мама послала в больницу отнести апельсин.
- Ну подумайте только! - сказала мама. - Выдумал апельсин какой-то.
Значит, он все время меня обманывал! Наверное, и сегодня не пошел собирать
лом?
- Кто же сегодня собирает лом! - ответила учительница. - Сегодня четверг,
а сбор лома проводится по субботним дням. В субботу мы нарочно отпускаем
ребят пораньше.
От волнения Генина мама даже забыла попрощаться с учительницей и
бросилась поскорей домой. Она не знала, что думать, что делать. От горя у
нее даже заболела голова. Когда вернулся с работы Генин папа, мама сейчас же
рассказала ему обо всем. Услыхав такую новость, папа ужасно расстроился и
разволновался.
Мама принялась успокаивать его, но он не хотел успокаиваться и метался по
комнате, как разъяренный тигр.
- Подумать только! - кричал он, хватаясь за голову руками. - Значит, он
только и делал, что катался на санках, а нам говорил, что ходит собирать
лом. Так врать, а! Хорошо воспитали сыночка, нечего сказать!
- Но мы же не учили его обманывать! - сказала мама.
- Этого еще не хватало! - ответил папа. - Ну, пусть он только вернется, я
ему покажу!
Однако Гена долго не приходил.
В этот день он ушел со своим другом Гошей далеко, в парк культуры, и они
катались там на берегу реки с откосов. Это было очень увлекательное занятие,
и они никак не могли накататься досыта.
Было совсем поздно, когда Гена наконец явился домой. Он с головы до ног
извалялся в снегу и дышал от усталости, словно лошадь. Его круглое лицо так
и пылало жаром, шапка налезла на глаза, и, для того чтоб хоть что-нибудь
видеть, ему приходилось запрокидывать назад голову.
Мама и папа тут же подбежали к нему и стали помогать снять пальто, а
когда сняли, от Гены повалил кверху пар.
- Бедненький! Ишь как натрудился-то! - сказал папа. - У него вся рубашка
мокрая!
- Да, - сказал Гена. - Сегодня я сто пятьдесят килограммов железа собрал.
- Сколько, сколько?
- Сто пятьдесят.
- Ну, герой! - развел руками отец. - Надо подсчитать, сколько всего
получится.
Папа взял свою записную книжечку и стал подсчитывать:
- В первый день ты собрал сорок три килограмма, на следующий еще
пятьдесят, - вместе девяносто три, на третий день шестьдесят четыре -
получится сто пятьдесят семь, потом еще шестьдесят девять - это будет... это
будет...
- Двести двадцать шесть, - подсказал Гена.
- Правильно! - подтвердил папа. - Считаем дальше...
Так он считал, считал, и у него получилась целая тонна, да еще с лишним.
- Смотри, - с удивлением сказал он. - Целую тонну железа собрал! Это ж
надо! Кто же ты теперь у нас?
- Наверное, отличник или ударник, не знаю точно, - ответил Гена.
- Не знаешь? А я знаю! - закричал вдруг отец и стукнул кулаком по столу.
- Ты плут!
Мошенник! Трутень ты, вот кто! Тунеядец!
- Какой ту-тунеядец? - заикаясь от испуга, спросил Гена.
- Не знаешь, какие тунеядцы бывают?
- Не-не-не знаю.
- Ну, это те, которые сами не трудятся, а норовят устроиться так, чтоб за
них другие работали.
- Я не норовю... не норовлю, - пролепетал Гена.
- Не норовишь? - закричал отец страшным голосом. - А кто каждый день на
санках катается, а дома врет, будто лом собирает? Где записка? Признавайся,
негодный!
- Какая за-за-записка?
- Будто не знаешь! Записка, которую тебе Антонина Ивановна дала.
- У меня нет.
- Где же она?
- Я ее в мусоропровод выбросил.
- А, в мусоропровод! - загремел отец и стукнул кулаком по столу с такой
силой, что зазвенела посуда. - Тебе для того дали записку, чтоб ты ее в
мусоропровод бросал?
- Ну, успокойся, пожалуйста, - взмолилась мама. - До смерти перепугаешь
ребенка.
- Перепугаешь его! Как же! Он сам кого хочешь перепугает. Подумать только
- так врать! Тонну железа собрал! На Доску почета повесили! Это же позор!
Как я буду людям в глаза смотреть!
- Зачем же кричать? Его наказать надо, а кричать - это непедагогично. У
ребенка может пропасть аппетит, - сказала мама.
- Думаю, что аппетит у него не пропадет, - сказал папа, - а что его
наказать следует, это я и сам знаю.
Папа еще долго стыдил Гену. Гена просил у него прощения, клялся, что
теперь ни за что не будет на санках кататься и всегда будет собирать лом. Но
отец не согласился его простить. Кончилось дело тем, что Гена был крепко
наказан. Как был наказан, говорить ни к чему. Каждый сам знает, какие
наказания бывают. В общем, наказали его, и все.
А в этот год Гена на самом деле уже не катался больше на санках, так как
зима скоро кончилась и снег растаял. Но и железный лом ему тоже не пришлось
собирать, потому что учебный год подошел к концу и ребятам нужно было
усиленно заниматься, чтоб перейти в следующий класс с хорошими отметками. У
них в школе в этот год никто больше не собирал железного лома.
КЛЯКСА
Я расскажу вам про Федю Рыбкина, о том, как он насмешил весь класс. У
него была привычка смешить ребят. И ему было все равно: перемена сейчас или
урок. Так вот. Началось это с того, что Федя подрался с Гришей Копейкиным
из-за флакончика туши. Только если сказать по правде, то никакой драки тут
не было. Никто никого не бил. Они просто вырывали друг у друга из рук
флакончик, а тушь из него выплеснулась, и одна капля попала Феде на лоб. От
этого на лбу у него получилась черная клякса величиной с пятак.
Сначала Федя рассердился, а потом он увидел, что ребята смеются, глядя на
его кляксу, и решил, что это даже лучше. И не стал смывать кляксу.
Скоро зазвонил звонок, пришла Зинаида Ивановна, и начался урок. Все
ребята оглядывались на Федю и потихоньку смеялись над его кляксой. Феде
очень нравилось, что он одним своим видом может смешить ребят. Он нарочно
сунул палец в флакончик и измазал нос тушью. Тут уж никто без смеха не мог
на него смотреть. В классе стало шумно.
Зинаида Ивановна сначала никак не могла понять, в чем тут дело, но она
скоро заметила Федину кляксу и даже остановилась от удивления.
- Это чем ты лицо испачкал, тушью? - спросила она.
- Ага, - кивнул головой Федя.
- А какой тушью? Этой? Зинаида Ивановна показала на флакончик, который
стоял на парте.
- Этой, - подтвердил Федя, и рот его разъехался чуть ли не до ушей.
Зинаида Ивановна надела на нос очки и с серьезным видом осмотрела черные
пятна на лице Феди, после чего сокрушенно покачала головой.
- Напрасно ты это сделал, напрасно! - сказала она.
- А что? - забеспокоился Федя.
- Да, видишь ли, тушь эта химическая, ядовитая. Она разъедает кожу. От
этого кожа сперва начинает чесаться, потом на ней вскакивают волдыри, а
потом уже по всему лицу идут лишаи и язвочки.
Федя перепугался. Лицо у него вытянулось, рот сам собою открылся.
- Я больше не буду мазаться тушью, - пролепетал он.
- Да уж думаю, что больше не будешь! - усмехнулась Зинаида Ивановна и
продолжала урок.
Федя поскорей принялся стирать пятна туши носовым платком, потом повернул
свое испуганное лицо к Грише Копейкину и спросил:
- Есть?
- Есть, - шепотом сказал Гриша. Федя снова принялся тереть лицо платком,
но черные пятна глубоко въелись в кожу и не стирались. Гриша протянул Феде
ластик и сказал:
- На вот. У меня есть замечательная резинка. Потри попробуй. Если она
тебе не поможет, то пиши пропало.
Федя принялся тереть лицо Гришиной резинкой, но и это не помогло. Тогда
он решил сбегать умыться и поднял руку. Но Зинаида Ивановна, будто нарочно,
не замечала его. Он то вставал, то садился, то приподнимался на цыпочки,
стараясь вытянуть руку как можно выше. Наконец Зинаида Ивановна спросила,
что ему нужно.
- Разрешите мне пойти умыться, - попросил жалобным голосом Федя.
- А что, уже чешется лицо?
- Н-нет, - замялся Федя. - Кажется, еще не чешется.
- Ну, тогда посиди. На переменке успеешь умыться.
Федя сел на место и снова принялся тереть лицо промокашкой.
- Чешется? - озабоченно спрашивал Гриша.
- Н-нет, кажется, не чешется... Нет, кажется, чешется. Не разберу,
чешется или не чешется. Кажется, уже чешется! Ну-ка, посмотри, нет еще
волдырей?
- Волдырей еще нет, а вокруг уже все покраснело, - шепотом сказал Гриша.
- Покраснело? - испугался Федя. - Отчего же покраснело? Может быть, уже
волдыри начинаются или язвочки?
Федя снова стал поднимать руку и просить Зинаиду Ивановну отпустить его
умыться.
- Чешется! - хныкал он.
Теперь ему было не до смеха. А Зинаида Ивановна говорила:
- Ничего. Пусть почешется. Зато в другой раз не станешь мазать лицо чем
попало.
Федя сидел как на иголках и все время хватался за лицо руками. Ему стало
казаться, что лицо на самом деле стало чесаться, а на месте пятен уже
начинают вздуваться шишки.
- Ты лучше не три, - посоветовал ему Гриша. Наконец прозвонил звонок.
Федя первым выскочил из класса и во всю прыть побежал к умывальнику. Там он
всю перемену тер лицо мылом, а весь класс над ним потешался. Наконец он
начисто оттер пятна туши и целую неделю после того ходил серьезным. Все
ждал, что на лице волдыри вскочат. Но волдыри так и не вскочили, а за эту
неделю Федя даже разучился на уроках смеяться. Теперь смеется только на
переменках, да и то не всегда.
ФЕДИНА ЗАДАЧА
Раз как-то зимой Федя Рыбкин пришел с катка. Дома никого не было. Младшая
сестра Феди, Рина, уже успела сделать уроки и пошла играть с подругами. Мать
тоже куда-то ушла.
- Вот и хорошо! - сказал Федя. - По крайней мере, никто не будет мешать
делать уроки.
Он включил телевизор, достал из сумки задачник и стал искать заданную на
дом задачу. На экране телевизора появился диктор.
- Передаем концерт по заявкам, - объявил он.
- Концерт - это хорошо, - сказал Федя. - Веселей будет делать уроки.
Он отрегулировал телевизор, чтоб было погромче слышно, и сел за стол.
- Ну-ка, что тут нам на дом задано? Задача номер шестьсот тридцать
девять? Так... "На мельницу доставили четыреста пятьдесят мешков ржи, по
восемьдесят килограммов в каждом..."
Вместо диктора на экране появился певец в черном костюме и запел густым
рокочущим басом:
Жил-был король когда-то,
При нем блоха жила.
Милей родного брата
Она ему была.
- Вот какой противный король! - сказал Федя. - Блоха ему, видите ли,
милей родного брата!
Он почесал кончик носа и принялся читать задачу сначала:
- "На мельницу доставили четыреста пятьдесят мешков ржи, по восемьдесят
килограммов в каждом. Рожь смололи, причем из шести килограммов зерна вышло
пять килограммов муки..."
Блоха! Ха-ха! -
засмеялся певец и продолжал петь:
Позвал король портного:
- Послушай, ты, чурбан!
Для друга дорогого
Сшей бархатный кафтан.
- Ишь что еще выдумал! - воскликнул Федя. - Блохе - кафтан! Интересно,
как портной его шить будет? Блоха ведь маленькая!
Он прослушал песню до конца, но так и не узнал, как портной справился со
своей задачей. В песне ничего про это не говорилось.
- Плохая песня, - решил Федя и опять принялся читать задачу: - "На
мельницу доставили четыреста пятьдесят мешков ржи, по восемьдесят
килограммов в каждом. Рожь смололи, причем из шести килограммов зерна..."
Он был титулярный советник,
Она - генеральская дочь, -
запел певец снова.
- Интересно, кто такой титулярный советник? - сказал Федя. - Гм!
Он потер обеими руками уши, словно они у него. замерзли, и, стараясь не
обращать внимания на пение, принялся читать задачу дальше:
- Так. "...Из шести килограммов зерна вышло пять килограммов муки.
Сколько понадобилось машин для перевозки всей муки, если на каждой машине
помещалось по три тонны муки?"
Пока Федя читал задачу, песенка про титулярного советника кончилась и
