эксперимент в условиях "Орлиного пика" ничего нового вам не даст". Нам
оставалось признать его правоту и внести в совою картотеку странный
"эффект метеостанции". С экспериментами мы решили повременить,
дополнительный материал могло нам дать простое наблюдение за Кизимовым...
Никольский остановился, вопросительно взглянул на Гэлбрайта.
- Продолжайте, прошу вас, - Гэлбрайт кивнул.
- Собственно, я рассказал почти все. Наблюдение за Кизимовым
действительно было результативным. Отдел Наблюдения преподнес нам сюрприз
- поющие деревяшки вот наподобие этой... - Никольский постучал по крышке
футляра. - И мы решили, что располагаем достаточным материалом для прямой
беседы с производителем мелких чудес. Один из наших сотрудников посетил
Кизимова в его дачном особняке и попытался установить контакт. Попытка
провалялась. Кизимов выпроводил визитера ненамного вежливее, чем сделал
это в отношении мистера Хаста. Тогда мы предложили строптивому собеседнику
быть с ответным визитом у нас. Если интересуетесь подробностями
состоявшегося разговора, мы подготовили звукозапись на картоне номер
девятнадцать.
Гэлбрайт нашел нужный картон и передал Фрэнку. Поднял руку, призывая
к тишине, хотя безмолвие в холле нарушалось только нетерпеливым сопением
Хаста. Фрэнк нащупал в крышке стола щель лингверсора, бросил в нее
пластмассовый прямоугольник.
- Запись немного сокращена, - успел предупредить Никольский. - Изъяты
детали, которые не относятся к делу.
В колонках спикера на потолке пронзительно заверещала настройка
лингверсора.
Первую фразу трудно было понять. Автомат-переводчик быстро менял
варианты фонем в поисках тональности, наиболее близкой к звуковому
оригиналу. Вторая фраза звучала сравнительно чисто:
- Прошу вас, назови... свои фами... имя, род занятий.
- Простите, как мне вас называть?
- Можете называть меня инспектором.
- Инспектор, я попросил бы вас избавить меня от формальностей.
Скажите сразу, что вам от меня угодно, и я постараюсь или ответить вам
прямо...
- Или?
- Или не ответить.
Длинная пауза.
- Скажите, Кизимов, почему вы избегаете открытого разговора с
представителями Управления космической безопасности?
- Вопрос поставлен неверно. Я избегаю говорить лишь на темы,
обсуждать которые не нахожу возможным.
- Позвольте спросить почему?
- По причинам сугубо личного свойства.
- Вы не могли бы сказать о причинах подробнее?
- Нет, не мог бы.
- Вы связаны определенными обязательствами?
- Я не понял вашего вопроса.
- Вы давали кому-нибудь обязательства не касаться интересующих нас
тем?
- Ах, вот оно что... Нет, не давал.
- С кем вы поддерживаете дружеские отношения?
- Это мое личное дело.
- Вы считаете своим другом Жана Лорэ?
- Да, считаю.
- Вы сознаете, что ваши необычные свойства, приобретенные, видимо, за
пределами нашей планеты, не могли нас не заинтересовать?
- Это ваше дело.
- Это общественное дело, Кизимов!
- Я ведь не сказал - личное.
- Себя вы противопоставляете обществу?
- Ни в коем случае, инспектор! Разрешите вопрос?
- Да, конечно.
- По-вашему, я представляю собой угрозу обществу?
- Вы должны понимать, что мы не имеем права не учитывать такую
вероятность. А как бы на этот вопрос вы ответили сами?
- Отрицательно. То есть для общества я опасен не более, чем любой
другой "обыкновенный" житель планеты Земля.
- То есть вы сознаете свою необыкновенность?
Недолгая пауза.
- Сознаю, разумеется... Но кому от этого хуже, кроме меня?
- Простите, я вас не понял.
- Инспектор, поверьте мне на слово: моя необыкновенность для меня
такая же загадка, как и для вас.
- Может быть, это болезнь?
- Должен вас упрекнуть: вы не очень внимательно просмотрели мой
бюллетень служебного спецкарантина. Заключение медэкспертизы гласит:
"Здоров. С учета спецкарантинного сектора снят. Бессрочный пропуск на
планету Земля выдан".
- Хорошо, не болезнь. Назовем это как-нибудь по-другому.
- Да, вы правы. Суть, конечно, не в терминах... Это неизвестно где и
неизвестно как приобретенные свойства, необычные для "нормального"
человека. Предупреждаю возможный вопрос: я действительно не знаю где и не
знаю как.
- А вам не хотелось бы избавиться от такого "приобретения"?
- Видите ли... Для меня это уже не имеет значения.
- Как понимать ваш ответ?
- Как вам будет угодно.
- А для других?
- Что для других?
- Это имеет значение?
- Простите, о чем вы спрашиваете?
- Вам не приходилось говорить на эту тему с другими обладателями
подобных свойств... ну, скажем, с Лорэ?
- Лорэ?.. Нет, не приходилось.
- Вас удивил мой вопрос?
- Да. При чем здесь Лорэ?.. Ах, понимаю!..
- Вы с Лорэ ничего не знали о способности друг друга оставлять
"черные следы"?
- Вероятно, вы говорите о... Нет, за Лорэ я этого не замечал. Я
полагал, что кроме Йонге и меня...
- ...Феноменов такого рода больше не существует?
- Да. Ну что ж... тем хуже для Лорэ.
- Что вы имеете в виду?
- Прежде всего вашу назойливость. Я всегда опасался дать вам для нее
поводе В отношении "черных следов", как вы называете их, я проявлял особую
осторожность. Дело прошлое, инспектор, но скажите мне откровенно, где вы
могли заметить оставленный мною "черный след"?
- В умении скрывать "черные следы", Кизимов, вы достигли
совершенства. Мы их не наблюдали ни разу. Мы располагаем косвенными
данными. Но откровенность за откровенность. Скажите как Йонге относится к
своему положению феномена?
- Думаю, он не в восторге.
- Почему вы говорите об этом в форме неуверенного допущения?
- Уверенного, инспектор. По аналогии с ощущениями собственной
персоны.
- И только?
- О, этого достаточно!.. Даже с избытком.
- Йонге знает, что вы его аналог по ощущениям такого рода?
- Думаю, нет.
- Откуда вам известно, что Йонге ваш собрат по феноменальным
свойствам?
- Однажды я случайно видел оставленный им "черный след".
- Как объяснил он вам это явление?
- Он сделал вид, что ничего особенного не произошло.
- А какова была ваша реакция?
- Я сделал вид, что ничего особенного не заметил.
- В беседах с ним вы никогда не касались этой темы?
- Нет. Это не та тема, которая могла бы доставить удовольствие.
- Неприязнь к этой теме как-то связана с вашей работой в
Пространстве?
- Маленькое уточнение, инспектор: в Пространстве я уже не работаю.
Полтора года назад вышел в отставку. Сейчас я работаю в школах первого
цикла инструктором спортивных игр для школьников среднего возраста и прошу
вас принимать меня именно в таком качестве.
- Вы хотите сказать, что не поняли моего вопроса?
- Я хочу сказать, что на вопросы, как-то связанные с прошлой моей
работой в Пространстве, я отвечать не буду.
- Но это главное, что нас интересует, Кизимов!
- Будем считать, что я не сумел удовлетворить вашу любознательность.
- Странный каприз...
- Скорее вынужденная самооборона.
- А как, по-вашему, поведут себя в подобной ситуации Лорэ и Йонге?
- Это их личное дело.
- Еще вопрос, Кизимов. По дороге в мой кабинет вы прошли коридором со
стенами в виде пластмассовых жалюзи...
- Я помню, инспектор.
- Дело в том, что жалюзи скрывают комплекс аппаратуры, совершенно
аналогичный тому, которым оборудована метеостанция "Орлиный пик".
- Я прошел мимо, но никаких нарушений в нормальной работе приборов не
обнаружено, так?
- Вот именно. Как вы объясните, что эксперимент не удался?
- Он удался, инспектор. До крайней мере, вам удалось установить, что
мое присутствие не обязательно действует на электронные нервы приборов.
- Каким же образом вы сумели дважды подействовать на "электронные
нервы" аппаратурного комплекса метеостанции "Орлиный пик"?
- Уверяю вас, это неумышленно. Очевидно, это зависит... от характера
моих эмоций.
- То есть?
- На "Орлином пике" я находился в состояния приподнятости, если не
сказать - восторга. Чистейший воздух, живительный холод, голубизна
ледников... ну и все такое.
- То есть вы способны воздействовать на электронную аппаратуру только
в состоянии накала положительных эмоций?
- Видимо, так. Но я не уверен, что это происходит всегда. Иначе на
метеостанции я вел бы себя осмотрительнее.
- А как насчет накала отрицательных эмоций?
- Сегодня я уже успел побывать в экспериментальном коридоре. Выводы
делайте сами.
- Значит, способность воздействовать на приборы вам подконтрольна?
- Да, если я не забываю следить за своим настроением.
- "Черный след" тоже вам подконтролен?
- К сожалению, нет. Малейшая неосторожность и... Но я стараюсь быть
осторожным.
- В каком-нибудь смысле это явление представляется вам опасным?
- Только в том смысле, что оно вызывает всеобщее любопытство. В
других отношениях оно опасно не более, чем тень от хвоста отдыхающей на
заборе вороны.
- Вы нам могли бы продемонстрировать сам "черный след" и то, как он
возникает?
- Мог бы. Но не прежде чем получу от вас твердые гарантии, что на
этом все наши с вами недоразумения будут исчерпаны.
- Увы, Кизимов, мы не готовы дать такие гарантии.
- В свою очередь, инспектор, я, увы, не готов к демонстрированию
"черных следов".
- Впервые с этим явлением вы встретились в Пространстве, не так ли?
- Я устал, разрешите мне вас покинуть. Не давайте мне повод
усомниться в действенности всемирного Закона о личных свободах граждан
планеты.
- До свидания, Кизимов. Благодарю вас за исключительно интересную
беседу. Надеюсь, у нас еще будет повод свидеться вновь.
- Вряд ли, инспектор. Но вы мне чем-то понравились. Хотите добрый
совет?
- Я весь внимание.
- Оставьте нас в покое, инспектор: Лорэ, Йонге, меня... Этот "след"
никуда не ведет. То есть я хочу сказать, что здесь нет криминала. Не
ройтесь в наших душах, не надо. Хотя бы потому, что это не только
бессмысленно, но жестоко. Будьте здорова, инспектор!
Запись кончилась, лингверсор умолк. Никольский и Гэлбрайт обменялись
многозначительными взглядами. Остальные словно бы ждали чего-то еще. Даже
неугомонный Лангер сидел неподвижно, подперев голову кулаком, и глаза его
были на редкость задумчивы.
Гэлбрайт покопался в груде разложенных на столе документов, отобрал
половину, сделал Кьюсаку знак подойти. Кьюсак взял отобранные листы, шеф
тихо с ним поговорил и выпроводил за дверь. Фрэнк понял, что документы
отправлены на обработку в аналитический цех.
После ухода Кьюсака Гэлбрайт объявил перерыв.
- Парни, - сказал он, - вы все свободны до шестнадцати ноль-ноль.
Фрэнк поднялся вместе с ребятами.
- Все, кроме Полинга, - добавил шеф. - В названный час сбор в этом
холле.
Ребята потянулись к выходу. Фрэнк, стоя за столом, смотрел им вслед.
Лангер обернулся и ободряюще ему подмигнул. Фрэнк сел. За столом никого
уже не было. Никольский, разминая ноги, вышагивал у окна. Гэлбрайт и лысый
старик о чем-то переговаривались возле бара. Вернее, говорил шеф.
Консультант рассеянно слушал, держа в неудобно вытянутой руке стакан с
молочным коктейлем, я бале заметно, что навязанный ему кем-то стакан он
держит просто из вежливости. Фрэнк уставился на футляр с ореховой тростью.
Ему хотелось пощупать загадочное изделие Нортона, но открыть футляр он