и власть была восстановлена.
Пять лет спустя картель "Фортуна" начал торговлю в звездном скоплении
Валтория, и Ангкор внезапно превратился в оживленную портовую планету.
Дело моего отца процветало, хотя он не стал расширять помещение лавки.
Имея многочисленные легальные и нелегальные связи в иных мирах, он
преуспел, но, на посторонний взгляд, не слишком. Всем астронавтам рано или
поздно попадаются редкие или дорогие вещицы. В любом порту, где есть
игорные дома и прочие планетарные развлечения, быстро освобождающие их от
заработанных за полет денег, они рады найти покупателя, который не будет
задавать лишних вопросов и заплатит наличными.
Это спокойное процветание длилось годами, и казалось, ни к чему
другому отец не стремился.
2
Брак, заключенный Хайвелом Джорном скорее всего по расчету, оказался
прочным. У них было трое детей: я, Фаскил и Дарина. Отец мало
интересовался дочерью, но принялся рьяно и с раннего детства обучать меня
и Фаскила, хотя Фаскил даже не пытался оправдать те надежды, которые
Хайвел Джорн на него возлагал.
У нас было принято ужинать всем вместе за большим круглым столом в
задней комнате (мы жили при магазине). Перед ужином отец обычно приносил
какой-нибудь предмет со склада и, показав его нам, спрашивал, что мы
думаем о нем - о его стоимости, возрасте, происхождении. Драгоценности
были его страстью, и нас заставляли изучать их, тогда как другие дети
получали общие знания из записанных на пленки книг. К вящему удовольствию
отца я оказался способным учеником. Со временем он в основном
сосредоточился на моем обучении, потому что Фаскил то ли не мог, то ли не
хотел учиться и повторял одни и те же ошибки, отчего отец постоянно
замыкался в себе.
Я ни разу не видел, чтобы Хайвел Джорн разозлился, но старался не
навлечь на себя его холодного неудовольствия. И не потому, что боялся его,
просто то, чему он меня учил, приводило меня в восторг. Я был еще
ребенком, когда мне разрешили оценивать вещи, отдаваемые в залог. И кто бы
из торговцев драгоценностями ни заезжал к отцу, меня всем демонстрировали
как лучшего ученика.
С годами в доме образовались две партии: мать, Фаскил и Дарина вошли
в одну, я с отцом - в другую. Наши, вернее мои, знакомства с остальными
детьми в порту были ограничены, отец все чаще привлекал меня к работе в
магазине и к изучению древнего ремесла оценщика. В те дни через ниши руки
проходило немало причудливых и красивых вещей. Одни продавались открыто,
другие, предназначенные отцом для частных сделок, оседали в его сейфах, и
я видел лишь некоторые из них.
Среди них попадались вещи из развалин и гробниц предтеч, сделанные
раньше, чем представители нашего вида вырвались в космос, добро,
награбленное в империях, переставших существовать так давно, что не
осталось следа даже от их планет. Встречались и другие, только что
вышедшие из мастерских внутренних систем, в которых все искусство ювелира
было пущено в ход, чтобы привлечь внимание богача с тугим кошельком.
Отцу больше нравились старинные вещи. Взяв в руки ожерелье или
браслет (форма которого говорила о том, что он никогда не предназначался
для человеческого запястья), он предавался размышлениям о том, кто мог его
носить, представители какой цивилизации его создали. Он требовал от тех,
кто приносил ему эти безделушки, весьма подробного рассказа об их находке,
и записывал на пленку все, что ему удавалось узнать.
Эти пленки сами по себе настоящее сокровище для тех, кто интересуется
стариной, и я не раз задавался вопросом, понял ли Фаскил их подлинную
ценность и сумел ли воспользоваться ими. Мне кажется - да, потому, что в
некотором смысле, он оказался умнее отца.
Однажды, когда мы по обыкновению собрались за круглым столом, отец
достал очередную чужеземную диковинку. Он не стал, как было раньше,
передавать ее из рук в руки, а положил на отполированный до блеска стол из
черного крила и уставился на нее, как степной факир, читающий будущее
домохозяйки по полированным бобам.
Это было кольцо, по крайней мере нечто, имевшее форму кольца. Но,
очевидно, оно предназначалось для пальца вдвое толще нашего. Металл был
тусклым, изъеденным ржавчиной, как будто от старости.
Камень, вставленный в зубчатую оправу, превышал по размерам мой
ноготь и соответствовал величине ободка кольца. Бесцветный, без малейшей
искорки, совершенно безжизненный, он был таким же тусклым не
привлекательным на вид, как и оправа. Однако, чем дольше я смотрел на
него, тем больше мне казалось - оно лишь останки того, что когда-то было
прекрасным и полным жизни, но давным-давно мертво. Увидев его впервые я ни
за что не хотел прикоснуться к нему, хотя всегда с жадностью изучал те
вещицы, которые отец использовал для занятий с нами.
- Это еще с какого трупа? Как бы я хотела, чтобы ты не клал на стол
вещи, выкопанные из могилы! - Мать говорил резче, чем обычно. Тогда мне
показалось странным, что даже она, лишенная, как мне казалось, всякого
воображения, сразу связала кольцо со смертью.
Не поднимая глаз от кольца, отец обратился к Фаскилу таким тоном,
каким обычно требовал немедленного ответа.
- Что ты скажешь о нем?
Брат протянул руку, чтобы потрогать кольцо, но тут же отдернул ее.
- Это кольцо... нельзя носить, оно чересчур велико. Возможно, оно
было пожертвовано храму.
Отец ничего не ответил на это и спросил Дарину:
- А что видишь ты?
- Оно холодное, такое холодное... оно мне не нравится. - Тоненький
голосок моей сестры сорвался, и она выскочила из-за стола.
- Теперь ты, - отец наконец повернулся ко мне.
Кольцо, выполненное больше, чем в натуральную величину, под стать
пальцу какого-нибудь бога или богини, действительно могло быть
пожертвовано храму. Через руки отца уже проходили подобные вещи. И в
некоторых из них действительно было что-то, не дававшее до них
дотронуться. Но если оно принадлежало Богу... - нет, мне в это не
верилось. Дарина права. От него веет холодом, холодом и смертью. Однако
чем дольше я смотрел на него, тем больше оно мне нравилось. Мне хотелось
потрогать его, но я боялся. Мне казалось, я ощущаю нечто, делающее это
кольцо отличным от всех драгоценностей, виденных мною ранее, хотя теперь
это был всего лишь безжизненный камень в изъеденной временем металлической
оправе.
- Я не знаю... возможно, эта вещь приносит... приносила власть! - Моя
уверенность в этом была так сильна, что я говорил громче, чем хотел, и мои
последние слова разнеслись по комнате.
- Откуда оно? - быстро спросил Фаскил, снова наклонившись вперед и
протянув руку, как будто для того, чтобы накрыть кольцо ладонью, хотя его
пальцы замерли над ним в нерешительности. В это мгновенье мне пришло в
голову, что тот, кто уверенно возьмет его в руки, последует обычаю
торговцев драгоценностями: положить руку на украшение значило согласиться
на предложенную сделку. Но Фаскил все же не решился принять вызов и снова
отдернул руку.
- Из космоса, - ответил отец.
В космосе действительно находят драгоценные камни. Дикари дорого
платят за них. Принято полагать, что они образуются, когда кусочки
метеоритов, состоящие из определенных металлов, сверкая, проносятся через
атмосферу планеты. Когда-то кольца с подобными тектитами были в моде среди
космических капитанов. Я видел несколько таких вещиц, принадлежавших
столетия тому назад первопроходцам космоса. Но этот драгоценный камень, не
походил на них; бесцветный кристалл, тусклый, будто иссеченный песком, но
не был ни темно-зеленым, ни черным, ни коричневым.
- Он не похож на тектит, - решил я.
Отец покачал головой.
- Я не думаю, что он образовался в космосе, во всяком случае, мне об
этом ничего не известно, его там нашли. - Откинувшись на спинку стула, он
взял чашку с фолгаровым чаем и, рассеянно прихлебывая, продолжал
разглядывать камень.
- Занятная история...
- К нам должен зайти консул Сендз с женой... - прервала его мать,
словно эта история, была ей известна, и она не желала слушать ее снова. -
Уже поздно.
Она начала собирать чашки и хотела хлопнуть в ладоши, чтобы позвать
Стэффлу, нашу служанку.
- Занятная история, - повторил отец, как будто вообще не слышал того,
что она сказала. И настолько велика была его власть в доме, что она не
стала звать Стэффлу, а, явно недовольная, неловко присела на стул.
- Но правдивая, в этом я уверен, - продолжал отец. - Его принес мне
сегодня старший помощник с "Астры". Во время полета у них отказала
координатная сетка, и им пришлось выйти из гиперпространства для ремонта.
Им снова не повезло, они получили пробоину от метеорита. Пришлось латать
обшивку. - Его рассказ был скучным, без обычного лихо закрученного сюжета,
словно он старался придерживаться фактов, которых было слишком мало. -
Кьор как раз ставил заплату, когда заметил его... дрейфующее тело... он
зацепил его страховочным тросом и втащил внутрь... тело в скафандре.
Ему... - отец запнулся, - не встречались раньше подобные существа. Оно
пробыло там очень долго, - и указал на кольцо.
На перчатке скафандра, - было чему удивиться. Перчатки - вещь
удобная: а как же иначе, ведь человек надевает их, когда надо
отремонтировать корабль в открытом космосе или исследовать планету,
непригодную для жизни его вида. Но чтобы кому-то пришло в голову носить
поверх перчатки подобное украшение? Я, должно быть, задал этот вопрос
вслух, потому что отец ответил:
- Действительно, зачем? Во всяком случае, не из тщеславия. Значит,
это было важно для того, кто носил его. Настолько важно, что я хотел бы
узнать об этом побольше.
- Можно попытаться исследовать его, - заметил Фаскил.
- Это неизвестный мне драгоценный камень. Его можно оценить в
двенадцать баллов по шкале Мохса.
- Алмаз только в десять.
- А Джевсайт в одиннадцать, - ответил отец. - Больше ничего не
удалось измерить. Это что-то, о чем мы пока не имеем ни малейшего
представления.
- В институте... - начала мать, но отец протянул руку и накрыл кольцо
ладонью. Не разжимая пальцев, он опустил его в мешочек и спрятал во
внутреннем кармане куртки.
- Никому о нем не рассказывать! - приказал он, отлично зная, что
отныне мы будем молчать о кольце.
Он не только не послал кольцо в институт, но даже, я уверен, не
пытался узнать о нем что-либо официальным путем, хотя, насколько мне
известно, изучал и исследовал его всеми доступными ему средствами, а их
было немало.
Я привык видеть его в маленькой лаборатории за столом, кольцо лежит
перед ним на куске черной материи, а он смотрит на него так, будто
пытается одним лишь волевым усилием разгадать его тайну. Если красота и
была в нем когда-то, время и пребывание в космосе уничтожили ее следы, оно
было загадочным, но не прекрасным.
Меня тоже преследовала эта тайна, и отец время от времени делился со
мной различными теориями, возникавшими у него, он пришел к твердому
убеждению, что кольцо не является украшением, а служило человеку,
носившему его, для определенных целей. И он никому не рассказывал о том,
что владеет.
Став хозяином в магазине, отец устроил в стенах множество тайников. А
позже, перестраивая комнаты, он оборудовал еще несколько потайных мест.
Большинство из них были известны всей семье, и каждый мог открыть их,
прижав к ним свой палец. Но некоторые из них он показал только мне. В
