называют другие?
Руиз улыбнулся.
- Очень по-разному... но больше всего и чаще всего их называют
Трахальщиками.
- Непристойно, - заметил Дольмаэро, - а что это значит в самой их
ситуации, применительно к тому, что они делают?
- Да, что это может значить, Руиз? - Низа легонько потрясла его за
руку.
Руиз стал думать, как лучше объяснить им.
- Ну... это такие люди, которые возвели в культ сексуальные
переживания. Это очень трудно поддается краткому объяснению, но они
считают, что самое высокое человеческое предназначение - это давать и
получать сексуальное удовольствие. Все их законы и организации направлены
на то, чтобы распространять это мнение.
Низа пожала плечами.
- Я знавала таких людей. Что такого особенного в этих Трахальщиках?
Выражение ее лица ясно говорило о том, что она не находит ничего
ужасного в таких воззрениях.
Руиз немного растерялся, но он продолжал объяснять.
- Они заходят весьма далеко в том, чтобы как можно больше
разнообразить свои переживания. Они считают, что человеческие существа
сделаны так, что наивысшее удовольствие они получают с новыми и новыми
любовниками, поэтому они нашли способ максимально усилить эту новизну,
новизну своих совокуплений.
- И все же они не кажутся мне такими необычными и странными, -
ответила Низа.
На лице Дольмаэро было написано легкое отвращение.
- Они не составляют постоянные связи и союзы между любящими? Они
проводят каждую ночь с другим любовником?
- Еще того похлеще, - сказал Руиз.
Они озадаченно посмотрели на него.
- Они проводят каждую ночь с другим любовником, но еще и в новом
теле.
- Как такое может быть? - спросил Дольмаэро.
- У них есть способы меняться личностями от тела к телу. Так же
легко, как вы можете сменить одежду. Для них это очень разнообразит
сексуальные переживания, которые им доступны. Но они всегда ищут
новообращенных, потому что... - Руиз заколебался. Сколько он должен им
сказать?
- Они никогда не умирают - их разум живет столько, сколько они того
хотят. Поэтому они должны находить себе новых любовников где-то еще, чтобы
избежать излишней повторяемости. Вечность - долгая штука.
Они казались потрясенными.
- Они разве никогда не стареют? У них не бывает несчастных случаев? -
казалось, Низа настолько захвачена этой мыслью, что глаза ее расширились
от потрясения.
Он глубоко вздохнул.
- На пангалактических мирах люди живут столько, сколько они могут
себе позволить - зажиточные могут вообще жить вечно, если захотят. А если
Делящиеся теряют тело в каком-нибудь несчастном случае, то они всегда
могут заменить его каким-нибудь телом со стертой памятью, купленным на
невольничьем рынке. Или же особью из клона, у которого подавлены
проявления личности.
Низа, видимо, терзалась какими-то побочными мыслями. Наконец она
заговорила тихим голосом.
- А ты, Руиз? Сколько тебе лет?
Руиз мысленно обругал себя за то, что не увидел личных моментов в его
потрясающих откровениях с ними.
- Я чуть старше, чем кажусь, - ответил он мягко.
После этого долгое время никто не заговаривал, словно они с большим
трудом переваривали эти необычайные откровения.
9
В конце концов они дошли до большого зала. Внизу широкого амфитеатра
была круглая сцена, на которой находились человек шесть поразительно
красивых мужчин и женщин, которые поджидали их в левикреслах.
Концентрические полукруги сидений уходили в темноту за сценой. Только
первый ряд был занят прочими путешественниками с барж.
Руиз и его группа прибыли последними. Когда они уселись, женщина,
которая сегодня звалась Хемерте, встала и заговорила.
- Приветствую вас, искатели, - сказала она с улыбкой и взглядом,
который, казалось, на момент застывал на каждом из них. - Сегодня мы
узнаем, как вы можете послужить Глубокому Сердцу. Мы должны применить
отбор. Вечность бесконечна во времени, но не в пространстве. Остальные
должны будут отдать нам свою свободу, чтобы покрыть наши расходы. В любом
случае вы внесете свою лепту в самый грандиозный эксперимент в истории
любви и желания.
"Невеликое утешение для тех, кто не будет избран", - подумал Руиз.
- Поэтому давайте начнем без долгих разговоров.
Она показала рукой, и робот ввез автокувез по проходу на сцену. В нем
скорчился генч. Может быть, это был самый больной генч из всех, которых
Руиз видел за свою жизнь. Его сенсорные пучки высохли и крошились, глазные
пятна застыли на черепе в причудливых комбинациях. Его бесформенное
морщинистое тело напоминало бумажный пакет гнилого мусора. Провода и
трубки соединяли его с автокувезом, а на нижнем подносе автокувеза щелкали
и жужжали моторы и приборы. За автокувезом плелись два робота, вооруженные
мягкими манипуляторами и ловчими петлями.
- Что такое это существо? - прошептала Низа голосом, полным
омерзения.
- Помнишь, я тебе рассказывал про генчей? Вот этот один из них, хотя
явно не самый здоровый.
- Значит, они хотят взять в плен наши мозги? - спросил Дольмаэро.
- Думаю, что нет, - ответил Руиз. - Кажется, это существо слишком
старо и нездорово, чтобы оно смогло пережить хоть одно такое усилие.
Трое бродяг с соседней баржи сидели слева от Фломеля. Крупный молодой
человек злобно уставился на Руиза.
- Заткнись, - сказал он, - в этот священный миг не должно быть пустой
болтовни.
Руиз спокойно посмотрел на него.
- Ты прав, вне всякого сомнения, - ответил он вежливо, - прими мои
извинения.
Молодой человек выпятил подбородок с довольным видом.
Генч остановился перед первым из одетых в белые одежды искателей,
протянул к нему тонкое щупальце и притронулся ко лбу искателя. Человек
дернулся и окаменел.
На платформе судьи собрались вокруг специального табло. Они
перешептывались вместе, указывая на табло, потом покачали головами.
Прошла минута, и Хемерте заговорила.
- Мне очень жаль, - сказала она, - ваше тело безупречно, но ваш ум
поверхностный, негибкий, оторванный от ваших страстей. Вы самолюбивы, но
не преданы вашим идеям.
Она сделала жест, и робот-охранник взял человека за плечо и увел.
Оценка кандидатов продолжалась. Из шести в белом только двое были
приняты. Остальных в молчании увели прочь. Видимо, эти люди придерживались
стоических правил поведения.
Генч потянулся к пухлой молодой женщине в лохмотьях. Она повернула к
генчу свое личико с таким невинным видом, что Руиз был даже немного
потрясен.
На этот раз судьи очень долго совещались, не в состоянии прийти к
общему решению. Наконец Хемерте выступила вперед.
- Нам очень грустно, честное слово - это было жестокое и трудное
решение, - сказала она. - Твое тело несовершенно, но тела можно заменять
без всякого труда. Беда в твоем сознании. Ты страстная, ты разумная,
интеллигентная от природы, у тебя есть энтузиазм и желание сделать себя
лучше и делать лучшее, на что ты способна. Твоя беда в том, что ты никогда
не была прекрасна и поэтому не научилась принимать поклонение.
Она наклонила голову и подождала, чтобы охранники-роботы взяли
девушку. Но Хемерте все-таки не кончила свою речь.
- Все же ты такой многообещающий материал, что мы не можем просто
продать тебя на невольничьем рынке. Вместо этого мы сделаем вот что: мы
сделаем тебя прекрасной и вернем тебя домой. Когда ты решишь, что
научилась всему тому, чему должна научиться, снова приходи к нам. Если,
конечно, захочешь.
Когда роботы пришли, чтобы увести ее, она на секунду схватилась за
руку старика с лисьим лицом, а потом ушла, в слезах и улыбаясь.
Старик шел следующим по очереди. Совет судей был краток, и Хемерте
высказалась весьма определенно.
- Ты один из нас, - сказала она, улыбаясь.
Крупного молодого человека судили столь же быстро, но не
положительно.
- Ты безрадостная скотина, - сказала Хемерте, - я поражаюсь твоей
наглости и тому, что ты осмелился предстать перед нами.
Секунду он сидел в шоке. Но, когда механизмы схватили его в мягкие
манипуляторы, он завопил и стал вырываться.
- Но ведь вы взяли старика - этого высохшего сучка, который... у
которого не стоит уже сто лет, он сам не помнит, зачем живет.
Элегантное лицо Хемерте осветилось презрением.
- Неужели ты воображаешь, что способность человека любить зависит от
состояния его желез? Тело его можно будет обновить. А вот твое сознание
никогда не поднимется над его теперешним тупым состоянием.
Его увели роботы, а он все лягался и вопил.
Судьи обошлись с красивой молодой парой быстро, но более мягко.
Хемерте сказала им, что они слишком молоды и вели жизнь наивысшего
комфорта и блаженства.
- Все же, если вы когда-нибудь избежите рабской участи, вернитесь к
нам. Может быть, вам не нужно ничего более, чем опыт, который вы
приобретете, будучи рабами, для того, чтобы присоединиться к нам.
"Они приняли это очень храбро, - подумал Руиз. - И они вроде как
приняли совет Хемерте всерьез. Они воистину были юны".
Генч притронулся к Фломелю, который отпрянул прочь и потом упал
безвольно, как тряпка, когда генч коснулся его нервной системы.
Судьи, казалось, отпрянули от омерзения, лица их застыли от
подавленной реакции на то, что они увидели.
- Нет, - сказала Хемерте, ничего не объясняя. - Но мы немного
подождем, прежде чем отправим тебя на рынок. Обстоятельства всей твоей
группы слишком необычны. Ты не просился в вечность добровольно.
Фломель передернулся и судорожно вздохнул, когда генч отпустил его.
Генч перешел к Мольнеху.
- Нет, - снова сказала Хемерте, но на сей раз она заговорила с
хорошим чувством. - Твои страсти отличаются от наших. Если бы вместо
Глубокого Сердца мы звались бы Глубоким Желудком, ты стал бы нашим
правителем.
К удивлению Руиза, судьи долго совещались по поводу Дольмаэро. Но
потом Хемерте, печально покачивая головой, объявила его неподходящим
кандидатом на вечность.
- Ты был красивым молодым человеком и снова смог бы стать таким, и у
тебя достаточно ума и духа, чтобы поселиться среди нас, но твоя верность
уже отдана другому... и ты не можешь взять свое слово назад.
Низа прижалась к плечу Руиза, когда генч передвинулся к ней. Глаза ее
расширились от страха. Руиз похлопал ее по руке.
- Не бойся, - сказал он, - это не больно и скоро кончится.
В ее лоб погрузилось щупальце, и она окаменела.
Судьи столпились возле экранчика, улыбаясь и перешептываясь.
- В отношении этой нет никаких сомнений, - сказала Хемерте, долго
изучая данные. - Она совершенно приспособлена для вечности. Она всегда
была чувственна, всегда была прекрасным существом. Ее культурная матрица
завораживающе чужеродна. И у нее есть глубина чувств человека, который
однажды уже умирал. Превосходно. Мы должны ее иметь.
Руиз почувствовал тошнотворную смесь облегчения и потери. Наверняка
ее существование в Глубоком Сердце было бы для нее лучшей судьбой в
сравнении со всем тем, что ее могло ждать. Гораздо лучше, чем ее
первоначальное предназначение, которое состояло в том, чтобы играть
феникса в труппе Фломеля, пока она не умрет множество раз. Это было лучше,
чем смерть вместе с Руизом в какой-нибудь темнице Моревейника. Лучше, чем
стоять на помосте невольничьего рынка, чтобы быть проданной в какой-нибудь
третьеразрядный бордель.
Но она больше не будет принадлежать ему. И он был уверен, что она
