появилось первым " птица или яйцо? А Такур на все вопросы только
пожимал плечами, отвечая, что не помнит; что он просто выносил меня
из келий как можно скорее и поступал, как только умел; что ведь они
все шли вслед за ним и должны были видеть, и, наконец, что в
подобные минуты, когда всякое мгновение дорого, "люди не
думают, а действуют", и тому подобное.
Но все эти соображения и трудность объяснить процедуру загадочного
передвижения явились лишь впоследствии, когда нашлось время думать
и размышлять о случившемся. Теперь же никто ничего еще не знал о
том, как и откуда явился в такую минуту наш Гулаб-Синг. Сойдя вниз,
они нашли меня, лежавшую на ковре на веранде, и Такура, отдающего
приказания двум слугам, подъехавшим из-за горы верхами, а мисс Б***
в "грациозном отчаянии" с открытым ртом, таращившую изо
всей мочи глаза на Гулаб-Синга, которого она, кажется, серьезно
принимала за "материализованного духа".
Между тем, объяснение нашего друга было, на первый взгляд, и
просто, и весьма естественно. Он был в Хардваре с Суами
[Даянандой], когда тот послал нам письмо, чтобы отложить наш приезд
к нему на время. Приехав из Джабельпура в Кандву, по Индорской
железной дороге, он побывал у Холькара по делам и, узнав, что мы
здесь, решил присоединиться к нам, ранее, чем предполагал.
Достигнув Багхи поздно вечером, накануне, и не желая тревожить нас
ночью, узнав, наконец, что мы будем в пещерах утром, он заранее
приехал встретить нас. Вот и вся тайна...
" Вся?.. " воскликнул полковник, " Разве Вы знали, что мы
залезем в кельи, когда забрались туда ожидать нас?..
Нараян едва дышал и смотрел на Такура глазами лунатика. Тот даже
бровью не повел.
" Нет, не знал. А в ожидании вашего приезда зашел посмотреть на
кельи, которые давно не видел. А там замешкался и пропустил
время...
" Такур-саиб, вероятно, вдыхал в себя свежий воздух в кельях... "
ввернул словцо Бабу, скаля зубы.
Наш президент ударил себя по лбу и даже привскочил.
" И в самом деле!... Как же Вы могли выдержать так долго?.. Да!..
Но откуда же Вы прошли в пятую келью, когда выход был завален в
четвертую, и нам пришлось самим откапывать его?
" Есть и другие ходы. Я прошел внутренним, давно известным мне
путем, " спокойно отвечал Гулаб-Синг, раскуривая гэргэри. " Не
все следуют по одной и той же дороге, " добавил он медленно и
как-то странно, и пристально взглянул в глаза Нараяну, который
согнулся и почти припал к земле под этим огненным взглядом. " Но
пойдемте завтракать в соседнюю пещеру, где все должно быть готово.
Свежий воздух вас всех поставит на ноги...
Выйдя из главной пещеры, в 20 или 30 шагах на юг от веранды, мы
наткнулись на другую такую же пещеру, к которой надо было идти по
узкому карнизу скалы. В эту вихару нас Такур не пустил, боясь после
нашего несчастного опыта с кельями, что у нас сделается
головокружение. Мы сошли по раз уже пройденным ступеням на берег
реки и, повернув по направлению к югу, обогнули гору, шагов на 200
от лестницы, и оттуда поднялись в "столовую", по выражению
Бабу. В качестве "интересной больной", меня понесли по
крутой тропинке в собственном складном стуле, привезенном мною из
Америки, никогда меня не покидавшем в дороге, и благополучно
высадили у портика третьей пещеры". [1, с.179, 183-190]
"В ту ночь мы ночевали в долине на берегу ручья, разбив палатки
под тенистою смоковницей. Нарочно свернув с пути в Бомбей, чтобы
повидаться с нами и исполнить поручение Суамиджа, санньязи сидел с
нами далеко за полночь, рассказывая о своих странствиях и чудесах
своей когда-то великой родины, о старом "льве" Пенджаба
Рунжит-Синге и его геройских подвигах...
Но наш новый знакомый был уроженец Амритсара в Пенджабе и воспитан
в "Золотом храме", что на Амрита-Сарас (Озере Бессмертия).
Там находится их верховный гуру-учитель сикхов, который никогда не
выходит за пределы своего храма, где он сидит целые дни, изучая
священное писание этой странной, воинственной секты " книгу
Адигранта... Сикхи взирают на него как тибетские ламы
взирают на своего далай-ламу. Как последний есть воплощение Будды
для лам, так амритсарский маха-гуру " воплощение основателя секты
сикхов, Нана ка, хотя по их понятиям Нанак никогда не был
божеством, а только пророком, вдохновляемым духом Единого Бога....
Наш саньязи... был настоящим акали " одним из шестисот
священников-воинов, приставленных к "Золотому храму" для
божественного служения и его охраны от нападения жадных мусульман.
Звали его Рам-Рунджит-Дас, и его наружность вполне соответствовала
принадлежащему ему титулу "Божьего воина", как себя
величают храбрые акали... Он скорее походил на геркулесоподобного
центуриона древних римских легионов, нежели на кроткого служителя
алтаря, хотя бы и сикхского.
Рам-Рунджит-Дас предстал перед нами верхом на прекрасной лошади...
Еще издали он был признан нашими индусами за акали по совершенно
отличному от других туземцев костюму. На нем была яркоголубая
туника-безрукавка " совершенно такого покроя, как мы видели на
изображениях римских воинов; на его мускулистых огромных руках были
широкие стальные браслеты и щит за спиной. На голове конической
формы синий тюрбан..." [1, с.156, 157]
"После завтрака мы простились с "божьим воином",
который направлялся по дороге в Бомбей. Почтенный cикх крепко пожал
нам всем руки и, приподняв правую руку ладонью вперед, с серьезным
и важным видом давал нам всем поочередно свое пастырское
благословение по обычаю последователей Нанака. Но когда он дошел до
полулежавшего на земле Такура, облокотившегося на седло вместо
подушки, с ним произошла резкая перемена. Она была до того резка и
очевидна, что всем нам бросилась в глаза: до того времени он быстро
переходил от одного к другому, пожимая каждому руки и затем
благословляя; но когда его взгляд опустился на рассеянно глядевшего
на приготовления к отъезду Гулаб-Синга, то он внезапно остановился,
и важное, немного горделивое выражение его лица перешло во что-то
словно униженное и сконфуженное. Затем вместо обычного
"намасте" ("кланяюсь вам"), наш акали совершенно
неожиданно для нас простерся перед Такуром на землю. Благоговейно,
словно перед своим амритсарским гуру, отчетливо прошептал он:
"Апли аднья, садду саиб, аширват"... ("Повелевай
слугою... святой саиб... благослови раба") " и так и замер на
земле...
Мы были так поражены этой выходкой, что сами как будто чего-то
сконфузились; но ни один мускул не дрогнул на спокойном и
бесстрастном лице таинственного Раджпута. Он медленно отвел глаза
от реки и перевел их на лежащего пред ним акали; а затем просто, не
проронив ни одного слова, слегка дотронулся до его головы
указательным пальцем и, встав, заметил, что и нам пора ехать...
Всю дорогу он следовал за нашим, тихо ехавшим по глубокому песку
экипажем, верхом и рассказывал о местных преданиях Хэрвара и
Раджистана, сложившихся с незапамятных времен в народе эпических
легендах и о великих деяниях Гери-Кула ("Гери-Кула"
буквально: из фамилии или семейства Солнца. Кула по санскритски:
фамилия, прозвище. Раджпутские принцы, особенно Махарани
Уйдейпурские, чрезвычайно гордятся своим астрономическим
происхождением), принцев-богатырей расы Гери (Солнца). Это имя
"Гери-Кула" заставляет серьезно предполагать многих
ориенталистов, что кто-нибудь из этой фамилии эмигрировал в Египет,
в темные доисторические времена первых фараоновских династий,
откуда древние греки и переняли вместе с именем и предания, сложив
таким образом свои легенды о боге-солнце Гер-Кулесе. Древние
египтяне боготворили сфинкса под именем "Гери-мукха" " или
Солнца на небосклоне. На той горной цепи, что обрамляет
Кашмир, к северу находится, как известно, громадная, похожая на
голову вершина (13000 футов над уровнем моря) и называется
Гери-Мукх. Имя это встречается в древнейших Пуранах. Почему гг.
филологи не позаймутся этим странным совпадением имен и легенд?
Кажется, почва богатая..." [1, с.192,193]
Так как следующий рассказ длинен и сложен, то ему следует отвести
особую главу, и она будет озаглавлена так же, как в "В пещерах
и дебрях Индостана".*
ГЛАВА 13
ТАИНСТВЕННЫЙ ОСТРОВ
"Вечером нас завезли в какую-то кругом обрамленную лесом глухую
лощину, из которой мы выехали на берег огромного озера. Здесь снова
приключилось с нами нечто на первый взгляд не совсем обыкновенное,
но в сущности весьма загадочное. Мы вышли из экипажей; у берега,
густо заросшего тростником (не по нашим русским понятиям
"тростником", а тростником, скорее соответствующим
Гулливеровским описаниям Бробдингнагской природы) стоял большой,
новый, привязанный к тростнику паром. Около парома не было никого,
и берег казался совершенно пустым. Оставалось еще часа полтора, два
до солнечного заката. В то время, как наши люди с телохранителями и
слугами Такура выкладывали из таратайки наши узелки и поклажу и
переносили их на паром, мы уселись на какой-то развалине у самой
воды, любуясь великолепным озером. У*** собирался срисовать вид,
который был действительно прелестен.
" Не торопитесь снимать эту местность, " остановил его
Гулаб-Синг. " Через полчаса мы будем на острове, где виды гораздо
красивее этого. Там мы можем провести ночь и даже все завтрашнее
утро.
" Боюсь темно будет через час... А завтра нам придется рано
выехать, " сказал У***, открывая ящик с красками.
" Нет... Можем остаться и до трех часов пополудни... До станции
железной дороги всего три часа, а поезд в Джебельпур отходит только
в восемь часов вечера. К тому же, сегодня вечером вы увидите и
услышите на острове странный и чрезвычайно интересный натуральный
феномен: я угощу вас концертом... " добавил он с привычной ему
загадочною улыбкой.
Мы все навострили уши.
" Да на какой же это мы едем остров? " полюбопытствовал
полковник. " Разве мы ночуем не здесь у берега, где так прохладно
и где...
" Лес так полон игривыми леопардами, а тростник скрывает змей,
хотели вы сказать, " перебил его, осклабясь, Бабу. " Вон,
взгляните направо, возле мисс Б***, под тростником! Полюбуйтесь
счастливым семейством в пустыне: отец, мать, дяди, тетки, дети, "
начал он громко считать, " я даже подозреваю в этой компании
тещу...
Мисс Б*** взглянула по направлению тростника и, заголосив так, что
весь лес застонал ей в ответ, опрометью бросилась, как к
спасительному ковчегу " к тонге. В трех шагах от нее, сверкая
блестящей кожей в лучах заходящего солнца, играло штук сорок змей
со своими детенышами. Они кувыркались, свивались, развивались,
переплетались хвостами, представляя картину полного и невинного
счастья. Такур присел было на камень возле У***, который уже
собирался начинать рисунок, но тут бросил его и стал смотреть на
опасную группу змей, хладнокровно покуривая свой неугасимый гэргэри
(раджпутский кальян).
" Криком вы только заранее привлечете сюда из леса уже
собирающихся на ночной водопой зверей, " немного насмешливо
заметил он мисс Б***, которая пугливо высовывала из тонги свое
бледное, искаженное ужасом лицо. " Бояться никому из нас
решительно нечего. Не троньте зверя, и он вас оставит в покое и
даже убежит от вас скорее, чем вы от него...
С этими словами он слегка махнул чубуком по направлению семейной
группы. Как громом пораженная, вся эта живая масса мгновенно стала
недвижимою, а в следующую затем секунду исчезла с громким шипением
и шуршанием в тростнике.
" Да это чистый месмеризм!.. " воскликнул полковник, не
проронивший ни одного жеста Раджпута и сверкая глазами из-под
очков.
" Как вы это сделали, Гулаб-Синг? Как научиться этому искусству?..
" Как сделал? Просто спугнул их движением чубука, как вы видели.
Что же касается "искусства", то в этом действии решительно
нет никакого "месмеризма", если под этим современным и
довольно модным, кажется, словом вы подразумеваете то, что мы,
дикие индусы, называем вашикаран видья, т.е. наука
очаровывать людей и зверей силою воли. Змеи убежали потому, что
