страх, летели по шоссе Энтузиастов в сторону Балашихи. А там в ясном небе
светилась широкая полоска. Ее можно было бы принять за фрагмент
инверсионного следа самолета. Но она своей как бы металлической поверхностью
ярко отражала солнечный свет. Если принять, что это был НЛО цилиндрической
формы, то цилиндр стоял почти отвесно. Его большая ось была отклонена от
вертикали градусов на десять, наибольшая протяженность составляла градуса
два. Висел НЛО над горизонтом, но чувствовалось, что все это происходит
очень далеко и очень высоко. Незаметно мне составили компанию несколько
сослуживцев. Картину в небе можно было бы назвать статичной, если бы не
появившийся ниже цилиндра военный самолет. Он прошел под НЛО, оставив
доброкачественный инверсионный след. Понаблюдав минут десять, мы, подчиняясь
трудовому распорядку, дружно двинулись в свой почтовый ящик. Об этом визите
НЛО я потом получил подтверждения от знакомых офицеров, служивших в
Балашихе.
Перерыв постепенности в моих послеконтактных размышлениях и воспоминаниях
вызвал телефонный звонок. По срочному делу хотел увидеться сосед по дому
Анатолий Солин, известный режиссер-мультипликатор.
Через пять минут Солин, с утра пытавшийся выйти на меня, рассказывал о своих
ночных НЛО-переживаниях. Он и его жена, художник Инна Пшеничная, работали
допоздна. Кстати, именно этот дуэт создал такие приятные мультяшки как
"Великолепный Гоша" и "Барон Мюнхаузен". Было два часа ночи, когда они вышли
покурить в лоджию. Оттуда открывается вид на Москва-реку и завод имени
Лихачева. Вдруг над заводом из-за горизонта стало полукругом разрастаться
сияние, становясь все ярче, поднимаясь и обретая форму шара. "Ядерный
взрыв,- прохрипел Анатолий ошеломленной супруге,- сейчас нас сметет". Не
спуская глаз со "взрыва", они подошли друг к другу и обнялись. А шар
стремительно приближался, яркость его не ослепляла, она была сравнима со
светом луны в ясную погоду. Шар достиг противоположного берега реки, и стало
видно, что он не просто летит, а совершает движение точно над высоковольтной
линией электропередачи, чуть поднимаясь там, где опоры, и снижаясь над
провисающими проводами, едва их не касаясь. Таким манером шар прошел над
рекой, тяготея к проводам и, как троллейбус, скользя по ним невидимыми
штангами. И Анатолий, и Инна видели, как иногда между шаром и проводами
проскакивали искры. Через какие-то минуты неопознанный объект скрылся в
направлении Каширского шоссе.
Возникла логическая цепь: не связан ли ночной шар с появлением дневного
пришельца. Появлялся повод для проведения научного расследования.
АУРА МИХАИЛА БУЛГАКОВА
Тяга к необычному была у меня, видимо, врожденной и нередко оборачивалась
драматически. Меня, например, всегда интересовала вода.
Будучи четырех лет от роду, пытаясь разглядеть, что там под водой, я
сорвался с берега приусадебного прудика и утонул. Садовник, которому меня
доверили, ненадолго ушел. А вернувшись, не сразу догадался, что надо
схватить грабли и протралить ими неглубокий водоем. Откачивали меня долго,
как видится, не без результата. Случилось это в Германии, куда мы с мамой
приехали к находившемуся в длительной командировке отцу.
Инцидент не вызвал у меня гидрофобии. Скорее наоборот. Дело повернулось так,
что в итоге я стал моряком-подводником. А после военной службы занимался
подводными наблюдениями через иллюминаторы своего детища - подводной лодки
"Северянка", а потом и сквозь стекло маски, плавая с аквалангом.
Упомянув "Северянку", не могу не рассказать о том, что и по сей день не дает
мне покоя. Я и мои коллеги в глубинах Атлантики увидели неизвестное
существо.
Около четырех часов утра опершись лбом о кожаную подушечку, укрепленную над
стеклом иллюминатора, я, неся научную вахту, вглядывался в освещенное
бортовыми прожекторами водное пространство. На соседнем посту находился
Борис Соловьев. Тишина нарушалась четкими ударами самописцев эхолота и
шумным дыханием спящих. В этот момент я увидел "лиру". Иначе и нельзя было
назвать медленно проплывшее перед глазами незнакомое животное.
Представьте себе часто изображаемую легендарную лиру - эмблему поэзии,
высотой сантиметров в тридцать, перевернутую основанием вверх. Собственно
"лира" - это две симметрично согнутые тонкие лапы - щупальца, отливающие
изумрудом и покрытые поперечными полосами наподобие железнодорожного
шлагбаума. Лапы беспомощно свисали из небольшого, напоминающего цветок
лилии, прозрачного студенистого тела с оранжевыми и ярко-красными точками.
"Лира" была наполнена каким-то пульсирующим светом, пробегающим от тела по
щупальцам. Почти одновременно со мной обнаружил двух "лир" и Борис.
Бесполезно щелкнув пару раз фотоаппаратом, заранее зная, что из-за низкой
освещенности снимки не получатся,- так, для очистки совести,- мы взяли "лир"
на карандаш и сделали несколько зарисовок. Всего до начала дня нам
встретилось девять экземпляров. Ни в море, ни впоследствии на берегу в
Мурманске и в Москве нам не удалось установить, что же это было. В
определителях и справочниках сведения об этом подводном жителе тогда
отсутствовали.
Второй раз я тонул в мае 1960-го на Каспии, где в составе научной группы
испытывал подводную киносъемочную технику. На десятый день работы я совершал
ночное погружение вниз к киноаппарату, закрепленному на глубине 26 метров.
Не могу не вспомнить очарование пребывания под водой ночью.
Ультразвуковой рыбоискатель на глубине 25-40 метров обнаружил слой кильки и
темной лентой изобразил ее на бумаге самопишущего регистратора. Сейнер
застопорил ход. Огромный хобот - гофрированный шланг с укрепленными на конце
лампами - идет вниз. И над спокойным морем понесся величественный рокот
рыбонасоса. Через пару минут из выходного отверстия потек серебряный
килечный ручеек. Подставленные ящики, как в сказке, начали наполняться
рыбой. А что при этом происходит под водой, у жерла насоса? Вот это как раз
и требовалось зафиксировать на кинопленку.
Вокруг ламп, где свет сходится с тьмой, выстроившись многоярусными и
ровными, как на параде, рядами, движется килька. Если смотреть сверху, то
эта карусель почему-то вращается против часовой стрелки. С приближением к
лампам порядок движения нарушается, становится хаотичным. Возле отверстия
рыбонасоса килька, как бы загипнотизированная светом, беснуется и, попадая в
зону всасывания, увлекается потоком воды. Золотое солнце ламп, серебрящаяся
килька, затянутые в цветную резину фигуры друзей, зеленый, переходящий в
непроницаемую мглу фон - все это создает неподражаемую игру красок, света и
теней. Но красота - красотой, а оборачиваться назад, в темноту, не хочется.
Хочется плавать рядом со светом. Примерно такое же чувство возникает, когда
сидишь в лесу ночью у костра. Любопытно, что рыб, "потерявших голову" от
обилия света, можно брать руками.
Со мной в этот раз шли Виктор Фомин и Олег Соколов. На семи метрах
болезненно ощущаю, как тонкая пленка резинового шлема втягивается в ушные
раковины, вода давит неумолимым прессом. Останавливаюсь, чтобы уравнять
давление. Фыркаю носом в маску, чувствую облегчение и пикирую вниз. Метрах
на 20-22 - резкая боль в правом ухе. Напрасно пытаюсь оттянуть шлем и
впустить воду. Его резина глубоко втянута в мои уши. Перед глазами возникли
какие-то бурые потоки, застилающие свет ручных фонарей и ламп, установленных
на месте киносъемки. Пелена затянула маску, боль охватила голову. Став
незрячим, я по соленому вкусу понял, что маска заполнилась кровью.
Передать на борт обеспечивающего судна команду "Тревога. Поднимайте меня" с
помощью сигнального конца я не мог, так как его просто не было. Погружались
одновременно три водолаза, и в узком участке три веревки не помогали бы, а
мешали. Был только один направляющий становой трос - один на всех. Поэтому
главным элементом техники безопасности, кроме квалификации, была надежда
друг на друга.
Захлебываясь кровью, я потерял ориентиры. Дыхание сбилось. Пытаясь найти
становой трос, я на самом деле уходил от него. Увидев мои пируэты, Виктор
почуял неладное и тут же потащил меня наверх. Осторожно, по инструкции, не
обгоняя пузырьков воздуха.
На палубе с меня содрали шлем гидрокомбинезона, и стал ясен диагноз: разрыв
барабанной перепонки правого уха. Неприятно, но не смертельно. Почему же
вдруг так получилось?
Я не могу подробно описать, как наглотался воды четырехлетний ребенок в
немецком пруду в 1931 году, но механизм второго инцидента 33-летний
инструктор подводного спорта объяснить просто обязан. Попробую изложить все
лаконично. Изнутри к барабанной перепонке через носоглотку поступал воздух
от легочного автомата акваланга. Снаружи через мягкую резину шлема на
перепонку с такой же силой давила вода. Но ниже глубины 20 метров
эластичности старой резины не хватало. Она, натянувшись, превратилась в
жесткую преграду, препятствующую передаче наружного давления воды.
Равновесие нарушилось, и барабанную перепонку перфорировало, а по-простому,
продырявило изнутри давлением вдыхаемого воздуха, которое возрастало с
глубиной. Разницы в две десятых атмосферы для наших чутких ушей вполне
достаточно. Мораль: не погружайся в старой экипировке, даже когда нет новой.
Я не знал, как благодарить за мое третье рождение Виктора Фомина, потому что
в описанном случае грабли бы не помогли. Глубина места составляла 150
метров.
Потом я еще не раз тонул... в моральном и физическом смысле. У
моряковподводников есть такой тост: "За то, чтобы число погружений равнялось
количеству всплытий". Так всегда со мной и случалось. Но...
Сейчас я погрузился в проблему НЛО, а всплыть не могу. Не верьте умникам,
кто говорит: мы знаем все об НЛО. Они поступают несерьезно. Проблема эта
сложна и многослойна.
Но, пожалуй, самой трагичной попыткой наказать меня за прикосновение к
божественным тайнам Вселенной было не водное, а сухопутное приключение -
неудавшееся покушение со стороны религиозных уфофанатов в июне 1994 года.
Подробнее об этом речь пойдет ниже. В двух словах: против меня использовали
электрошокер. А рядом с киллером, которого, как обычно пишут в официальной
прессе, мне удалось обезвредить, обнаружилась емкость с бензином. Замысел
был таков: беззвучно в укромном месте парализовать жертву, облить горючим и
сжечь. Дабы не шельмовал являющихся с неба "посланцев божьих", ну и чтоб
другим неповадно было.
Не без помощи тех же полоумных фанатов мы с женой в том же июне попали в
автомобильную катастрофу. Ее невольные свидетели полагали, что из сплюснутой
кабины "Жигулей" придется извлекать соответственно сплюснутые тела или их
части. Но судьба смилостивилась и на этот раз. Я, сидевший справа, не
получил ни царапины, а Алла, управлявшая машиной, отделалась синяками.
Каким же образом поселилась во мне неистребимая тяга к неизведанному, за
которую не раз приходилось расплачиваться по-крупному? Истоки этого
проследить трудно.
Знаю только одно, что читать научился очень рано, и перед учебой в школе уже
перечитал немало взрослых книг. О классическом воспитании в семье "врага
народа" не могло быть и речи. Семья (мама, младший брат, бабушка) едва
сводила концы с концами. В принципе, я воспитывался сам, посещая, кроме
школы, различные кружки в Московском доме пионеров - поэтический,
хореографический, изобразительного искусства, и читал, читал все подряд.
