особенностях той среды, которая управляла делами. Чтобы ознакомиться с этими
причинами, обратимся прежде всего к рассмотрению обстоятельств дворцовой
жизни и престолонаследия от Петра до Елизаветы.
Дворцовые события с 1725 по 1741 год
Законом 1722 г., как мы видели, отменялся обычный порядок
престолонаследия, действовавший в Московской Руси, и монарху предоставлялось
право назначения наследников. При таком порядке важное значение получало
завещание монарха. Но Петр умер от случайной простуды, сломившей его
расшатанное трудами здоровье, умер всего 52-х лет и не оставил никакого
завещания. Вельможи и "господа Сенат", собравшиеся во дворце в ночь на 28
января 1725 г. ввиду неминуемой кончины Петра, от кабинет-секретаря Макарова
узнали, что Петр не выразил своей воли о наследнике. Приходилось подумать,
кем заменить умиравшего императора.
Петр оставлял после себя жену, внука Петра Алексеевича, двух дочерей и
двух племянниц. Естественно, что жена Екатерина Алексеевна и внук Петр
Алексеевич сочтены бы ли за ближайших кандидатов; но голоса присутствовавши
во дворце вельмож разделились: одни желали Екатерину провозгласить
императрицей, другие в Петре видели законного наследника. За Екатерину,
иностранку и неродовитую по происхождению женщину, высказывались сотрудники
Петра, стоявшие за новый порядок, потому что благодаря ему они
поднялись на такую общественную высоту. В воцарении Екатерины они видели
залог того, что уцелеют установленный Петром порядок и их личное положение.
В царевиче же Петре они видели сына того царевича Алексея, который был
приговорен к смерти; некоторые из них с воцарением Петра могли бояться и
мести от него за отца и возвращения к старым общественным порядкам, для них
неприятным. Во главе этих новых людей, приверженцев Екатерины, стояли
Меншиков, Ягужинский и Толстой.
За Петра Алексеевича были, напротив, люди из старого боярства,
удержавшиеся на верху общества и при Петре. Реакционные стремления к старым
московским порядкам, жившие в них, заставляли их чуждаться Екатерины, а в
Петре -- еще мальчике -- видеть такого же представителя старых начал, каким
был его отец. За внука Петра была и народная масса, лишенная, однако,
возможности подать свой голос. Зато на стороне Екатерины были гвардейские
полки, любившие Екатерину и Меншикова.
Всю ночь шли рассуждения о наследнике престола, предлагались и
отвергались различные комбинации. Толстой произнес речь о заслугах Екатерины
перед государством и указывал на ее торжественную коронацию, как
свидетельство ее прав на престол со стороны самого императора. Эта речь была
поддержана незаметно явившимися в залу заседания гвардейскими офицерами, а
мнение офицеров (вероятно, введенных по желанию Екатерины) нашло поддержку в
неожиданном появлении перед дворцом обоих гвардейских полков,
Преображенского и Семеновского, пришедших "по воле императрицы", как было
объявлено знати. Вмешательство гвардии, преданной и уже повиновавшейся
"императрице", весьма повлияло на собрание. К утру все высказались в пользу
Екатерины, и она была объявлена императрицей и самодержицей со всеми правами
ее мужа императора.
Избранная правящими лицами и гвардией, которая, следует заметить,
состояла из шляхетства, Екатерина неспокойно принимала власть, боясь
движения народных масс против воцарения иноземки. Однако волнений не было:
были отдельные случаи неудовольствия на господство женщины (были такие люди,
которые не хотели присягать Екатерине, говоря: "Если женщина царем, то пусть
и крест бабы целуют"). Все войска присягнули спокойно. Гвардия же
восторженно относилась к императрице, и императрица платила ей полным
вниманием и заботами, весьма заметными для современников. Гвардейские полки
были внешней опорой нового правительства.
Так совершился небывалый факт воцарения женщины в России, так в первый
раз новые русские войска выступили в качестве не только боевой, но и
политической силы. Екатерина правила с помощью тех же людей и тех же
учреждений, какие действовали при Петре. Энергичная и умная жена Петра была
в высшей степени замечательной женщиной в узкой среде семейных и частных
отношений, но не стала заметным деятелем в широкой сфере государственной
жизни. Ей не хватало ни образования, ни привычки к делам, и потому она
скрывалась за личностью талантливого Меншикова, который, пользуясь
расположением и доверием императрицы, стал полным распорядителем дел,
временщиком. Но столкновения Меншикова с Сенатом (причем Меншиков однажды
позволил себе оскорбить сенаторов) уже к началу 1726 г. привели к раздору
среди правящих лиц и тревожным слухам о том, что обиженные лица желают
возвести на престол Петра Алексеевича. Слухи добавляли, что воцарение Петра
проектируется с ограничением его власти. Благодаря рассказам современников,
мы с вероятностью можем полагать, что в данном случае против Меншикова стали
те родовитые люди, которые и раньше отдавали предпочтение кандидатуре Петра
перед кандидатурой императрицы Екатерины. Предвидя смуту, Толстой явился
посредником между враждующими сторонами и успел потушить ссору. Однако она
не прошла бесследно, а привела к учреждению Верховного тайного совета. Так
назывался новый орган государственного управления, поставленный выше Сената
и лишивший его прежнего значения. У Сената был отнят генерал-прокурор;
вместо титула "правительствующий", Сенат стал пользоваться титулом
"высокий"; между верховной властью и Сенатом не стало прямого общения, и
Сенат должен был повиноваться указам Верховного тайного совета; Сенат сошел
на степень коллегии и считался равным Военной, Иностранной и Морской
коллегиям.
Верховный тайный совет, учрежденный в феврале 1726 г., состоял из 6
членов: Меншикова, Апраксина, Головкина, Толстого, Дмитрия Михайловича
Голицына и Остермана. Характер этого Совета не был точно определен указом,
его учреждавшим; было только сказано, что Совет устроен "для государственных
важных дел". Но, по собственному мнению Совета, круг его деятельности был
широкий, и Совету присваивалось значение законодательного учреждения;
предполагалось даже, что ни один указ не мог быть издан государыней без
обсуждения Совета. При такой постановке дела немудрено, что некоторым
показалось, будто Верховный совет есть шаг к ограничению монаршей власти,
хотя этого и не было на деле.
Учреждение Верховного совета было, с одной стороны, направлено к тому,
чтобы избавить Меншикова, как главу военного управления (он был президентом
Военной коллегии), от контроля Сената, а с другой стороны, к тому, чтобы
удовлетворить оскорбленное чувство знати, дав ей возможность достигнуть
высокого государственного положения путем участия в Верховном совете.
Виднейший представитель этой знати Д. М. Голицын и был призван в Совет
наряду с самыми влиятельными административными лицами: Меншиковым,
Апраксиным, Толстым (см. Градовского: "Высшая администрация России", гл.
4-я). Таким образом, из столкновения временщика с другими влиятельными
людьми родилось новое учреждение, помирившее обе враждебные стороны, т.е.
родословных людей с неродословными.
В основании В. Т. Совета, однако, лежала не одна случайная
"конъюнктура". В последние годы царствования Петра В. в высшей бюрократии
созрело сознание, что в административной системе Петра допущен пробел:
именно, на место старой думы не было поставлено соответствующего
законодательного учреждения, ибо Сенату не было дано полностью всех
полномочий думы. Князь Д. М. Голицын с голштинцем Фиком (вызванным в Россию
для организации коллегий) много беседовал о необходимости устроить "высшее
правительство" в виде "Тайного совета" -- такого, который бы дал твердую
организацию самой верховной власти. В момент смерти Петра В. Голицын гласно
желал воцарить внука его Петра, а опеку над ним вручить Сенату с повышением
его полномочий. Проиграв на этом, Голицын выдвинул идею законодательного
"Тайного совета" против произвола временщика Меншикова и сумел, как видим,
настоять на своем: законодательное учреждение было создано и скоро даже
покусилось на формальное ограничение верховной власти (1730).
Однако между Меншиковым и его противниками и с учреждением Верховного
тайного совета все же не было прочного мира. Люди, недовольные временщиком,
как допущенные в Верховный тайный совет, так и не попавшие в него
(Ягужинский и многие другие), по-прежнему не могли помириться с
исключительным значением Меншикова. Дальновидный Меншиков сам понимал, что у
него много врагов и что все они возлагают свои надежды на царевича Петра.
Чем старее становилась Екатерина, чем более вырастал Петр, тем более
становилось вероятным, что власть перейдет к Петру, Меншиков потеряет свое
значение и влияние приобретут родовитые люди, всегдашние приверженцы Петра.
Такая перспектива страшила временщика, заставляя его заранее обдумывать
меры, чтобы упрочить свое положение и на будущее время.
Вначале 1727 г. Меншиков уже знал, что ему нужно было делать. По совету
датского и австрийского послов он решил сблизиться с царевичем Петром и
добиться того, чтобы Екатерина позволила женить Петра на дочери Меншикова и
признала его наследником престола. Делаясь тестем будущего государя,
Меншиков обеспечивал себе высокое положение надолго. Екатерина согласилась
на просьбу Меншикова о женитьбе Петра, несмотря на то что обе дочери ее со
слезами молили отказать. Придворные люди в большинстве были против
Меншикова, но вопрос о престолонаследии разделил их. Сближение всемогущего
временщика с Петром для приверженцев Петра было как бы ручательством в том,
что Петр наследует престол. Поэтому многие из них примирились с женитьбой
царевича на Меншиковой (Голицыны). Но те, кто был и против Меншикова, и
против Петра, забили тревогу. Толстой рискнул представить Екатерине свои
доводы против предполагаемой женитьбы. Однако Екатерина осталась при своем,
хотя и заявила, что никто не знает ее воли о преемнике престола и что
Меншиков не может изменить этой воли.
В таком положении были дела, когда императрица неожиданно захворала
горячкой. Во время ее болезни Меншиков успел сослать главного своего врага
Толстого в Соловки и остался распорядителем дел, довольный сочувствием
Голицыных и молчанием прочих. 6 мая 1727 г. Екатерина скончалась. На другой
день царская фамилия, Сенат, Синод, Верховный совет и все высшие чины
слушали завещание Екатерины, про которое в то же время пошли слухи, что оно
подложное. Этим завещанием наследником назначался Петр; в случае его
бездетной смерти престол переходил к цесаревне Анне Петровне с наследниками,
затем к цесаревне Елизавете Петровне с наследниками (этим пунктом завещания
нарушался закон Петра Великого о престолонаследии). До совершеннолетия
нового императора утверждалось регентство из Верховного тайного совета с
включением в него царевен Анны и Елизаветы.
Петру тогда было 11 лет. Меншиков перевез государя из дворца в свой
дом, через две недели обручил его со своей дочерью Марией и вверил его
воспитание вице-канцлеру и обер-гофмейстеру Остерману. Неприятные Меншикову
лица были понемногу удалены от двора: с влиятельной же знатью, Голицыными и
Долгорукими, Меншиков дружил с тех пор, как стал на стороне Петра. Однако
эта дружба не была прочна. Самовластие и заносчивость временщика раздражали
придворную среду; много лиц стремилось разделить с Меншиковым его влияние и
