Ученик Хлебникова Шкловский помочился в броневики
гетмана Скоропадского -- это из той же оперы, или, если
хотите, поэмы. Булгаков пришпилил Шкловского в "Белой
гвардии", и правильно сделал, хотя тот обиделся на всю
жизнь и много лет спустя говорил Чудакову, что на веранде
дома Герцена сидели крупные люди.
Но это не мешало им быть шпаной.
Крупной, как воры в законе.
Тут, к сожалению, прав недоброжелатель советской ли-
тературы Ходасевич, написавший совсем плохую статью о
Маяковском.
Другой архаист, Бунин, пишет в "Окаянных днях":
43
Был В. Катаев (молодой
писатель). Цинизм нынешних
молодых людей прямо невероятен.
Говорил: "За сто тысяч
убью кого угодно. Я хочу
хорошо есть, хочу иметь хорошую
шляпу, отличные ботинки".
Сказать, что русская литература
виновна в русской ре-
волюции -- значит сказать
самую малость. Это мировой про-
цесс -- превращение артиста
в героя скандальной хроники,
скандальных историй,
скандальной истории. Россия гордит-
ся буйством Есенина как
чем-то немыслимым на Западе.
Но на Западе этот процесс
шел не менее бурно. Начало его
зафиксировано, пожалуй,
в "Подземельях Ватикана" Андре
Жида, где Лафкадио --
как кажется немотивированно, но
мы-то знаем, что для
остраненной остроты ощущений --
убивает незнакомого соседа
в купе поезда.
Тот же Андре Жид еще в
конце прошлого века написал
"Плоды земные" -- книгу,
мало известную в России, но на
Западе сделавшую революцию.
"Послание" книги было в
духе Шкловского: обновленное
переживание чувственной
полноты бытия.
В мемуарной литературе
встречаются упорные утверж-
дения, что Есенин если
не расстреливал несчастных по
темницам, то не раз присутствовал
при этом. Это из той
же области, что разговоры
о его бисексуальности: мог по-
пробовать педерастию
из хулиганской лихости, как пробовал
Лимонов, открыто пишущий
об этом.
Лимонов, конечно, босяк,
но босяк литературный, имею-
щий сильную традицию
в России, можно сказать, благо-
родную традицию босячества
как всяческого революциониз-
ма. Это Горький и Маяковский
вместе взятые -- но в про-
цессе вырождения, нисхождения
и саморазоблачения типа
писателя и литературной
темы.
Нисхождение темы здесь
означает ее выпячивание: ма-
териал берется вне искусства,
втаскивается на экран тремя,
а не двумя измерениями.
Лимонов писатель никакой, не-
существующий. Но вместе
с ним исчезает литература как
художество, как "метод",
он знак этого исчезновения. По-
этому он событие большое,
хотя и отрицательное. Отрица-
тельность здесь не оценка,
а математическое понятие: мень-
ше, чем ноль, но не ноль.
Чтобы утешить Лимонова,
скажу, что такая же минус
единица на Западе -- Пазолини,
по крайней мере в его
фильме "Сало, или Сто
двадцать дней Содома": ощущаемость
44
материала в фильме -- внеэстетического
характера, он дей-
ствует на нервы.
С совершенно внеэстетической
откровенностью Лимонов
называет свою книгу "Дневник
неудачника". И никакие
литературные реминисценции
не должны заслонить того,
что речь у него идет о реальных
пижамах и пиздах. Неудача
Лимонова -- социальная: он
не попал в свое время в совет-
скую писательскую номенклатуру
и об этом печалится на
Западе, совсем не о тамошних
голодных и рабах.
Тема советской литературы
-- да и тема современного
искусства вообще -- приходит
здесь к самопознанию:
Нам надоели бумажные
страсти,
Дайте жить с живой женой!
Поэтому "Ладомира" Лимонову
никак не написать. Для
этого нужна вера в сверхчувственные
ценности, нужен уто-
пизм, еще не переставший
быть поэзией:
И зоркие соблазны выгоды,
Неравенство и горы денег
--
Могучий двигатель в лони
годы --
Заменит песней современник.
Нужна способность заменить поэмой
не только соблазны
выгоды, но и соблазны любви.
Шкловский, написавший об
этом в Zoo,
сам эту способность всего лишь имитировал, и
Zoo осталась единственной
его художественной удачей.
Лимонов, как сказал бы Фейербах,
-- "тайна" Шклов-
ского, или его Немезида,
как сказал Вл. Соловьев о Каткове
в его отношении к славянофилам.
У этого певца мастерства
искусство было лишено метафизического
измерения, ука-
зывая лишь на эмпирические
соотнесения, помогая, всего-
навсего, острее ощутить
"жизнь" (на ученом языке, фор-
мализм есть вариант эмотивной
теории искусства). Но для
потребной -- или непотребной
-- остроты, как оказалось, со-
всем не обязательно искусство:
не нужно Zoo писать, до-
статочно живой Эльзы.
Вопреки всякому формализму,
из искусства выперла эта
тема, "материал". А "стиль"
исчез в неизвестном направ-
лении. Впрочем, известно
в каком: растворился в постмо-
дернизме, "вивризме", хэппенингах.
45
"Художник" ныне подтверждает
наихудшие опасения
Тынянова в "Промежутке":
это голая тема, взятая на голой
эмоции. (Об этом и Шкловский
писал в "Современниках и
синхронистах".) Это -- "непосредственное
самовыражение"
какого-нибудь рок-певца.
На Западе этот маскульт и
стал исходом искусства --
как в СССР им стал "культ
личности". Отсутствие в России
демократических традиций
привело к модели художника
как диктатора, тогда как
на Западе появился художник
как голос толпы. Рок-концерт
-- это не сольное выступле-
ние, а некое коллективное
действо.
Художник-диктатор в СССР
-- Сталин. Эта идея долго
носилась в воздухе, а сейчас
ее зафиксировал Борис Гройс
в книге, по-немецки названной
"Сталин как полное собрание
сочинений".
В диктаторстве как жестко
оформляющей жизнь идее
жизненный выход нашла "конструктивистская"
сторона
культурфилософии Шкловского.
Ее "гедонистическая" сто-
рона ушла в теперешний маскульт.
Первоначальная синте-
тичность, даже синкретичность,
теории разложилась, рас-
палась на эти два элемента.
Первый элемент уже в России
изжит.
Перестройка и послеперестроечная
литературная жизнь
в России не будет реставрацией
"Нового мира" с Твардов-
ским, но без коммунистов.
"Культа личности" снова не
будет, но будет маскульт
с Лимоновым как очень вероятным
претендентом на роль культовой
фигуры.
Лимонов -- telos
русской литературы. С другой стороны,
к литературе он имеет не
большее отношение, чем рок-стар
Мадонна -- к христианской
религии. Если объединить два
эти утверждения, то получится,
что литература кончилась,
что такой конец и был ее
целью. Она реализовала метафоры,
сказалась вещно. Назвать
это -- то есть демократию -- тор-
жествующим хамом тоже будет
метафорой и нынешнему
стилю не отвечает.
Остается только построить
демократию в России, то есть
накормить Лимонова, чтоб
он перестал писать даже то, что
пишет.
Ноябрь 1990
Сканирование Слава Yankos@dol.ru
