А металлические наконечники трехзубых вил, средний зуб которых был
существенно длиннее боковых, отгибающихся в разные стороны, и впрямь
весьма напоминали по форме торчащий у меня за поясом Сай. Похоже,
крестьянские вилы действительно могли оказаться его дальними предками, как
верно заметил Дзюттэ.
- Что?! - возмутился Сай, тоже сообразивший, что к чему. - Меня,
подлинного Блистающего, известного древностью своего рода, которые ведет
начало...
- Из дерьма, - прозаически закончил за него Обломок. - И в него же
вернется!
- Хорошая мысль, Дзю, - с удовольствием поддержал шута Единорог. -
Вот в ближайшем караван-сарае отыщем палку подлиннее, примотаем к ней
этого умника, затем попросим пару Придатков спустить шаровары и
потрудиться во имя великой идеи - и пусть наш друг займется тем, чем ему
положено!
- Да я... да вы... - если бы Сай был человеком, я сказал бы, что он
задохнулся от обиды. - Мерзавцы вы, а не Блистающие!
Я более тесно соприкоснулся с Единорогом и мысленно прошептал ему:
"Ты бы лучше попробовал выяснить, куда делись его дружки! Хоть
Блистающие, хоть люди... или хотя бы одни Блистающие, потому что людей мы
наверняка найдем там же!"
- Уже пробовали, - ответил Дан Гьен, и я не сразу понял: отвечает он
мне вслух или так же мысленно, как и я. - Молчит, подлец... Ничего, мы с
Дзю его разговорим! Чем и занимаемся...
Я понимающе кивнул и снова вернулся к роли пассивного слушателя.
Дзюттэ явно заметил, что Единорог отвлекся от разговора, как если бы
он с кем-то беседовал помимо Блистающих, но вида шут не подал.
- Это ты здорово придумал, Высший Дан Гьен, - подчеркнуто церемонно
признал Обломок. - Небось, у меня научился... Дело говоришь! Чем таскать
за собой эту обузу, лучше его к полезному труду пристроить. Местность тут
сельская, лошадей с овцами невпроворот, да и Придатки не брезгуют пару раз
в день под куст присаживаться - так что без работы не останется, со всех
трех концов рыть станет...
Сай гордо молчал - но, похоже, он всерьез начинал верить в
возможность такой, мягко сказать, незавидной участи. Допекли его мои
приятели! А где обида да страх, там и разговоры. Есть, есть ему о чем
поговорить, а нам послушать!..
- Ладно, хватит о навозокопателях, - заявил Обломок. - Время не ждет.
Как найдем подходящее местечко - так и по-Беседуем всласть, пусть попотеет
в железе... Эй, Заррахид, ты как насчет Беседы?
- Всегда с удовольствием, - качнул рукоятью Заррахид, до того
молчавший и лишь ритмично постукивавший о бедро Коса ан-Таньи.
Разрешения вступить в разговор эсток спрашивать не стал. Еще бы - он
теперь свободен, как и Кос!.. поскольку мой меч оказался ничуть не умнее
меня самого, уволив Заррахида с должности... с той же самой должности, с
какой я уволил ан-Танью, только разве что без письменного приказа.
А результат оказался одинаковым.
Я снял руку с Единорога и задумался о перемене в поведении Коса.
После увольнения мой дворецкий неожиданно преобразился: спал, сколько
хотел, заказывал блюда дороже, чем я, зачастую ехал впереди меня и полюбил
размышлять вслух о "некоторых бездельниках". Я уж было подумывал принять
его обратно на службу, заверив необходимые бумаги в ближайшем городе - да
только не знал, согласится ли Кос?
Я бы на его месте ни за что не согласился.
Потом я случайно задел локтем Сая Второго - и мысли мои вернулись к
Блистающим, прошедшим Шулму и устроившим эмирату кровавую баню. С целью
спасения мира Блистающих. М-да... простая, однако, штука - жизнь! Ни тебе
мифических убийц-ассасинов, ни зловещих Тусклых с теплым клинком - а есть
себе за горами-пустынями какая-то Шулма, которой до нас восемьсот лет
тянуться, и есть бежавшие оттуда наши же Блистающие, узнавшие вкус крови.
А что им оставалось - скажи, Чэн-умница?! Этому Саю навоз в Кабире
мешать - счастье после Шулмы! Ведь они, небось, объясняли - им не верили;
доказывали - их не поняли или не захотели понять; и тогда они начали нас
спасать. Как могли, как умели, убеждая кровью, смертью...
И убили Друдла!
Вот не умею я спокойно рассуждать... Как вспомню последний бой шута,
так готов Сая этого узлом завязать! Я руку свою родную, отрубленную - и то
простить готов, а Друдла никогда и никому не прощу.
Радуйтесь, Блистающие из Шулмы - нашли вы последователей! Чэна Анкора
с Единорогом... и пошли последователи по следу вашему.
Радуйтесь и ждите!
Правда, вряд ли много таких, как я, наберется. Кто еще сумеет (или
захочет) узнать цену крови, и звону сломанного клинка, и звуку, с каким
входит в тело отточенная сталь?
Не успеть вам, беглецам... не переучите. Даже если у вас - у нас! -
есть в запасе несколько лет. Три. Пять. Десять. Все равно - не успеете.
Мало найдется людей и Блистающих, способных понять; еще меньше - способных
отказаться от идеала, от искусства и изящества Бесед ради жестокой науки
убивать. Пусть даже и во имя будущей жизни - своей и своих близких.
Мало. Даже если каждый будет стоить десяти, двадцати шулмусов - что с
того? И грозой пройдет по эмирату Джамуха Восьмирукий...
Ну а допустим, что ваш план, беглецы, удался! Чем тогда мы будем
лучше тех же шулмусов? Живее - будем, а вот лучше ли?.. И покатится вспять
время, отбрасывая нас к эпохе варварских войн, тяжелых доспехов и Диких
Лезвий.
Что лучше?
И есть ли третий путь?
Путь Меча?
Одно было ясно - мир стремительно меняется, и никогда уже ему не быть
таким, как раньше... мир - он ведь тоже один.
Один против неба.
11
Чуть в стороне от дороги нашлось прекрасное местечко для Беседы. Мы
слезли с коней, у Коса в руке немедленно оказался обнаженный эсток, и они
принялись методично накручивать "Большую спираль Огня", которую я до того
видел в их исполнении всего дважды.
Сам я почти не разминался. Вот ночью, на постое, выйду я тихо во
дворик и погляжу всерьез, как жить мне в новой одежке да за какой конец
меч держать. А сейчас - пустое это дело, баловство и больше ничего. Ночью,
ночью подойдем к коню неизведанного с уздечкой умения - тут спешить ни к
чему, мы теперь ученые...
...Кос встал напротив - и мы поклонились друг другу, тщательно
соблюдая этикет. За нами никто не наблюдал, но ритуал - это для себя, а не
для других.
Повинуясь подсказке Единорога и полностью с ним согласный, я положил
левую руку на рукоять Дзюттэ.
- Не возражаете? - спросили мы с Дан Гьеном одновременно у Коса и
Заррахида.
- Пожалуйста, - вежливо улыбнулся ан-Танья, и сверкнул на солнце
эсток.
Улыбки и блеск - вещь хорошая, а добрый выпад - лучше. Посмеиваясь
над собственным пафосом, я ушел от рванувшегося вперед Заррахида (или
Коса?), Единорог проводил со-Беседника чуть дальше, чем тот намеревался
пройти, и я попытался пустить в ход Дзюттэ - ну а он, соответственно,
попытался пустить в ход мою левую руку.
Нет, зря я все-таки считал раньше, что работать двумя клинками - это
то же самое, что спать с двумя женщинами.
Это гораздо хуже.
И с первого раза вообще не выходит.
- Твоему болвану-Придатку, Единорог, надо и вторую руку отрубить, а
вместо нее железную приделать, - огрызнулся Обломок. - Я его веду, а он...
Я ничего не ответил, потому что Кос резко шагнул ко мне, и острие
Заррахида замерло на волосок от зерцала моего доспеха.
- Ну и колол бы, - заметил я ан-Танье. - Чего испугался?
И выпятил бронированную грудь.
Бывший дворецкий немного смутился.
- Непривычно как-то... попробовать надо, - пробормотал он, пряча
глаза.
- Пробуй!
Мы сошлись, я специально открылся, но острие эстока и на этот раз
замерло на том же расстоянии.
- Не могу, - дрогнул эсток, а на лбу у Коса выступили мелкие капельки
пота.
- Ладно, хватит на этот раз, - смилостивились мы с Единорогом, и даже
Обломок не сообразил, что все встало с ног на голову, и Беседа
превратилась чуть ли не в экзамен для Коса и Заррахида.
- Вот на постое повешу я доспехи на стенку, - властно бросил я,
закрепляя успех, - там и поучишься. Авось, пригодится...
Кос неуверенно кивнул.
- ...На кого это ты во время Беседы отвлекался? - мрачно осведомился
Дзю, когда мы снова выехали на тракт. - И вообще, Единорог - у тебя что,
второй клинок вырос?!
"Сказать ему, Чэн?"
"Скажи, - согласился я. - Все равно ведь придется, рано или поздно."
- С Чэном.
- С этим косоруким Придатком?! - удивлению Дзю не было предела.
- Точно, косорукий, - проворчал из-за пояса Сай. - И вообще вы тут
все Грозовым Клинком ударенные. Меня бы тому Придатку, что с эстоком, во
вторую руку - мы б с Заррахидом вам всем...
- А тебя, Вилорогий, никто не спрашивает, - перебил его Дзюттэ. - Во
вторую руку его... Твое место - сам знаешь где! Я б тебе этого места целую
кучу навалил бы - да жаль, не умею...
...И был день, и был вечер, и был очередной караван-сарай, как две
капли воды похожий на первый; и были мы, подъехавшие к нему и привязавшие
коней у коновязи.
Первым в харчевню, из которой неслись запахи, способные поднять
мертвого из могилы, вошел Кос. Он с порога неспешно оглядел собравшихся,
немного подождал, пока к нему подбежит хозяин - обладатель хитрющей
длинноносой физиономии - и затем провозгласил с барственной ленцой:
- Ужин на двоих!.. Ну, и келью получше!
После чего Кос слегка посторонился, и вошел я. Глазки хозяина широко
раскрылись и полезли даже не на лоб, а куда-то к оттопыренным ушам, отчего
нос вытянулся еще на локоть, словно желая обнюхать меня с головы до ног.
Похоже, хозяин и впрямь решил, что я весь железный.
А путников в харчевне оказалось всего двое - ужинавший в углу пожилой
крестьянин, чье двузубое копье в полтора роста стояло прислоненным к
стене, и высушенная временем старуха с морщинистым крохотным личиком, и
видом и цветом напоминающим передержанный в кладовке урюк. Правда, на этой
урючине при моем появлении остро сверкнули неожиданно внимательные и
любопытные глаза. Сверкнули - и погасли. Словно пеплом подернулись.
Рядом с глазастой бабкой стояло нечто, длиной почти с копье
крестьянина, но расширяющееся с обоих концов и аккуратно замотанное в
тряпки.
Что это было за оружие и оружие ли вообще - этого я так и не смог
угадать.
Мы с ан-Таньей уселись за стол по соседству со старухой, который
показался нам наиболее удобным. Почему - не знаю. Остальные столы на вид
были точно такими же.
Пока удравший на кухню хозяин поспешно собирал нам ужин, старуха
исподтишка разглядывала нас с неослабевающим интересом. Еще бы! Небось, у
дряхлой сплетницы уже чесался закаленный в словесных боях язычок...
Собственно, я бы и сам - месяца этак с три назад - увидев в харчевне
человека в железном наряде, стоял бы столбом и пялился на него, забывая
даже жевать.
А старушка жевать не забывала.
- Далеко путь держите, молодые господа? - осведомилась наконец она.
Голос у бабки оказался под стать глазам - низкий и чистый, без старческой
хрипотцы.
И чем-то неуловимым похож на голос эмира Дауда. Бред, конечно, но -
чего в жизни не бывает?!
Я со скрежетом неопределенно пожал плечами. А Кос, которому явно
понравилось чувствовать себя молодым господином в его сорок пять лет,
бодро сообщил:
- В Мэйлань едем. Из Кабира.
- Попутчики, значит! - возрадовалась словоохотливая бабка. - Это
хорошо, это чудесно... только я из Дурбана еду, по делам там была, а в
Кабир не заезжала, нет... мечталось старой на столицу хоть одним глазком
