Хикс был рад, что окна были закрыты шторами, потому что почувствовал,
как краска прилила к лицу.
- Вы же должны принимать это чертово лекарство, вы же должны все
время... - "Дремать, - мысленно закончил он, - а не задавать вопросов, на
которые при всем желании трудно ответить прямо". - Кроме того, ваш оте...
капитан Сегундо, я хочу сказать, наверняка прибудет сюда к тому времени, и
мне не придется... Я хочу сказать, разбирайтесь с ним тогда сами.
Он решительно кивнул, повернулся, но испортил торжественный выход,
потому что невольно взвизгнул и отскочил назад, когда заметил стоящую на
пороге негритянку, бесшумно появившуюся несколько минут назад.
Бет Харвуд хохотала, негритянка глядела на него пустыми, рыбьими
глазами. Хикс поспешно ретировался, подумав: "Почему же ее одежда всегда
наглухо зашита, а не застегнута, и почему, если уж она помешана на шитье,
не зашьет оторванные карманы, и почему, черт возьми, она все время
расхаживает босиком? И еще, - подумал он уже на лестнице, вынимая платок,
чтобы вытереть испарину, выступившую на лбу, - почему другие негры так ее
боятся? Да что там, моя прежняя кухарка лишь только увидела ее, так
выпрыгнула в окно прямо со второго этажа, да и остальных чернокожих,
сколько ни секи, в дом не загонишь. Мне пришлось нанимать белых слуг, да и
то многие из них уже поувольнялись".
Он вернулся за свой столик на балконе, но утреннее спокойствие было
нарушено, и он яростно выплеснул остатки чая и налил в чашку коньяка.
"Черт бы побрал Улисса и его присных, - подумал он. - Не стоило мне
оставлять Гаити и менять имя".
Он отпил коньяка и скорчил гримасу, припомнив, как красноречив
поначалу был Улисс Сегундо. В начале августа он прибыл в Порт-о-Пренс и
тут же предъявил векселя крупных европейских банков. Он произвел хорошее
впечатление в обществе, прекрасно говорил по-французски, был воспитан и
образован, богат, являлся владельцем отличного корабля, который стоял на
причале поодаль от берега, по слухам, из-за того, что на борту находилась
женщина, только что перенесшая мозговую лихорадку.
Когда Хикса представили ему, на него произвели впечатление явная
независимость и богатство этого человека, и когда несколькими днями позже
Сегундо пригласил его отобедать и предложил принять участие в паре не
совсем этичных, но весьма выгодных предприятий, Хикс был поражен еще и
столь глубоким знанием торговли в Новом Свете. Явным стало и то, что ни
одна сделка или мошенничество, как бы давно они ни произошли, не были
скрыты от взгляда Сегундо: он прекрасно знал о них и безжалостно
использовал эти данные. Хиксу даже подумалось: чтобы ориентироваться в
таких тонкостях, надо быть либо телепатом, либо иметь связи с загробным
миром.
И вот однажды вечером в середине августа Сегундо появился в доме Хикса
с плохой вестью. Хикс сонно уставился на Сегундо и отправил слугу за
бренди.
- Боюсь, - начал Сегундо, - что вы в опасности, мой друг.
Человек, который теперь называл себя Хиксом, только что проснулся, и
вначале ему показалось, что Сегундо говорит о разбойниках или о беглых
рабах, которые в эту минуту приближаются к его дому.
- Опасность? - спросил он, протирая глаза и зевая. - В доме десять
слуг, на которых я готов положиться, с дюжиной заряженных ружей, что...
- Я не об этом, - прервал его Сегундо с улыбкой. - Я говорю о грозящей
вам опасности по закону, о судебном разбирательстве.
Хикс мгновенно пробудился. Он взял бокал с бренди с подноса, отпил и
осторожно покосился на Сегундо.
- А на каком основании?
- Гм, - отозвался Сегундо, усаживаясь на один из стульев в гостиной. -
Трудно сказать. У нас с вами... имеется деловой партнер, и боюсь, что он,
оказавшись захвачен и пытаясь облегчить собственную участь, выдал властям
всех и вся, кого только мог. Контрабанда, скупка краденого, насколько я
понимаю, но за ним водились грешки и другого рода: похищения, убийства,
подлоги. Благодарю вас, - кивнул он, когда слуга подал ему бокал с бренди.
Хикс сел на стул напротив.
- Кто это?
Сегундо бросил косой взгляд на зевающего слугу, наклонился вперед и
проговорил:
- Ну назовем его Эд Тэтч. Вам это имя ничего не говорит?
Хикс осушил бокал, хотел было велеть слуге наполнить его снова, но
передумал и приказал ему оставить графин и убираться вон.
- И о каких же, - спросил он, когда слуга вышел и закрыл за собой
створки дверей, - нелегальных сделках он поведал закону?
Бог свидетель, Тэтч действительно помог ему во многом, начиная с
тетушки, которую пришлось утопить, потому что она вечно совала нос куда не
следует, когда ему понадобилось распустить слух, будто его брат мертв.
- В этом-то все и дело, понимаете? Мне это неизвестно, но предполагаю,
что он выложил все, что знал.
Хикс застонал и спрятал лицо в ладони. Сегундо взял графин и наполнил
бокал.
- Не отчаивайтесь, - сказал он. - Полно, взгляните на меня. Я тоже
замешан, по крайней мере не меньше вас, и что, я отчаиваюсь? Можно найти
выход из любого тупика, кроме вашего последнего.
Хикс поднял глаза:
- Что можно сделать?
- Проще простого: оставить Гаити. Вы можете отплыть на борту моего
судна.
- Но, - вяло запротестовал Хикс, - где мне раздобыть достаточно
средств, чтобы жить в достатке? И притом власти наверняка станут меня
разыскивать.
Улисс Сегундо подмигнул.
- Нет, не станут, если вы все еще остаетесь здесь. Например, что, если
в вашей спальне будет найдено тело в вашей ночной рубашке, вашего роста...
Тело с полностью уничтоженным выстрелом в упор лицом. Вдобавок может
найтись прощальная записка, написанная вашей собственной рукой.
- Да... но... кто же...
- А что, у вас разве не найдется какого-нибудь белого на плантациях,
которого не станут слишком разыскивать?
- Ну... я полагаю...
- Что касается денег, я готов сразу заплатить за все: за дом, за
плантацию. Предвидя подобное развитие событий, я дал указания своему
поверенному подготовить документы: купчие, векселя и закладные, пометив их
задним числом за последние два года. Все для того, чтобы создать
впечатление, будто вы потеряли все и все теперь в руках кредиторов.
Понадобится целая армия бухгалтеров и годы, чтобы добраться до всех этих
мнимых кредиторов, анонимных компаний, тайных партнеров и в конце концов
выйти на меня. - Сегундо лучезарно улыбнулся. - И это даст мотив для
самоубийства, понимаете? Финансовый крах! Я полагаю, вы многим должны, и
когда они попытаются взыскать долги, вся история и выплывет наружу.
Так они и поступили. Хикс подписал все бумаги и после того, как
Сегундо отбыл, отправился в бараки, где проживали батраки, и, разбудив
мужчину приблизительно его телосложения и возраста, велел следовать за ним
в дом. Ничего не объясняя, он провел батрака в спальню, напоил его вином
со снотворным, и когда тот забылся в тяжелом сне, раздел его, сжег одежду
в камине и обрядил безвольное тело в собственную ночную рубашку. Потом
зарядил ружье кольцами, золотыми монетами и упаковал оставшееся золото и
драгоценности в три сундука. Перед рассветом Сегундо вернулся с
несколькими изможденными, но выносливыми моряками, и последнее, что сделал
Себастьян Шанданьяк перед тем, как оставить отчий дом и принять имя Джошуа
Хикса, - это разрядил ружье в лицо спящему батраку. Отдача вывихнула ему
запястье, мощный выстрел повредил стену, разнеся голову спящего на куски,
которые через окно улетели в сад.
Сегундо пребывал в отличном настроении и, отъезжая на фургоне,
запряженном четверкой лошадей, объявил, что ощущает запах крови, который
принес ночной ветерок.
- Именно это мне сейчас и нужно, - сказал он, охаживая лошадей кнутом.
- Богатства теперь мне хватит, и единственное, в чем я нуждаюсь, так это
морская вода и кровь, много крови, просто безумное количество свежей
красной крови.
Его веселый, мальчишеский смех стих в чаще кокосовых пальм и хлебных
деревьев, посаженных вдоль дороги, ведущей к гавани.
И вот теперь на балконе богатого дома на Ямайке Себастьян Шанданьяк
уныло пил свой коньяк, кривя губы в натянутой улыбке.
"Глупец, - подумал он, - надо было выждать и не лезть в петлю. Ведь
Сегундо я нужен лишь как абсолютно преданный слуга, кукла с хорошими
манерами, чтобы приглядеть за этой девицей, и в случае если тот не
вернется к Рождеству, чтобы... - как это сказал Сегундо? - осуществить
ритуал, который превратит ее в пустой сосуд, готовый к наполнению". Молю
Бога, чтобы он вернулся к Рождеству, и не только потому, что сама мысль об
осуществлении этого гнусного ритуала, последовательность которого Сегундо
заставил меня выучить наизусть, противна моему существу, но и из-за того,
что в эту самую ночь я устраиваю званый вечер. После того, как с таким
трудом мне удалось отрастить эту чудовищную бороду, чтобы во мне ненароком
не опознали Себастьяна Шанданьяка, появиться на таком важном для меня
вечере в крови, в перьях и воняя могильной землей... Нет, немыслимо!"
Шанданьяк печально покачал головой, ему вспомнилось поместье,
плантация, которые он оставил в Порто-Пренсе, и ради чего? Один из банков
Сегундо платил ему регулярное жалованье, и все: вопрос о выплате денег за
все его имущество даже не обсуждался. И лишь неделю назад во время беседы
с почтальоном ему удалось наконец выяснить, что на самом деле Тэтча убили,
а вовсе не взяли в плен, еще в середине ноября, ровно за три месяца до
того полуночного визита, когда Сегундо убедил Шанданьяка, будто Тэтч
схвачен и выдает всех, кого знает.
Он услышал, как наверху захлопнулась дверь, а затем раздался скрежет
латунного засова. Он рывком поднялся, залпом допил все, что оставалось в
чашке, схватил графин и кинулся в дом, надеясь, что успеет запереться в
своей спальне, пока эта ужасная негритянка будет спускаться вниз.
ГЛАВА 25
Джек Шэнди опустил наконец подзорную трубу. Он сидел, обхватив ногами
рею и опершись спиной о мачту, и вот уже с четверть часа пристально
рассматривал волны, редкие облачка над головой, но главным образом
разбухавшую на восточном горизонте сизую, гигантскую тучу. Все знания,
которые почерпнул он у Ходжа и Дэвиса, а также личный опыт говорили о том,
что Веннер оказался прав. Было бы мудрее вернуться к Гранд Кайману,
пробраться мимо рифов Ром-Пойнт-Чендла и вытащить там "Дженни" на берег.
Решение надо было принимать незамедлительно, поскольку надвигающийся шторм
двигался куда быстрее "Дженни", да и ветер, похоже, стихал.
Шэнди охватило отчаяние. Ведь сегодня двадцать третье декабря, и уже
послезавтра Харвуд должен осуществить свой магический ритуал, чтобы
изгнать душу Бет из тела.
"Мне надо найти этого Улисса Сегундо, как теперь называет себя этот
проклятый старик, сегодня или завтра, иначе я мог бы вообще не выходить из
гавани, - думал
Шэнди. - Если же мы развернемся и будем пережидать шторм в безопасном
месте, то теряем как минимум день. Имею ли я право подвергать всю команду
опасности и идти навстречу шторму? А, пропади все пропадом, это
неотъемлемое право капитана, - подумал он, кинул подзорную трубу матросу,
который ждал на палубе, и стал спускаться. - Моя работа не только избегать
рискованных ситуаций, а еще и вести людей сквозь опасности и преграды. Да
и не поверю я, что Печальный Толстяк, если уж на то пошло, позволит
стихии, пусть даже и тайфуну, помешать высадке на Ямайку".
Он спрыгнул на палубу и уверенно улыбнулся Скэнку.
- Мы прошмыгнем под этим штормом, пусть даже половина экипажа валяется
