- Зачем?
- Да так... выяснить кое-что надо. Пришла пора завязать более тесное
знакомство.
Кос непонимающе поглядел на меня. Действительно, о каких выяснениях и
знакомствах могла идти речь, если в караван-сарае кроме нас и хозяина,
похоже, никого не осталось?
Впрочем, я-то знал - что надо выяснить и, главное, у КОГО!
Я неторопливо поднялся из-за стола - еще бы, после такого завтрака! -
и прошел в нашу келью. Все еще недоумевающий Кос последовал за мной.
Опустившись на низкую кровать, я аккуратно положил рядом с собой
Дзюттэ и Сая Второго, и, глубоко вздохнув, взялся правой рукой за рукоять
Единорога.
- А ты, Кос, - за миг до того обратился я к усевшемуся было на свою
кровать ан-Танье, - бери-ка эсток и поупражняйся. Вон мой доспех на стене
развешен - давай коли и представляй, что в доспехе - я. Или не я. И пробуй
не останавливаться. Дескать, если я или не я в железе, то ничего страшного
ни с кем не случится. Давай, давай, не стесняйся...
И - странное дело! - Кос послушно взял Заррахида и шагнул к стене, на
которой висел доспех аль-Мутанабби.
А я тут же забыл о Косе, доспехе и Заррахиде, окунувшись вместе с
Единорогом в разговор Блистающих.
На этот раз мои приятели решили сменить тактику, перейдя от кнута к
прянику.
- Слушай, Вилорогий! - вещал Обломок. - Да ты у нас молодец! Можешь
ведь, если захочешь! Так вчера душевно по-Беседовали, что просто...
Похвалы Саю явно нравились, а на "Вилорогого" он, видимо, решил не
обижаться - и правильно, потому что тогда ему пришлось бы обижаться на Дзю
через каждое слово.
Как мне в свое время - на Друдла...
- Понятное дело, могу! - хвастливо заявил польщенный Сай, и я
неслышно расхохотался. - Если б еще Заррахидову Придатку руку левую, как
надо, поставить, мы б вас тут по всему двору гоняли, как хотели! И тебя,
Обломок, и Рога Единого, и Придатка вашего железнобокого! И посох этот
дурацкий, с бубенцами...
Я чувствовал, что Дан Гьен с трудом сдерживается, чтоб не смазать
пряник похвалы чем-то похуже арахисового масла; да и у Дзюттэ наверняка
вертелась на кончике клинка очередная колкость, но, взяв определенный тон,
надо было держать его до конца.
- Что же вы, все такие... герои? Ну, те, кто Шулму видал? - со
скрытой издевкой, которую Сай, похоже, заметил, поинтересовался Единорог.
- Шел бы ты в ножны! - огрызнулся Сай. - Герои... Тебя б туда хоть на
денек, небось сразу понял бы...
Он умолк, не докончив фразы.
И тут я не выдержал, а Единорог согласно звякнул, представляя себя в
мое распоряжение.
- И вы решили сделать героями нас! - не спросил, а твердо отчеканил
Я-Единорог. - Спасая нас от Шулмы, вы принесли ее сюда, чтобы и мы
поняли...
- Да! - чуть ли не взвизгнул Сай. - Кто это? Кто это сказал?! Это ты,
Заррахид?!
Сай был весьма напуган, и я сообразил, что когда я говорю через
Единорога, то у Дан Гьена сильно меняется, так сказать, голос - звучание,
интонации, характер и все такое. Неважно, что говорит он посредством
совсем иных звуков, чем я - голос-то все равно меняется.
Как, наверное, и у меня, когда говорю не я, и даже не Я-Единорог, а
Единорог-Я.
- Нет, - недоуменно брякнул эсток о мой доспех. - По-моему, это
Единорог.
- А почему у него тогда голос такой?! - Сай не на шутку
разволновался. - Он чего, перегрелся?
- А потому что это не я - верней, не совсем я - говорю, - сказал уже
Единорог-Я. - Это говорит Чэн Анкор, тот, кого ты называешь моим
Придатком.
- А я его по-всякому называю, - самодовольно заявил Обломок. - У меня
воображение богатое... и нездоровое.
- Вы что тут, расклепались все, да?! - завопил несчастный Сай. - Как
это Придаток может со мной, с Блистающим, разговаривать?! Как он вообще
может...
- Может-может, - прервали его мы с Дзю одновременно.
- Мы много чего можем, Сай, - продолжил уже я сам, без Обломка,
потому что шуту тоже было не вредно меня послушать, раз у него такое
воображение. - Вы, Блистающие, кого мы звали оружием, и мы, люди, кого вы
звали своими Придатками - каждый из нас считал (да и считает!), что именно
его род правит миром, а прочие - не такие - у него, у венца творения, в
услужении. Ну что ж... я готов простить Но-дачи и его Придатку... тьфу ты!
То есть я хотел сказать - его хозяину... слушай, Единорог, не обижайся!..
Короче, я готов простить им обоим свою отрубленную руку, потому что волей
случая я, человек, не раз державший в руке меч - лишь железную,
невозможную руку я сумел протянуть Блистающему, как равному! И не все ли
равно, в конце концов, кто из нас правит миром?! Тем более, что вы
привезли из Шулмы зародыш такого мира, которым не то что править - в
котором жить не хочется!
- А мне, ты думаешь, хочется?! - запальчиво перебил меня Сай. - Я
когда своего, первого заколол - мне... я чуть не сломался на этом! Потом,
правда, полегче стало, но все равно...
Сай помолчал.
- Мне кажется, - наконец бросил он, - что у меня сейчас боковые усы в
узел завяжутся. Или винтом закрутятся. Или еще чего... Как ты сказал, тебя
зовут? Если, конечно, ты не Единорог.
- Чэн. Чэн Анкор.
- И ты этот... человек? Который как бы Придаток, но человек?
- Как бы да, - чуть насмешливо ответил я.
- И говорит со мной сейчас не Единорог, а ты? Через эту самую...
железную руку?
- И он еще называл меня - меня! - тупым! - не выдержал Дзюттэ. - Да
через руку он говорит, через руку - не через ногу же! Ну, кто теперь из
нас тупой?!
Впрочем, потрясенный Сай оставил этот выпад без внимания - и, опять
же, правильно сделал.
- Наверное, тогда ты должен меня ненавидеть, - едва шелохнулся он.
- Наверное, должен. Но не могу. Во-первых - ты уж прости - я лишь
недавно понял, что оружие можно ненавидеть так же, как и человека; а
во-вторых, убивать мы с Единорогом уже научились, а вот с ненавистью
что-то плохо получается - во всяком случае, если всерьез и надолго. Не
готовы мы к этому... хотя уж как нас в последнее время готовили! То, что
делал ты и тебе подобные, пускай из самых благих побуждений - это ведь
тоже Путь. Путь Меча... к сожалению. И да будет милостив к вам гордый
Масуд-оружейник, несчастные Блистающие, побывавшие в собственном
прошлом!..
- Спасибо, - еле слышно прошептал Сай. - Нет, Единорог, это и впрямь
не ты... ты злой, а этот... этот добрый. Он меня понимает...
"Ну, вот, - рассмеялся Единорог глубоко внутри меня, - Чэн Анкор,
любимец заблудших Блистающих. И его злобный меч..."
- Сколько вас осталось? - спросил Единорог у Сая, не дожидаясь меня.
- Шестеро. Если со мной считать. Шесть Блистающих и пять Придат...
э-э-э... пять человеков. А зачем вам это? Чтоб ловить проще было, да?! Или
перебить поодиночке?!.
Чувствовалось, что Сай огрызается скорее для порядка, сам не очень-то
веря в собственные слова.
- Знать хотим, ржа тебя заешь! - лязгнул Дзюттэ. - Делать что-то
надо! А то и впрямь Шулма сюда нагрянет, а мы тут все, так сказать,
гостеприимные... или мы с вашей помощью гостеприимность свою так
исполосуем, что сами, не дожидаясь, в Шулму заявимся, концы света с
концами сводить! Думать, думать надо!.. И вам думать, и нам, и всем...
...Сай боялся. Боялся поверить. Но у него не было выбора. Во-первых,
он устал от одиночества и страстно желал снова стать своим, одним из
сообщества; более того, у Сая были несомненные виды на Коса. Потеря
Придатка - чтоб лишний раз не путаться, я решил принять это слово без обид
и глупостей - так вот, потеря Придатка, сами понимаете, дело нешуточное.
Ну а во-вторых, если мы все-таки обманщики и негодяи, то на втором
плане размышлений Сая резко возникал образ долговязого немытого Придатка в
холщовых штанах, грузившего на арбу при помощи Сая Второго - что бы вы
думали? - вот-вот, это самое и грузившего...
И Сай, как говаривали кабирские стражники-айяры, раскололся. Похоже,
он и сам давно мечтал этим с кем-нибудь поделиться.
Впрочем, знал он не слишком много.
Рассказ Сая о его пребывании в Шулме почти дословно повторял судьбу
Но-дачи, рассказанную Единорогу покойным Детским Учителем, или судьбу
Асахиро Ли, Придатка Но-дачи, рассказанную мне покойным Друдлом - или уж
как хотите, потому что не в этом дело.
Отнюдь не в этом.
А вот после их побега из Шулмы...
Девять их осталось. Девять Блистающих и семь Придатков. Тех, кто
сумел прийти в Шулму и уйти из Шулмы, оставив там часть своей жизни и
часть чужой смерти; девять Блистающих и семь людей, дважды прошедших
Кулхан...
Мало их было. Очень мало.
Так и сидела эта малость на границе Мэйланя, перед открытыми дорогами
в Кабир, Дурбан, Лоулез, Харзу - и за спинами их незримо оставалась Шулма
и встающие над ней Джамуха Восьмирукий и прямой короткий Чинкуэда,
Блистающий-убийца не по принуждению, а по призванию.
И еще там были рукоплещущие Джамухе шулмусы и Дикие Лезвия шулмусов.
Девять Блистающих и семь Придатков уже знали, что это такое.
И еще они знали, что дело их неизбежное и безнадежное. И страшное
оно, их будущее дело. Страшное именно своей неизбежностью и
безнадежностью. Но другого выхода у них не было. Или был - но они не
сумели его найти.
Они разделились. Но-дачи, Шото и три Сая отправились в Кабир. Почти
прямая и острая до безумия сабля Кунда Вонг, а также ее спутник, очень
молодой и очень упрямый двуручник Клейм (почему-то свое полное имя -
Клеймора - он считал неблагозвучным и потому не любил) двинулись в Харзу.
Как я понял, именно Кунда Вонг или Клейм убили друга Эмраха
ит-Башшара, прошлого Придатка Пояса Пустыни.
Двулезвийная секира из семьи Лаброс, полного имени или прозвища
которой Сай не запомнил, и отчаянный Акинак Джанг свернули западнее, мимо
Хаффы к Оразму, намереваясь достичь Лоулеза.
Это были лишь примерные маршруты, которые каждый был волен изменить в
случае необходимости.
Они договорились встретиться в Мэйлане через полгода - те, кто
переживет эти полгода. Ну, а то, что произошло вскоре в Кабире, мы -
Дзюттэ, Единорог и я - уже и так знали, и Сай лишь добавил несколько
малозначащих деталей к общей картине. Затем, по словам Сая, Но-дачи
отправился первым в Мэйлань, а три Сая и Шото... в общем, понятно.
Собственно, вот и все, что смог поведать нам Сай Второй.
Немного.
Теперь, правда, мы точно знали остальных. И время встречи. И место
встречи.
Мэйлань.
...Я сидел и молчал, осмысливая услышанное и соображая, какую
все-таки пользу можно извлечь из полученного знания. Единорог. Обломок и
Сай Второй тоже помалкивали. И тут...
И тут кто-то заговорил.
Поначалу я даже не сразу понял - кто, но после первого удивления до
меня дошло, что это не кто иной, как эсток Заррахид.
Мой дворецкий.
В смысле - меч моего дворецкого.
А точнее - дворецкий моего меча и меч моего дворецкого.
А еще точнее - бывший дворецкий... и так далее.
- Ну вы даете! - восхищенно заявил Заррахид, в последний раз звякнув
о зерцало доспеха. Да, лоск столичных манер как-то совершенно слетел с
эстока. Я еще подумал, что такая перемена вообще невозможна - если
сравнить наших дворецких до и после увольнения - но мне ли говорить о
невозможном...
- Ну вы даете! Это ж надо было так ему набалдашник заморочить! А он
вам все и выложил!.. Молодцы, право слово!
Едва я понял, что практичный эсток убежден, будто все это время
хитрый Единорог не своим голосом дурачил легковерного Сая, как еще один
