политическую близорукость и передали материалы на рассмотрение в партбюро.
Так я официально стал персоной "нон грата" для партократического режима и
поехал в Одессу.
В Одессу меня зазывали давно и, поскольку директивы из Москвы не успели
дойти до местного "Знания", встретили меня радушно. В перерывах между
выступлениями я забрел на одну из одесских примечательностей - "Привоз". Так
называется знаменитый рынок. Перед входом стоял чернявый хлопчик со стопкой
синих брошюр и выкрикивал: "Ажажу, Ажажу, кто еще не купив Ажажу? Правда за
инопланетян!" Улица полна неожиданностей. Я взял в руки брошюру, тридцать
семь страниц. На обложке "Разум в космосе. Факты и гипотезы. Полный текст
лекции Владимира Ажажа, сотрудника Академии наук СССР". "Сколько стоит?" -
"Пять рублей".- "А бесплатно дашь? Ведь я и есть Ажажа, автор этой
брошюры".- "Да пошел ты!" Купив брошюру, я подумал: вот и на мне наживаться
начали. А ведь совсем неплохо было бы, как композиторы-песенники, получать с
тиража какие-то проценты.
Я люблю Одессу. На меня она действует умиротворяюще. Как и Петербург, она
расположена у моря, но там моря у города практически нет, а здесь оно рядом,
теплое, уютное, как сама Одесса. В этом городе живут родственники жены, ее и
мои друзья. Отсюда протянулись нити знакомства с Михаилом Жванецким, Романом
Карцевым и Виктором Ильченко.
ПРОЩАНИЕ С ОДЕССОЙ
Прощаюсь с морем. Трогаю рукой,
На теплый камень приклонив колена.
Качает зыбь, как маятник Фуко,
Туда-сюда узорчатую пену.
Медуза нежно, как собачий нос,
В мою ладонь доверчиво уткнулась.
А сзади - город, крышами пророс,
Стекает в бухту ручейками улиц.
Раскинув веер разноцветных тел,
Колышется на пляже биомасса
На время отрешенного от дел
Трудящегося и иного класса.
Прощай, Одесса! Перестань сказать.
Да, что тут скажешь, если в горле слезы.
А если то, что в сердце, передать -
Никак не хватит ни стихов, ни прозы.
Возвратившись, я получил приглашение выступить в Центре управления полетами
в подмосковном Калининграде. Половина слушателей была в какой-то степени
осведомлена о состоянии проблемы, нашлись даже очевидцы. Половина пребывала
(или хотела пребывать?) в неведении. Ценным оказалось знакомство с
заместителем начальника Центра по режиму Юлием Георгиевичем Назаровым,
отвечавшим за секретность и обязанным пресекать возможную утечку сведений за
пределы ЦУПа. Он прекрасно понимал бесполезность и даже вредность утаивания
"НЛОшного шила в мешке" и стал в итоге активным уфологом-подпольщиком.
Именно по назаровской наводке я прорвался в осиное гнездо космонавтов -
Звездный городок и встретился там с Валерием Быковским. Примерно час
разговор шел вокруг да около, и космонавт никак не соглашался рассказать о
встреченном им во время орбитального полета неопознанном летающем объекте.
Наконец, не выдержал присутствовавший помощник Быковского в чине полковника
авиации: "Ну, как же так, Валерий? А то, что мы записали, как американский
спутник?" - "Да не стоит об этом. Это было что-то непонятное".
Мы учтиво расстались, обменявшись сувенирами. Я ему - свою книгу о плаваниях
"Северянки", он мне - чешский бритвенный прибор.
Мы, как в психической атаке,
Идем по жизни в полный рост,
Подставив грудь огню и драке,
Но обжигая чаще хвост.
Мы хорохоримся, как прежде,
Забыв, что нам не двадцать лет.
Но мы идем. Идем в надежде
Увидеть свет. Увидеть свет.
Взвалив на себя добровольно в свои пятьдесят лет крест уфологапопуляризатора
(по вечерам) и выполняя не менее серьезные служебные обязанности в светлое
время суток, я начал ощущать усталость. Возвращаясь домой ближе к полуночи,
долго не засыпал, продолжая в мыслях бороться с ветряными мельницами и
досадовать на себя: здесь надо было ответить так, а здесь - сказать
по-другому. Телефон почти не умолкал. Домашние на меня махнули рукой. Начали
напоминать о себе болячки, злоприобретенные во время флотской службы. И я
летом 1978-го с обострением язвенной болезни "двенадцативерстной", как я ее
называл, кишки попал в больницу водников на набережной Максима Горького.
Мне, язвеннику со стажем, было ведомо, что болезнь эта не столько пищевая,
сколько нервическая. Но в том-то и загадка, что мне всю прожитую жизнь
казалось, да и сейчас представляется так же, что я вроде бы не подвержен
тому, что в быту обозначают словом "нервничать". Мне кажется, что пока для
этого у меня просто не было повода. А болезнь проявилась вновь по какому-то
недоразумению.
Поэтому статья директора Пулковской обсерватории членкора АН СССР В.Крата в
"Литературной газете" под названием "Тайны космоса мнимые и явные" застала
меня в клинике. Газету привезла мне взволнованная Алла. Крат размахнулся
широко, на полстраницы, не оставляя от меня камня на камне. Но, явно не
отдавая себе отчета, критиковал, по сути, он не меня, а те услужливо
подобранные ему конспекты моих лекций, под которыми я и сам бы не
подписался. Выступаю я без шпаргалок, говорю быстро, пером за мной угнаться
трудно. Люди, в основном, успевают записывать тот или другой приключенческий
эпизод и, как водится, неточно. А уж по поводу их объяснения или, пуще того,
смысла какой-либо теории или гипотезы, здесь на достоверное воспроизводство
надеяться почти не приходится. А не записать нельзя, потому что для
родственников и друзей всего не запомнишь и не перескажешь. Вот и работает
самиздат, этот, порожденный неумными запретами на знание, неуправляемый
процесс, распространяющий со скоростью цепной реакции правду с кривдой
пополам.
Возражал Крат по мелочам: я-де, не являясь специалистом в области физики, не
стесняюсь надстраивать старое и выдвигать новое физическое понимание.
Критикующий, видимо, не очень представлял, что гидроакустика, по которой я
когда-то защитил диссертацию, составляет важный раздел физики. И что здесь
дело не в том, кто в чем специалист, а в том, новаторски ли индивидуум
мыслит или ретроградски. Ну и т.д., и т.п.
Я бы на месте Крата расшатывал основы моего мировоззрения по-крупному: где у
меня основания отвергать концепцию И.С.Шкловского об уникальности разумной
жизни во Вселенной? Или как можно доверять случайным наблюдателям, когда
многочисленные службы, отвечающие за охрану нашего воздушного пространства,
ничего аномального не встречают?
Эта статья была первой опубликованной массовым тиражом критикой в мой адрес.
Она разом превращала меня в нерекомендуемого лектора и являлась официальным
аргументом для действий идеологических органов.
Я успокаивал жену, а она меня, сообщив, что по телефону и друзья, и
незнакомые люди возмущались Кратом, выполнившим социальный заказ, и выражали
мне сочувствие. Среди них оказались академик Ю.Б.Кобзарев, поэты Андрей
Вознесенский, Юнна Мориц, Петр Вегин и многие другие. Говоря языком физика,
действия автора статьи вызвали естественные противодействия. Почему-то
заволновались люди искусства. Может быть, потому, что "Литературка" тех
времен была ими более читаема? Меня стали приглашать выступить перед
театральными коллективами.
Вот типичный ответ "Литгазеты" моим защитникам, в данном случае - Никите
Шнее.
"Уважаемый Никита Александрович!
Получили Ваше письмо и внимательно ознакомились с Вашими замечаниями по
поводу выступления тов. Крата в нашей газете. Должны заметить, что Вы во
многом правы: тов. Крат действительно иногда позволяет себе не совсем
корректные замечания, комментируя лекции В. Ажажи. При дальнейшей подготовке
материалов к печати мы будем обращать больше внимания на эту сторону
вопроса.
Должны сказать, что Вы не совсем верно поступаете, отождествляя взгляды тов.
Крата с мнением сотрудников и руководства газеты или с определенной частью
ученых. Это не более как персональный взгляд тов. Крата на вопросы,
связанные с наблюдением НЛО, и гипотезы относительно их происхождения. Мы
полагали, что мнение одного из крупнейших наших ученых-астрономов будет
небезынтересно нашим читателям, поэтому и поместили интервью с ним.
Мы рассмотрим вопрос о возможности дальнейших публикаций на волнующую Вас
тему. Очевидно, целесообразно будет привлечь к работе над ней, как Вы и
предлагаете, ученых, занимающихся изучением проблемы. Однако мы бы
предпочли, так сказать, профессиональное мнение, а тов. Ажажа (которого Вы,
судя по всему, знаете лично) является специалистом в другой области знания и
этой проблемой занимается с позиций любительских.
Благодарим Вас за внимание к нашей газете. С искренним уважением, ст.
редактор отдела науки "ЛГ" А. Бородин. 15 октября 1978 года.
Весть о критической публикации в "Литгазете" по поводу моих лекций о НЛО
застала меня в больнице.
РЕАКЦИЯ
Я сбежал из Нагатинской поймы
В благодатную тишь терапии.
А вдогон разряжали обоймы,
А вослед мне метали стихии.
Ортодоксы классической школы
Сотрясали страницы газет...
А меня волновали уколы
И студеный больничный клозет.
Да, конечно, в "Литературке"
Дали очерк. Большой, как Волга.
Что тут скажешь? Албанцы и турки
Были, есть и пребудут долго.
Будут члены и будут корры,
Твердолобые, без огня...
Ну, а мы? Мы почистим шпоры,
Реставрируем точку опоры
И опять взнуздаем коня.
После больницы я выступил в "Современнике", "Сатире", в Малом, Большом,
МХАТе, в Доме художников, Доме медиков. В Ленкоме случился казус. Марк
Захаров любезно принял нас с Аллой в кабинете, провел на спектакль, по
окончании которого должна была состояться лекция. Но после пьесы климат
вдруг изменился. Работница театра ожидала нас у кабинета главного режиссера
с нашими пальто и сумками. А потом быстро извинилась и проводила, сославшись
на возникшую у Захарова необходимость провести срочную репетицию. Она
торопилась, создавая впечатление, что кто-то, кого все боялись, не должен
нас увидеть. Но все было ясно, как божий день. Между нами и уважаемым Марком
Анатольевичем в тот вечер опустили красный партийный шлагбаум. Теперь обе
стороны вспоминают этот эпизод с улыбкой.
А в Малом театре висела стенгазета с фотографией НЛО, сделанной заслуженным
артистом Г. Куликовым во время гастролей в Средней Азии. Шикарное фото: на
фоне песчаных барханов четко виден крупный НЛО с двумя куполами, летящий,
как буревестник, наискосок, а над ним такой же, но малюсенький. И рядом
заметка, прославляющая автора снимка, внесшего неоценимый вклад в
изобразительную галерею неопознанных летающих объектов. Куликов любезно
передал мне несколько копий этого фото и пленку для анализа.
Характерно, что фотографируя наобум, просто так, чтобы быстрее использовать
оставшиеся кадры перед перезарядкой аппарата новой пленкой, Куликов не видел
никакого объекта. Но это вовсе ничего не означает. Бывают случаи, когда
невидимый глазу предмет фиксируется на более чувствительной фотопленке.
Несмотря на очень зрелищный, просто уникальный снимок, на этот раз было не
так.
Я не хотел огорчать артиста и долго не звонил ему, но пауза уже перерастала
допустимые рамки. И пришлось поведать, что НЛО на фото - это результат брака
пленки. Результат ее малозаметного пореза. Он-то и проецировал на фотобумагу
похожее на фигурную "тарелку" изображение. Курьез, да и только.
Но совсем не смешно, когда этот снимок появляется на уфологических
выставках, в сборниках и книгах. Так, в упоминавшейся книге Г. Колчина
изображение брака на пленке снабжено подписью "НЛО над заповедником Рамит
