Надеюсь, что ты с Рэкамом счастлива.
Энн, несколько озадаченная таким ответом, немного отодвинулась.
- Угу. Так куда же ты направляешься?
- Куда-нибудь к северу от Ямайки. Там видели корабль, и мне сдается,
это наш старый знакомый "Громогласный Кармайкл".
Она грустно улыбнулась, и, похоже, напряжение покинуло ее.
- Боже мой, это все та девчонка, да? Как ее там, Харли?
- Харвуд. - Он пожал плечами. - Да, это из-за нее.
- А как же амнистия?
- Не знаю. А твой Джек, если увезет тебя, он сам не нарушит условия?
Она усмехнулась:
- Только между нами, Шэнди. Конечно, нарушит. Но у Джека есть
спутница, которая согласна жить и вне закона. А у тебя?
- Я этого тоже не знаю.
Энн поколебалась, затем прильнула к нему и легко прикоснулась губами к
щеке.
- Это еще зачем? - спросил он удивленно. Ее глаза подозрительно
блестели:
- Пусть тебе повезет, парень.
Энн отвернулась и пошла прочь. А он продолжил свой путь к гавани. Ему
попалась группа детей, которые возились в песке и играли с парой кукол,
которых он когда-то сделал. Шэнди заметил, что они используют нитки, чтобы
приводить марионеток в движение. "Учитесь ремеслу, - подумал он, - как
знать, может, пригодится. Я не уверен, что дух-покровитель проявит заботу
о вашем поколении".
Через какое-то время он услышал позади тяжелые шаги. Шэнди оглянулся и
слегка отпрянул, встретив безучастно вперенный в него взгляд Печального
Толстяка. На этот раз он вовремя вспомнил, что тот глух, и просто кивнул.
- Они обойдутся без него, - прогудел бокор. - Каждая земля проходит
через время, когда магия в силе, а мы здесь уже приближаемся к закату
магии. Я отплываю с тобой.
- Да? - Шэнди был удивлен, потому что пытался уговорить - безуспешно -
бокора Дэвиса отправиться с ним на Гаити. - Замечательно. Сдается, что в
этом путешествии нам понадобится хороший бокор... ax, чего ж это я болтаю.
- Он энергично закивал головой.
- Ты отправляешься на Ямайку.
- Да нет в общем-то. Я хочу сказать - может быть, мы будем поблизости.
- Я родился на Ямайке, хотя меня перевезли в Виргинию, когда мне было
пять, а теперь я возвращаюсь назад, чтобы встретить смерть.
- Э-э-э...
Шэнди все еще придумывал, какими жестами выразить свою мысль, как
бокор прошел мимо, и Шэнди пришлось прибавить шагу.
Вокруг лодки, которую Шэнди пытался столкнуть на воду, столпилась
кучка мужчин, и когда Шэнди приблизился, от них отделились двое и
направились к нему, отчаянно жестикулируя и перебраниваясь. Один из них
был Скэнк, а другой Веннер. Он так побагровел, что не видно стало
веснушек.
- Говорите по одному, - велел Шэнди. Веннер яростным движением
оттолкнул Скэнка.
- "Дженни" никуда не пойдет, пока не прибудет Вейн, - заявил он.
- Она отплывает на Ямайку сегодня днем, - сказал Шэнди. Хотя он
продолжал улыбаться, одновременно он прикидывал, как быстро ему удастся
добраться до сабли Скэнка.
- Ты больше не капитан, - заявил Веннер, и его лицо еще больше
побагровело.
- Я все еще остаюсь капитаном, - напомнил Шэнди.
Люди вокруг переминались и переговаривались, явно не уверенные, чью
сторону принять. Ухо Шэнди уловило часть фразы: "...Чертов пьянчуга за
капитана..."
И в этот момент вперед выступил Печальный Толстяк.
- "Дженни" идет на Ямайку, - объявил он, словно ветхозаветный пророк.
- Отплываем сейчас.
Пираты были ошарашены, даже Скэнк не догадывался, что бокор Дэвиса -
союзник Шэнди. И хотя Шэнди не отрывал взгляда от лица Веннера, он ощутил,
как общее настроение сменилось в его пользу.
Веннер и Шэнди еще несколько секунд пристально смотрели друг на друга,
потом Скэнк вытащил саблю, которую Шэнди ловко поймал за рукоять. Веннер
опустил взгляд на саблю в руках Шэнди, и Джек понял, что Веннер, очевидно,
пришел к выводу, что не стоит связываться: не настолько Шэнди пьян, чтобы
можно было запросто с ним разделаться. Затем Веннер оглядел толпу, и его
губы сжались в тонкую линию: он понял, что общее настроение после слов
Печального Толстяка сложилось явно не в его пользу.
- Что ж, - проворчал Веннер, - хотел бы я, чтоб ты... впредь
предупреждал нас заранее, капитан. Я... - Он сделал паузу, а затем выдавил
слова, словно они встали ему поперек горла: - Я, конечно, не собирался на
тебя давить.
Шэнди ухмыльнулся и хлопнул Веннера по плечу:
- Да какие проблемы?
Он оглядел собравшихся и постарался не выдать то разочарование и
беспокойство, которое испытал.
Этот экипаж, подумал он, прямое свидетельство эффективности тактики
Вудса Роджерса. Единственные, кто теперь согласится отправиться в
пиратский вояж, так это те, кто слишком туп, кровожаден и ленив, чтобы
годиться для нормальной жизни. А в пиратский поход это вполне может
превратиться. Коль мы не найдем "Кармайкл", эти олухи и сволочи непременно
потребуют своей добычи.
Скорее всего на этом и закончится недолгое время моей амнистии,
подумал он. Однако уж лучше быть пиратом, но иметь цель, чем бесцельно
влачить свои дни.
- Скэнк, - сказал он, решив, что тот из всей оравы наиболее надежен. -
Будешь боцманом.
Он заметил, но никак не отреагировал на то, как недовольно нахмурился
Веннер.
- Проследи, чтобы все погрузились на борт. Надо убираться отсюда как
можно быстрее, пока губернатор не сообразил, в чем дело.
- Есть, капитан!
Двадцать минут спустя "Дженни" без фанфар, скромно, сопровождаемая
лишь неуверенными взглядами вахтенных на борту корабля Его Величества
"Делиция", отправилась из гавани Нью-Провиденс в свое последнее
путешествие.
1 Правильно (исп.).
ГЛАВА 24
Яркое утреннее солнце освещало выходящий на юг мраморный балкон
солидного особняка на вершине холма над Спаниш-Тауном. Временами утренний
прохладный бриз колыхал ветви перечного дерева, и солнечные лучи падали
прямо на лицо мужчины с элегантной бородкой, завтракавшего за столиком, и
тогда тот инстинктивно загораживал лицо рукой, поскольку для него было
важно сохранить моложавость, избегая морщин. Во-первых, инвесторы больше
полагались на мнение молодых бизнесменов, когда дело касалось состояния
рынка и цен, а с другой стороны, теряется весь смысл погони за богатством,
если ты достигаешь его только к старости.
От громкого стона, раздавшегося сверху, рука у него дрогнула, и чай,
который он наливал, пролился на блюдце. Проклятие, подумал человек,
называющий себя Джошуа Хикс, с раздражением ставя чайник на стол. Разве не
может человек спокойно позавтракать на собственном балконе без этих
стенаний? Еще шесть дней, напомнил он себе, и мой договор с этим проклятым
пиратом будет выполнен, он проделает свои трюки, заберет ее отсюда и
оставит меня наконец в покое.
Однако он понимал, что надеяться на это не приходится.
"Он никогда не оставит меня в покое, пока я хоть немного остаюсь ему
полезен.
Может, мне следовало бы покончить с моей полезностью, ведь нашел же
бедняга Стид Боннет мужество в подобной ситуации с Тэтчем: сдаться
властям, сознаться во всем... Черт, ведь я же встречался с Боннетом пару
раз, когда скачки цен на рынке сахарного тростника приводили его по делам
в Порт-о-Пренс, и он вовсе не был ни героем, ни святым".
Нет, признался он себе, глядя поверх полированных перил балкона сквозь
пальмовые листья, колышущиеся в прохладном бризе, на спускающиеся
террасами белоснежные дома, где селились обитатели Спаниш-Тауна, и красную
черепицу уцелевшей части Порт-Ройяла. Он взял со стола хрустальный графин,
вынул пробку и налил в чай коньяка, отсвечивающего в лучах солнца золотом.
"Да, кто бы он там ни был, этот Боннет оказался храбрее, чем я, я
никогда не смогу поступить так, как он, и Улисс это тоже знает, черти бы
его побрали. Если мне приходится жить в клетке, то я предпочитаю роскошную
клетку с решеткой, которая хоть и крепче, чем любая железная, но невидима
и неосязаема".
Он выпил чай с коньяком и поднялся, изобразив на лице улыбку, прежде
чем повернуться к гостиной... к остекленевшим глазам собачьей головы,
повешенной на стену, словно охотничий трофей.
Он прошел через гостиную в холл, продолжая изображать улыбку на лице,
потому что и там на стене висела собачья голова. Он с содроганием
припомнил тот день в сентябре вскоре после его прибытия сюда, когда он
покрывалами завесил все собачьи головы и испытал блаженное чувство
уединенности. Но уже через час в дом без стука вошла огромная негритянка
и, пройдя по всему дому, поснимала все покрывала. Она даже и взгляда не
бросила в его сторону и ничего не сказала - впрочем, этого она и не могла
бы сделать с подвязанной челюстью. Этот визит настолько выбил его из
колеи, что он уже больше не пытался прятаться от соглядатаев Улисса.
Слегка взбодренный порцией коньяка и уверенный в том, что в такую рань
негритянка не явится, он поднялся по лестнице и замер, прислушиваясь, у
двери комнаты его гостьи. Внутри больше не стонали, и он отодвинул
щеколду, повернул ручку и открыл дверь.
Молодая женщина спала, но тут же пробудилась с легким вскриком, когда
он, пробираясь на цыпочках в полумраке, случайно наткнулся на ее
нетронутый обед, оставленный у двери. Деревянная миска взлетела, ударилась
о стену и покатилась, рассыпая зелень по ковру. Девушка села на постели,
прижав одеяло к груди.
- Боже мой, это ты, Джон?
- Нет, черт побери, - сказал Хикс. - Это всего лишь я. Я услышал, как
вы плачете, и зашел удостовериться, все ли в порядке. Кто этот Джон? Вы
уже не в первый раз путаете меня с ним.
- А. - Бет Харвуд откинулась на постель, надежда исчезла из ее глаз. -
Да, все в порядке.
В этой маленькой комнатке висело сразу три собачьих головы, и Хикс
выпрямился во весь рост и, указав на разбросанные листочки зелени, грозно
произнес:
- Я этого не потерплю. Улисс желает, чтобы вы это ели, а я обеспечиваю
выполнение его распоряжений. - Он вовремя спохватился и удержался, чтобы в
праведном гневе не кивнуть песьей голове, прибитой над кроватью.
- Мой отец - чудовище, - прошептала она. - И когда-нибудь он и вас
принесет в жертву.
Хикс тотчас же позабыл о собачьих головах и встревоженно сдвинул
брови. В первые дни ее пребывания здесь его забавляли утверждения Бет,
будто Улисс Сегундо ее отец. Ведь она постоянно твердила, будто у отца
одна рука, а у Улисса их явно было две. Однако в очередное посещение
пирата Хикс присмотрелся к правой руке Сегундо и в душе у него поселилось
сомнение. Да, она была настоящей, живой, но до странности розовой и
пухлой, как у младенца, без мозолей и морщин.
- Что ж, - сказал он хрипло, - до Рождества осталась всего неделя, и
тогда я наконец избавлюсь от вас.
Молодая женщина откинула покрывало в сторону, спустила ноги и
попыталась встать, но колени подогнулись, и она снова повалилась на
постель, тяжело дыша.
- Черт бы побрал вас и моего отца, - выдохнула она. - Ну почему мне
нельзя поесть по-человечески?
- А это, по-вашему, что? - наклоняясь и поднимая лист шпината, рявкнул
Хикс, тряся им перед носом Бет. - В комнату уже нельзя войти, того и гляди
- споткнешься.
- Подайте мне пример - съешьте это.
Хикс с сомнением оглядел лист и, фыркнув, отшвырнул его, давая понять,
что не хочет иметь ничего общего с ее детскими выходками.
- Хотя бы пальцы оближите, - настаивала Бет.
- Я... Мне ничего не нужно вам доказывать.
- А что должно произойти в субботу? Вы упоминали какую-то процедуру.
