я дело завершил свое! но люди были спасены.
Узри ж теперь свою ничтожность, Не разводил Кавдаллор руки,
своих потуг тщету и ложность!" его не одолели глюки.
И рассмеялся чародей. Тогда в отчаянии враг
И ужас обуял людей. нажал решающий рычаг.
И застонали в чащах выби, И макароны повалили
и, где стоял цветущий сад, на разоренные поля;
там все плоды и листья выбил сперва шел пар; потом остыли;
больших колес тяжелый град. и ужаснулась вся земля.
И мохноногие легужки И ждали уж чего похуже -
детей пугали на опушке. но тут как раз замерзли лужи,
Густою обдолбень-травой сковал мороз потоков бег,
все заросло, и с головой и выпал долгожданный снег.
она и взрослого скрывала, И раз на утренню Аврору,
и буйным цветом зацвела, свой свет ниспровергавшу в тьму,
хоть осень уж давно настала. виденье было Кавдаллору,
Не унимались силы зла. и молвило оно ему:
Штакеты с неба полетели - "Спадает сила чародеев,
уже и свиньи их не ели - лишь только выпадает снег,
и жапы вышли из болот. и, этим знанием владея,
И возопил горе народ: их побеждает человек.
"Доколе будем мы кошмаров Тобой горды по праву люди!
через правителя терпеть?! Достоин ты того, что будет
Своих во имя идеалов водружена твоя нога
он всех нас хочет помереть! на грудь коварного врага!
Уйдем из проклятых пределов!" И боле никакого горя
Тогда велел Кавдаллор смело твоя страна не будет знать.
подсыпать в пиво циклодол, Ты станешь царствовать в покое
и этим спас родимый дол. и Тырлы-Мырлы прославлять.
И в погребах народ закрылся, Так делай же то, что скажу я..."
и ждал зимы, и видел сны.
Манускрипт II (Второй).
... Он был придворным психоделом
Он был знаток чудных наук
Практиковал он столь умело
Что вхож был в духов узкий круг
И там в астральных чуждых сферах
Где ауры блистают льдом
Он разъезжал на Лусиферах
Но речь ведется не о том
Он был магистр-штакетолог
И бакалавр-приходовед
Был путь его к вершине долог
Но это лишь его секрет
Из снега он ковал сапфиры
Гнал драп из белого песка
И даже доктор Тимми Лири
Бывал не раз в его тисках
Он скоро завладел умами
Всего имперского двора
Он кривокольными путями
В Нирванне добывал уран
Вороны жабы и стрекозы
Повиновалися ему
Средь бела дня гремели грозы
И погружался мир во тьму
Когда он поднимался в башню
И трепетала вся земля
Стонали лес луга и пашни
Заполоняла конопля
От гордых пиков Гималайских
До Калифорнии степей
Слагались матерями сказки
Чтоб озорных пугать детей
Он поглядит во тьму сурово
"Эщмур Хэюфф!" - промолвит он
Наутро глянешь - и готово
Рыбак остался без улова
Нет президента удалого
И грипп у каждого второго
И в Питере закрыт Сайгон
И лишь Кавдаллор наш надеясь
На свой оплот и мужество
Чихать хотел на чародея
И чары грозные его
Тот лютой злобою бесился
К любому верному идей
И весь народ его грозился
Стереть навек с лица людей
Но как веревочке не виться...
Манускрипт III (Третий).
... Не за предЬлы Добра и Зла, ибо это
две стороны одной неразмЬнной монЬты;
но за предЬл Лжи и Истины, ибо
это две вещи совсЬмъ инаго пошиба.
Зло иль Добро - зависитъ от точки воззрЬнья;
Зло превратится въ Добро при иномъ рассмотрЬньи;
каждый злодЬй имЬет в себе оправданье,
И добродЬтель любую всегда безъ труда осуждаютъ.
Скажемъ, ты прайсъ потерялъ: для тебя это - Зло.
Тотъ-же кто прайсъ твой найдетъ, решитъ: повезло.
Сумма-же прайса, что въ ваших карманахъ хранилась,
ни на копЬйку при этомъ не измЬнилась.
В перестановкахъ подобныхъ нулю проiзводные равны.
Се - Quod Erat Demonstrandum, что мне представляется главнымъ.
Ложь-же напротивъ суть множество Истинъ, порядкомъ мельчайшiхъ.
Истиной Ложь обращается некуда чаще.
Истине-жъ тоже легко обернуться Ложью.
Въ сущности, Истина с Ложью одно суть и то же.
Все разногласья, что видятся намъ между ними,
Мы устранимъ если вверхъ на ступень точку зренья поднимемъ;
Ведь даже цiфры, разлiчныя с перваго взгляда,
Слиться стремятся при увеличеньи разряда.
Зло и Добро - разделены точкой зрЬнья.
Истина-жъ с Ложью едины во всЬхъ измЬреньяхъ.
Тотъ-же, кто правило мудрое это постигнетъ,
Больше значительно в жизни своей ...
Манускрипт IV (Четвертый).
От СоставiтЬля: Языкъ сего манускрiпта на данный моментъ неизвЬстенъ,
посему транскрипцiя онаго на русскiй языкъ весьма приблизительна. Согласно
послЬднихъ изслЬдованiй, некоторое представленiе о звучании текста можно
получить, читая его с немецкимъ, арабскимъ или же кавказскимъ акцентомъ.
Как забугром нипарна вдарем Так неффик делят, здрапом гнило,
Потомда садна пирежарем Так брукки их дискретным шило
То глюкком тихи йест ада То он не Крейсер Де медрол -
Ушолл рингайт маей балда, То он Про зектором уколл!
Как их-них поллотентсам странным Свивайт кранты универмагм
Но свитерамда оббезъяйным Та стара нау ходьит шагм
Он тишь, катор их-Ницшево Но вотже выже вылли мне -
Свиститт, их-то-их нетт йево, Цшто быне былли бывос не...
Манускрипт V (Пятый).
"... О, как страстно мы мечтали
И стремились туда!
Как безумно мы летали
В безымянную даль!
Мы искали жизни вечной
Среди смерти и тьмы,
А за поиск тот извечно
Душу жертвуем мы.
Потому, что мы другие,
Мы различны с тобой:
Наша экзоностальгия
Стала нашей судьбой;
Увела нас в море странствий
От друзей и врагов,
По неведомым пространствам
До чужих берегов,
Чтобы там, где все герои,
Недоступные вам,
Мы могли себе построить
Свой последний вигвам.
Мы познали превращенья
Сотен тысяч чудес,
Трав волшебных обращенья
И цветенье небес;
В жажде света и свободы
Вышли мы за порог,
И тогда Закон Природы
Стал суров и жесток,
И просыпал беды Боже
Из бесчисленных торб:
"Кто познанье приумножит,
Приумножит и скорбь!"
Но пускай мы гибнем рано,
Чуть завидевши свет,
С этой стороны экрана
Нам спокойствия нет.
Пусть грядущее помянет
Лишь презреньем и злом -
Я живу, чтобы за грани
Подглядеть хоть глазком...
Но к чему все эти выси
И словес витийство?
Мой король, ведь ты лишь крыса,
И не больше того!
Но с тобой Закон извечный
Выступает, храня,
И поэтому, конечно,
Ты сильнее меня.
Пусть и нет в тебе отваги -
Ты дрожишь - не беда.
Крысами побьются Маги
Повсеместно всегда.
Но не сдамся я без боя,
Пусть проигран мой бой:
Ты узнаешь, что такое
Биться крысе со мной!
И на больше ста процентов
Знаю я наперед:
Скоро новый Трансцедентор
Мое место займет.
Будет новый Маг, я знаю,
И молитва моя -
Чтобы он узнал за краем
Чуть побольше, чем я...
Но тебе ведь...
Манускрипт VI (Предпоследний).
...I've cried my cry, I've weep'd my weep.
I've tried to hide it, tried to keep
That still enchancted world of mine
Which you durst not to determine.
It had been born as gift to you,
If only you'd let me get through...
But you had gone yet, you had flew! -
And part of it you took with you.
Should it have been its greatest part?
'Twas nothing else but my poor heart!
And since that nought in me preserves
Except my eerie fev'ring nerves.
Why did not you let me get near?
Maybe you read intentions queer
Inside me? But there was no black,
'Twas caused more likely of a lack
Of life, of living in my mind...
But now my mind is left behind.
And thus - no 'is', but desp'rate 'was'.
Oh, how I wish I could explose
And all my flesh, my blood and brain
Could fall on you like fertile rain,
My purple goddess, and you'd saw
The sad insideness that I bore
Within according to my fate -
To bear but not to tolerate.
Oh, madness rest between her breasts!
I'd give you better place to rest!
It's in my brain - they're ready now
To melt the skull with fretful glow.
Come, I don't care, it's never mind
Since everything have left behind.
I'm merely now a living dead.
If even I am not as mad
As it's enough for you to dwell -
I'm going madder now so well
With every moment of delay
Of the long-waited funeral day.
The God of Love! The God of Dark!
The God of Blood! The God of Fuck!
The God of red hot tight wet Womb!
Forgive me in my shallow tomb!
Thou art almighty power alone!
The sin of shameful shyness shown
Thou canst forgive if only wish;
Restore me as thy sacriliege!
Consume me with thy holy ring!
But thou'st accursed my filthy sting;
Thou made me thy condemned foe,
That is the cause of hopeless woe.
And nothing in the swarming worlds
Now can suspend the death that swirles
High in the sky like leaden cloud;
Here comes an hour; he's laughing 'loud...
I'm sick of dying and that disease,
I know, can get no mean to ease,
No remedy...
Манускрипт VII (Последний).
... Я пришел к тебе с приветом
рассказать, что солнце встало,
что оно горячим светом
по листам затрепетало,
не минуя также стебли
и цветы, и частью корни
травянистого растенья,
чья измолотая масса,
просушенная на солнце,
поутру затрепетавшем,
крайне ценится в народе
той страны, отсель далекой,
где столицей избран город,
в коем, может быть, затем, что
место под постройку взято
средь болот, где, как известно,
нечисть правит и лютует,
и людское проживанье,
мягко скажем, небезвредно -
а возможно, от того, что
в тех строеньях, из которых
выстроен чудной тот город,
есть какое-то такое
неосознанное нечто,
но в столице этой каждый
год, когда приходит осень,
льется тайная отрава
из астрального пространства,
что раскинулось в астрале
точно над столицей этой;
и, впитав отраву эту,
незаметно и невольно,
исподволь и постепенно
поколенье в поколенье
населенье изменилось
той загадочной столицы,
и пошли чудные дети
у родителей обычных:
все с огромными глазами
малосвойственных оттенков;
руки тонкие и пальцы;
бледнолицы, и особо
волосы растут без меры,
как везде, так и на теле;
и меняются повадки,
и обычаи и нравы,
и одежда, и предметы
непонятного их быта
отличаются так резко
от того, что характерно
в том краю, где солнце светит
в небесах лишь четверть года,
и из всех его сезонов
два всего лишь различимы -
долгая зима и осень
(а в последние столетья
метеорологами их
стала замечаться склонность
превращенья зим бесснежных,
безморозных, оттепельных,
в просто заморозок длинный,
что по осени обычны),
и поэтому там сыро
круглый год, и так тоскливо,
что порою склонны люди,
изменив людским законам
жить раздельно, сам-едино,
или индивидуально,
как сказал бы муж ученый,
собираться вместе в стаи,
дабы обогреть друг друга
в них своим теплом дыханья, -
если образно представить,
как поэту подобает;
только холод их - душевный,
не телесного он свойства,
на таком горит морозе
огнь творческий лишь ярче -
и у них вот он пылает
ярости такой пожаром,
что талантливых немало
происходит из...
Комментарий Издателя.
