря -- беда всей земли русской, а не только Игорева княжества: "Тоска
разлилась по Русской земле, обильна печаль потекла среди земли Русския!" --
говорит он об этом. В XI в. летописец пишет свою "Повесть" не о том или
другом княжестве, а о всей Русской земле. Так вырастало постепенно твердое
национальное самосознание, вырастало и в сказаниях, и в летописях, и в самой
жизни. В XII в. окончательно определилась русская национальность.
Тем более непонятным должен казаться упадок Киевской Руси к XIII в.
Какая же была тому причина? Первая и главная причина заключалась в том, что
в единой земле, в едином обществе не было единой политической власти, --
владел Русью многочисленный княжеский род; при спутанности родовых и
семейных счетов из-за старшинства или из-за каких-нибудь обид, князья часто
затевали усобицы и втягивали население в междоусобную войну; от этих усобиц
страдали люди, страдало развитие народного быта. Из 170 лет (1055--1224)
Погодин насчитывает 80 лет, прошедших в усобицах, и 90 лет мирных; и хотя
тот же Погодин говорит, что для массы они не имели важного значения, но в
действительности они были несчастьем для страны, как бы легко ни
переносилось населением каждое отдельное разорение. Вторым несчастьем
Киевской Руси было усиление, с половины XII в. ее степных врагов. В южных
степях появились половцы и в течение двух столетий 40 раз опустошали русскую
землю значительными набегами, а мелких набегов и не перечесть. Торговля с
югом стала замирать благодаря тем же половцам; они грабили купцов на нижнем
Днепре и Днестре, и торговые караваны бывали вне опасности только под
сильным военным прикрытием. В 1170 г. у юных русских князей, по почину
Мстислава Изяславича, был съезд, на котором обсуждались средства борьбы с
половцами и говорилось, что половцы "уже у нас и Гречьский путь (в Царьград)
отнимают, и Соляный (Крымский или же Чешский), и Залозный (на нижний
Дунай)". Это было большим бедствием для страны. Из-за половецкой грозы наши
предки не замечали, что торговля их падает еще и по другой причине, именно
потому, что крестовыми походами был создан новый путь сообщения Зап [адной]
Европы с Азией, мимо Киева, -- чрез восточные побережья Средиземного моря. К
XIII в. жизнь Киевской Руси стала бедней и утратила последнюю безопасность;
чем далее, тем труднее становилось жить на юге; вот почему целые города и
волости начинают пустеть, тем более, что князья, как прежде ссорились из-за
старшинства, так теперь стали ссориться из-за людей, за "полон". Они стали
делать набеги на соседние княжества и уводили народ толпами, население не
могло жить спокойно, потому что свои же князья отрывали его от земли, от
хозяйства.
Эти обстоятельства -- усобицы князей, отсутствие внешней безопасности,
падение торговли и бегство населения -- были главными причинами упадка
южнорусской общественной жизни. Появление же татар нанесло ей лишь
окончательный удар. После нашествия татар Киев превратился в маленький
городок в 200 домов; торговля вовсе заглохла, и мало-помалу Киевскую Русь по
частям захватили ее враги. А в то же время на окраинах Русской земли
зарождалась новая жизнь, возникали новые общественные центры, слагались
новые общественные отношения. Возникновение и развитие Суздальской Руси,
Новгорода и Галича начинают уже собою иной период русской истории [*История
Киевской Руси стала в последнее время предметом специального изложения
ученых, держащихся того взгляда, что историческая традиция древней Киевщины
не прервалась, а продолжала жить в украинском народе и в учреждениях
Литовского княжества ([М. С.] Грушевский, А. Я. Ефименко).].
Колонизация Суздальско-Владимирской Руси
В XII в., когда вследствие княжеских усобиц и половецких опустошений
начинается упадок Киевской Руси, неурядицы киевской жизни вызывают
передвижение населения от среднего Днепра на юго-запад и северо-восток, от
центра тогдашней Руси, Киева, к ее окраинам.
На северо-востоке русские переселенцы попадают на новые места, в страну
с иным географическим характером, чем Поднепровье. Особенности этой страны
создают постепенно и новые черты в физическом типе колонистов, и новые
социальные и экономические порядки в их быту. Занятая русскими на
северо-востоке местность -- это страна между верхним течением Волги и Окой.
Природа здесь очень рознится от днепровской: ровная плодородная почва здесь
сменяется суглинком, болотами и первобытным лесом. Хотя обилие речных вод
замечается и здесь, но свойства рек различны: южная Русь имеет большие реки,
текущие, в громадном большинстве, к одному центру, к Днепру; в северной Руси
-- масса мелких речек, не имеющих общего центра, текущих по самым различным
направлениям. Климат северо-восточной Руси вследствие обилия воды и леса
суровее, почва требует больших трудов для обработки. Первоначальными
жителями северо-восточной окраины были финские племена меря и мурома, о быте
которых история не знает ничего достоверного. Исследователь древней шей
истории Суздальской Руси, проф. Корсаков ("Меря и Ростовское княжество",
1872) пробует восстановить быт мери: 1) по указаниям разных источников, --
так как летопись говорит о первоначальных жителях этой страны очень мало; 2)
по сравнению быта теперешнего населения губерний Московской, Владимирской,
Костромской и Ярославской с бытом жителей других великорусских губерний:
особенности этого быта могут быть объясняемы бытом первоначальных обитателей
названных губерний; 3) по сравнению данных летописи о быте мери и муромы с
бытом соседних им ныне существующих финских племен: мордвы и черемис;
этнография их несколько разработана, и жизнь этих племен может с некоторой
вероятностью дать основания для заключений о жизни исчезнувшей их родни; 4)
по указаниям, добытым из раскопок, на местах поселения мери и муромы; эти
раскопки, произведенные здесь археологами Савельевым и графом Уваровым, дают
ряд отрывочных, правда, указаний на особенности мери и муромы. Тщательные
изыскания Корсакова не привели к большим результатам: он указывает, что меря
и мурома -- племена финского происхождения, близкие по быту к мордве;
религия их была не развита; политической организации не существовало, не
было и городов; культура была на очень низкой ступени развития;
первенствующее значение принадлежало жрецам.
Колонизационное движение Руси по Волге -- явление очень древнее: на
первых уже страницах летописи мы встречаемся с городами Суздалем и Ростовом,
появившимися неизвестно когда. Откуда, т.е. из каких мест Руси,
первоначально шла колонизация в суздальском крае, можно догадываться потому,
что Ростов в древности политически тянул к Новгороду, составляя как бы часть
Новгородского княжества. Это давало повод предположить, что первыми
колонистами на Волге были новгородцы, шедшие на Восток, как и все русские
колонизаторы, по рекам. Против такого предположения возражали, что Новгород
от Волги и рек ее бассейна отделяется водоразделами (препятствия для
свободного передвижения), и указывали на различие наречий суздальского и
новгородского. Но против первого положения можно сказать, что водоразделы
никогда не могут задержать переселения; а второе объясняется историческими
причинами: под влиянием новых природных условий, встречи с чуждым народом и
языком в языке колонистов могли выработаться известные особенности. Во
всяком случае, нет достаточных оснований отрицать, что первыми русскими
колонистами в Суздальской Руси могли быть новгородцы. В последнее время
ученые (Шахматов, Спицын, Соболевский и др.) заново подняли вопрос о
заселении среднего Поволжья славянами и, не сходясь в деталях, однако
