не единственная, что таких нор больше, чем кажется. Эти норы сговариваются
одна с другой, а также с преступными элементами на территории Фонда. Вам
это известно, капитан?
- Да, Ваше превосходительство, мне об этом говорили. Но я хочу быть
верным слугой государства, а верным может быть тот, кто служит Правде.
Каковы бы ни были политические позиции отребья, живущего в крысиных норах,
реальная сила находится в руках диктаторов, завладевших обломками Империи.
У торговцев нет ни оружия, ни ресурсов. У них нет даже единства. Я не
сборщик налогов и не стану выполнять это детское поручение.
- Капитан Притчер, вы солдат и должны выполнять приказы. Более того,
вы совершаете ошибку, позволяя себе не подчиниться моему приказу.
Берегитесь! Моя справедливость происходит не от слабости. Уже не раз
доказано, что генералы времен Империи и современные диктаторы в равной
степени бессильны против нас. Наука Селдона, предначертавшая путь развития
Фонда, отталкивается не от личного героизма, а от социально-экономических
тенденций общества, что вам следовало бы знать. Мы успешно преодолели уже
четыре кризиса, не так ли?
- Ваше превосходительство, это так. И все же, наука Селдона известна
лишь Селдону. Нам остается лишь принимать ее на веру. В период первых трех
кризисов, как говорится в учебнике, во главе Фонда стояли мудрые вожди,
понимавшие природу кризисов и принимавшие должные меры.
- Почему вы умалчиваете о четвертом кризисе, капитан? В то время у
нас действительно не было достойного руководства, но мы победили в схватке
с противником, вооруженным мощнейшим оружием; победили, благодаря
исторической необходимости.
- Это правда, ваше превосходительство. Но необходимость, о которой вы
говорите, возникла только после года ожесточенной борьбы. Неизбежная
победа стоила нам полтысячи кораблей и полмиллиона человеческих жизней.
Ваше превосходительство, законы Селдона помогают лишь тем, кто сам
способен себе помочь.
Мэр Индбур вздохнул и почувствовал, что ему надоело быть терпеливым.
Мэру пришло в голову, что его снисходительность - заблуждение, поскольку
посетитель принимает ее за позволение постоянно противоречить, придираться
к словам, ударяться в диалектику.
- Тем не менее, капитан, - жестко сказал мэр, - Селдон гарантирует
нам победу над внешними врагами, и я не могу позволить себе распылять
силы. Торговцы, которым вы так упорно не хотите уделить внимание, - бывшие
граждане Фонда, и война с ними будет гражданской войной. В этом случае
план Селдона ничего не гарантирует нам, потому что Фонд - это и мы, и они.
Поэтому их необходимо подавить. Выполняйте приказ.
- Ваше превосходительство...
- Я не задавал вам вопроса, капитан. У вас есть задание - будьте
добры выполнять его. Дальнейшие споры со мной или с теми, кто меня
представляет, будут рассматриваться, как государственная измена. Вы
свободны.
Капитан снова поклонился и, пятясь, вышел.
Мэр Индбур, третий в династии Индбуров и второй в истории Фонда мэр
по праву рождения, вновь обрел душевное равновесие и снял верхний лист со
стопки, лежащей по левую руку. Это был отчет об экономии средств за счет
сокращения числа металлических деталей в форменной одежде полиции. Мэр
Индбур вычеркнул лишнюю запятую, исправил орфографическую ошибку, сделал
три пометки на полях и, переложив страницу в стопку справа, снял со стопки
слева новую.
Капитан Хан Притчер, вернувшись в казарму, обнаружил, что его ожидает
капсула с секретным сообщением. В ней оказались приказы, очень
категоричные, с красным грифом "Чрезвычайно важно" и заглавной буквой "И"
на всю страницу.
Капитану Притчеру было строжайше предписано отправиться в "мятежный
мир под названием Хэвен".
Войдя в одноместный скоростной корабль, капитан взял курс на Калган.
Ночью он спал спокойным сном удачливого упрямца.
13. ЛЕЙТЕНАНТ И ШУТ
Падение Калгана под ударами армии Мула, весть о котором пролетела
семь тысяч парсеков, разожгла любопытство старого торговца, вызвала
серьезную озабоченность у капитана разведки и досаду у педантичного мэра,
на самом Калгане никого не обеспокоило и ничего не изменило. Человечество
получило очередное подтверждение тому, что расстояние - будь то расстояние
во времени или в пространстве - фокусирует события. Впрочем, ни одна
летопись не содержит и намека на то, что человечество учитывает подобные
уроки.
Калган оставался Калганом. Это был единственный мир в своем секторе
Галактики, который не знал, что Империя пала, что династия Стэннеллов
угасла, что от былого величия не осталось и следа, что мирной жизни пришел
конец.
Калган был миром наслаждений. Человечество катилось к гибели, а
Калган продолжал производить развлечения, покупать золото и продавать
удовольствия. Планета счастливо избегала исторических катастроф: за золото
можно купить милость любого завоевателя.
Но однажды и Калган оказался во власти военного диктатора и вынужден
был перестраивать жизнь в угоду войне. В его джунглях, подстриженных, как
парки, на берегах, сглаженных под пляжи, в пестрых и шумных городах
зазвучали марши. Деньги впервые были вложены не во взятки, а в покупку
кораблей и организацию гарнизонов в провинциях. Правитель не давал
подданным возможности усомниться в его решимости отстаивать свое и
захватывать чужое.
Он собирался стать вершителем судеб Галактики, богом войны и
дарителем мира, строителем новой Империи и основателем новой династии.
И вот, незнакомец со смешным именем захватил его владения, его оружие
и его зарождающуюся империю.
Калган стал прежним Калганом. Жители поспешили снять военную форму и
вернуться к мирной жизни, предоставив чужеземным военным профессионалам
примерять новенькие мундиры.
И снова в девственных джунглях зазвучал охотничий рог, шикарные
господа стреляли в зверей, которых специально для этого вырастили, и
гонялись на скоростных воздушных машинах за птицами.
В городах жители павшей Империи старались забыться в развлечениях.
Для толпы распахивали двери воздушные замки, в которых за полкредита можно
было подивиться всевозможным чудесам, избранных в укромных уголках ждали
отнюдь не эфемерные наслаждения.
Торан и Байта были меньше, чем капля в этом море охотников за
наслаждениями. Они зарегистрировали корабль в публичном ангаре на
Восточном Полуострове и пошли на обычный для среднего класса компромисс -
отправились ко Внутреннему Морю, где развлечения были вполне законными и
даже пристойными, а цены настолько доступными, чтобы в заведениях
собирались тысячные толпы.
На Байте были темные очки - от солнца - и тонкое белое платье - от
жары. Она сидела, обняв загорелыми руками загорелые колени и рассеянно
смотрела на мужа, растянувшегося рядом на песке и готового испариться под
палящими лучами солнца.
- Торан, не перегревайся, - предупредила Байта в первый день.
Но Торану, родившемуся под умирающей красной звездой, все
предупреждения были нипочем. За три года, проведенных на Фонде, он не
успел насытиться солнцем. И вот уже четыре дня, предварительно обработав
кожу, чтобы предохранить ее от ожогов, он не желал оскорбить ее
прикосновением одежды, за исключением шортов.
Байта придвинулась ближе к мужу, и они зашептались.
- Я бы сказал, что мы не сдвинулись с места, - лениво говорил Торан.
- Кто он? Где он? Этот сумасшедший мир ничего о нем не знает. Может, он и
не существует.
- Он существует, - ответила Байта, стараясь не шевелить губами. -
Просто он очень умен. Твой дядя оказался прав: его можно будет
использовать... в нужный момент.
Помолчали, и Торан шепнул:
- Знаешь, Бай, я чуть не заснул на солнце, и мне все очень ясно
представилось, - с этими словами он на самом деле едва не заснул, но взял
себя в руки и продолжал. - Помнишь, что нам говорил в колледже доктор
Аман? Фонд не может потерпеть поражение, но это не значит, что не могут
потерпеть поражение его правители. Настоящая история Фонда и началась с
того, что Сэлвор Хардин вышвырнул энциклопедистов и стал мэром планеты
Термин. А через сто лет Хобер Мэллоу захватил власть столь же жесткими
методами. Правители Фонда уже дважды терпели поражение. Почему бы нам не
побить их в третий раз?
- Не слишком оригинальная мысль, Тори. Твой сон в летнюю сушь пропал
впустую.
- Не согласен. Пойдем дальше: что такое Хэвен? Не является ли он
частью Фонда? Можно сказать, что это часть фондовского пролетариата. Если
мы победим, то можно будет говорить о том, что победил Фонд - победил
очередного правителя.
- То, что ты хочешь победить, еще не означает, что победишь. Не будем
делить шкуру неубитого медведя.
Торан поморщился.
- Бай, у тебя просто плохое настроение, и ты хочешь, чтобы у меня оно
тоже испортилось. Если не возражаешь, я посплю.
Байта не слушала. Она куда-то смотрела, вытягивая шею, потом
хихикнула, сняла очки и продолжала смотреть, заслоняясь от солнца рукой.
Торан привстал и повернулся, стараясь проследить ее взгляд. Смотреть было
не на что, кроме, разве что, долговязого чудака, забавлявшего толпу
стойкой на руках. На пляжах было полно самодеятельных акробатов, готовых
за монетку-другую завязаться узлом. Проходивший мимо полицейский патруль
стал гнать акробата, и тот, стоя на одной руке, другой сделал насмешливый
жест. Полицейский угрожающе двинулся на акробата, но, получив удар ногами
в живот, отлетел назад. Акробат был уже на ногах и пустился бежать, а
толпа, явно сочувствуя шуту, задержала полицейских.
Шут зигзагами бежал по пляжу. Несколько раз он собирался
остановиться, но так и не остановился. Патруль пошел дальше, толпа
рассеялась.
- Интересный тип, - заметила Байта с явной симпатией.
Торан равнодушно согласился. Шут тем временем подошел ближе, и его
можно было хорошо рассмотреть. Худое лицо собиралось в большой нос с
широкими крыльями и мясистым кончиком, похожий на хобот. В костюме, тесно
облегающем длинные тонкие конечности и маленькое туловище, шут был похож
на паука и так же легко и изящно двигался.
На него нельзя было смотреть без улыбки.
Шут, казалось, почувствовал их взгляды, потому что, уже пройдя мимо,
остановился, резко повернул назад и подошел. Его большие темные глаза
остановились на Байте, и ей стало не по себе. Шут улыбнулся, отчего лицо
его стало только печальнее, и заговорил замысловатыми фразами, как принято
в центральных секторах Галактики.
- Если бы разум, дарованный мне духами Галактики, был в моей власти,
я бы сказал, что такая женщина может существовать лишь в мечтах, в которых
и состоит реальность для мятежного разума. Я готов отказаться от власти
над своим разумом и поверить тому, что говорят мне мои очарованные глаза.
- О-о-о! - сказала Байта, удивленно расширив глаза.
Торан рассмеялся.
- Ах, ты, очаровательница! Бай, подари ему пять кредитов, он
заслужил!
Шут тут же отступил на шаг.
- Не нужно, моя госпожа, не пойми меня неверно. Я говорил не ради
денег, а ради твоих ясных глаз и милого лица. Что ж, благодарю, - и
Торану. - Неужели она думает, что в его глазах солнце?
Вновь обернувшись к Байте, шут заговорил громче и быстрее:
- Нет, не только ради глаз и лица, но и ради ума - ясного, твердого и
доброго.
Торан поднялся на ноги, надел рубашку, которую все четыре дня лишь
носил с собой, и шагнул к шуту.
- Слушай, парень! Скажи, что тебе надо, и перестань смущать даму.
