месяцем в левом верхнем углу? А неуклюжий от волнения Придаток еще
споткнулся о ступеньку и выронил чеканку на ковер... И впрямь стар ты,
Кханда Вьячасена, стар и мудр!
Кханда долго смотрел на ухмыляющегося Обломка - и ничего не сказал.
Промолчал старый Кханда Вьячасена.
Гости стали перебрасываться обычными, мало что значащими фразами - а
я под шумок тихо обратился к Да-дао-шу.
- Слушай, Большой Да... так ты теперь старейшина Совета?
- Ну... не совсем, - ответил Большой Да. - Я теперь глава рода Кривых
мечей - сам понимаешь, что не сабельных семейств, а тяжелых Блистающих - и
вхожу в Совет Высших, но не как Старейшина... возраст у меня не тот. А
может, и не в возрасте дело, а так... рано еще.
- Ясно. А что прежний старейшина?
- Исчез, - неохотно отозвался Большой Да. - Совсем исчез... погиб то
есть. Ты не подумай, Единорог, это случайность, это с вашими кабирскими
делами никак не связано!..
Не связано, значит... Ах, что-то темнил Большой Да, чего-то не
договаривал! И имя погибшего случайно старейшины назвать забыл, вроде как
тоже случайно...
- А лет через восемь-девять, выходит, Скользящий Перст меня в главы
рода прочит... - задумчиво шевельнул я концом клинка. - М-да... сперва
выгнали нас ни за что ни про что, а теперь, век спустя, в Совет чуть ли не
насильно загоняют!
- И не только, - загадочно усмехнулся Да-дао-шу. - Вот будет завтра
большой прием во дворце в твою честь, там увидишься с нашими временными
правительницами - и все узнаешь!
- А почему это они временные? - подозрительно спросил я. - И почему
правительницы? В Мэйлане правитель, а не правительницы... Ты что, Большой
Да, я ж помню!.. правитель, меч "девяти колец" Цзюваньдао...
Большой Да помрачнел. А я осекся, вдруг поняв, что говорю.
- Вдовые они, - заявил он, отсвечивая лаком рукояти, больше похожей
на древко. - Почти год уже. Да нет, и поболе года будет... Ты вот тут у
меня про погибшего старейшину спрашивал - супруг это был их, Цзюваньдао,
правитель Мэйланя. Оползнем его накрыло под Хартугой, в ущелье Воющих
Псов... Теперь две жены его в регентшах, ждут, пока наследник - кинжал
Бишоу у них, маленький совсем - в возраст войдет. Или, может, Совет своей
властью кого назначит... ну, понятное дело, с разрешения дома
фарр-ла-Кабир!
Я молчал. Что это он про одобрение дома фарр-ла-Кабир, право слово!
Неужели я похож на подосланного соглядатая?!
- Придаток у правительниц, - продолжал меж тем Большой Да, - один на
двоих... верней, одна на двоих. Юнъэр Мэйланьская. Да что я тебе
рассказываю - завтра сам увидишь!
- Повтори-ка мне имя погибшего правителя! - настойчиво потребовал я.
- Цзюваньдао, - неохотно ответил Большой Да. - Кривой Цзюваньдао, меч
"девяти колец" по прозвищу Ладонь Судьбы. Придатка звали Ю Шикуань. А что?
Ты ведь его помнить должен...
- Да ничего, - пробормотал я. - Так просто... оползень, говоришь, под
Хартугой?
И впрямь ничего... Если не считать записи в пергаменте Матушки Ци.
"Седьмой год эры правления "Спокойствие опор", Ю Шикуань и
Цзюваньдао, меч "девяти колец". Хартуга, ущелье Воющих Псов."
Так или примерно так. Только вот почему дальше был записан Скользящий
Перст и Лян Анкор-Кун?! И год - семнадцатый год эры правления "Спокойствие
опор!" Как раз через девять лет без малого... быть тебе, Единорог, лет
через восемь-девять главой рода!
А ты куда денешься, Перст?
Воистину - спокойствие опор...
Правильный девиз.
14
...Я был одет в свои кабирские будничные ножны из слегка шероховатой
кожи, а Чэн - в уже ставшую для него привычной марлотту поверх доспеха,
тоже ставшего привычным... "Смеяться будут, - подумал Чэн так, чтобы я это
услышал. - Решат, что мы - скупердяи. Или сумасшедшие. Или и то, и другое
сразу."
"Пускай смеются, - ответно подумал я. - Пускай. Это лучше, чем..."
И Я-Чэн вздрогнул, вспомнив, что первым эти слова произнес умирающий
Друдл на залитой кровью мостовой. Эхо ночного Кабира, прерывистый шепот
шута-мудреца, боль и ненависть...
И прохладная тишина личных покоев Юнъэр Мэйланьской. Куда нас
проводил молчаливый Малый Крис, удивительно похожий на Криса Семара - по
виду, не по болтливости, - и его низкорослый щуплый Придаток, совершенно
не похожий на Кобланова подмастерья.
"Пускай смеются, - упрямо подумал я, и Чэн согласно кивнул головой. -
Помнишь, ты тоже смеялся, когда в три года впервые взял меня в руки?"
"Помню, - улыбнулся Чэн. - Меня развеселило то, что ты такой длинный
и холодный. Я еще погладил тебя, порезался и заорал на весь двор, а отец с
дедом смеялись, переглядываясь, и по очереди подбрасывали меня в
воздух..."
Я вспомнил Лю и Янга Анкоров, вспомнил их предка Хо...
"Во имя Нюринги, - прошептал я, - ну почему вы так мало живете?!"
Чэн не ответил.
Впрочем, смеяться над нами пока что никто и не думал. Тем более, что
в покоях, по-моему, вообще никого не было. Я говорю - по-моему - потому
что мог лишь представлять себе, как на самом деле велико пространство
этого зала, напоминающего зал Посвящения в загородном доме Абу-Салимов -
если его вдоль и поперек заставить и перегородить какими-то ширмами,
занавесами и плетеными шторами.
- Прямо лабиринт, - буркнул Обломок.
Чэн решительным шагом приблизился к ближайшей складной ширме,
сделанной из бамбуковых планок, искусно раскрашенных и связанных между
собой, опустился на низкую скамеечку и принялся разглядывать круглую
остывшую жаровню с боковыми накладками ароматического дерева, покрытыми
лаком в золотую крапинку.
- Скучно, - прошелестел я, почти ложась рядом с Чэном на паркетный
пол. И жарко...
- Понятное дело, - с видом знатока отозвался из-за пояса Обломок. -
Аудиенция, однако... это вам не на базаре сплетнями обмениваться!
- Ладно вам, - вслух бросил Чэн. - Будем ждать и помалкивать.
- Будем ждать и помалкивать, - согласно повторил я. - Будем ждать...
- А помалкивать не будем, - добавил Обломок.
Я не сразу почувствовал движение за левым, бледно-лиловым занавесом с
вышитыми на нем павлинами. Сперва я услышал голос. Вернее, два голоса. Два
высоких, изысканно-звенящих голоса, говоривших с интонациями, которых я ни
разу не слышал в Кабире.
- Помалкивать не обязательно, Высший Дан Гьен! Помалкивать совершенно
не обязательно, - сказал первый голос с еле заметной усмешкой. - И даже
наоборот...
- Чувствуйте себя, как дома, - сказал второй голос. - Впрочем,
Мэйланьский Единорог в Мэйлане везде и всегда дома, где бы он ни
находился.
- И я везде и всегда, как у себя дома, - начал было нахальный
Обломок, но осекся, когда занавес неожиданно разошелся в разные стороны.
- И даже лучше, чем дома, - неожиданно закончил Дзю.
Это были Эмейские спицы Мэйлань-го. Миниатюрные, не более двух длин
ладоней, острые, как игла, и чуть сплющенные посередине, они были украшены
праздничными платками алого шелка с серебристым шитьем, продетыми в их
центральные кольца. В последний раз я видел таких стройных красавиц век
тому назад. Ну чем мог заинтересовать юный глупый Единорог - и даже тогда
еще не Единорог, а меч, носивший детское имя Стебель-под-ветром - этих (ну
пусть не именно этих!) надменно-порхающих владычиц душ и помыслов
большинства Блистающих из семейств легких Прямых мечей?! Ах, юность,
юность...
Чтобы скрыть смущение, я глубже ушел в Чэна - да нет, я просто нырнул
в него! - и уже глазами Чэна-Меня более спокойно посмотрел на обеих
Эмейских спиц, а потом - на Юнъэр Мэйланьскую.
"Ушастый демон У! - думал Чэн-Я. - Любой нормальный мужчина - а я
нормальный мужчина, и не одна только Чин может подтвердить это - при виде
правительницы Юнъэр просто обязан потерять на некоторое время дар речи! И
взамен приобрести глупую улыбку и собачью преданность во взгляде. Нет,
конечно, она отнюдь не ослепительно прекрасна и тому подобное - а я не
влюблен в нее, чтобы приписать ей все эти достоинства - но воистину это
самая женственная из всех виденных мною женщин... сама Мать Плодородия,
символ темного начала..."
Я понял, что прятаться некуда. Чэн-Я мог совершенно спокойно смотреть
на кокетливо вертевшихся Эмейских спиц, но не мог равнодушно видеть
госпожу Юнъэр; зато Я-Чэн рассматривал госпожу Юнъэр разве что с легким
интересом, но зато две хрупкие спицы...
Что делать?!
"Что делать?! - думал Чэн. - Нет, я не стану описывать эту гибкую
талию зрелой, но не начавшей полнеть женщины; талию, отягченную бедрами
танцовщицы из храма Яшмовых фей... и не стану я описывать ее легкую
уверенную походку, и властно-ироничный взгляд, и..."
Я неожиданно пришел в веселое расположение духа и неслышно засмеялся.
"Проклятье! - выругались мы оба, но уже с изрядной долей юмора. -
Нет, я - оба наших "я" - не станем вообще ничего описывать, а лучше будем
думать о Чин и Волчьей Метле, и о том, что наши сверстники в Кабире давно
имеют по две, а то и по три жены..."
Нет, лучше мы вообще ни о чем не будем думать.
Совсем.
- Будете молчать, - предупредил меня Обломок, - я начну первым. И
тогда не обижайтесь...
Это отрезвило нас почище ведра холодной воды (на Чэна) и удара
Гвениля (по мне). Достаточно было лишь представить себе возможную
галантность нашего Обломка и его манеру вести светские беседы, чтобы
сказать вслух хоть что-нибудь, не давая это сделать Дзюттэ.
Чэн поспешно вскочил, с грохотом опрокидывая скамеечку и роняя
жаровню - последняя, к счастью, была холодной, иначе не миновать пожара -
а я вылетел из ножен в изысканном салюте, перерезав по дороге какую-то
планку ближайшей к нам шторы; планка оказалась опорной, и штора,
скособочившись, чуть не брякнулась на пол.
Следующая же фраза Эмейских спиц привела меня в ужас.
- А вы совсем такой, каким мы вас себе представляли, - хором заявили
спицы, и их центральные колечки, в которые были продеты пальцы Придатка...
в смысле госпожи Юнъэр, мягко звякнули. - Совсем-совсем такой... Можно?
"А вы совсем НЕ такой, каким я вас себе представляла, - отдались во
мне слова Юнъэр Мэйланьской, услышанные Чэном. - Совсем-совсем не такой...
гораздо мягче и в то же время мужественней. Наверное, так не бывает... и
еще вы моложе. Можно?"
- Можно, - ответили мы, не совсем точно понимая, о чем идет речь.
Кончики спиц легко и нежно коснулись Чэновой груди, и шнуры верхних
застежек марлотты опали вниз. Затем спицы скользнули по обнаружившемуся
зерцалу доспеха, медленно обводя вязь вычеканенного двустишия-бейта, чуть
посвистывая от соприкосновения с полированным металлом, задевая платками
разошедшиеся в стороны полы марлотты... это было так по-женски, столь
откровенное проявление любопытства...
И тут я уже почти совершенно успокоился. Доспеха они, понимаешь ли,
не видали никогда! Потрогать им, понимаешь ли, захотелось! То мы с Чэном
такие, как они, понимаешь ли, себе представляли, то не такие... Шулма их
забери! Привыкли, небось, что от поклонников отбою нет... ну что ж,
значит, будем поклонниками!
- Мне говорили, что я знатен, - отчетливо прозвенел я, описывая
соответствующую этикету восьмерку, - но перед древностью рода Эмейских
спиц Мэйлань-го бледнеет древность любых родов (это была неправда, но кто
возьмется проверять правдивость лести?)! Я учился изяществу обхождения и
благородному умению Беседовать, достойным истинного Блистающего, но перед
вашей утонченностью и остротой ума, о повелительницы помыслов, тускнеют
