рыхлыми листьями квазирастений и жалобно смотрела оттуда на
Мрэкра.
Мрэкр уже с трудом волочил лапы, но упрямо кружил по
высыхающему болоту. Что делается в мире?
Неистовая жара оголила каменную гряду, возле которой они
находились. Жирная грязь сползла вниз, покрыв почву серой
потрескавшейся корочкой. Мрэкр заметил несколько широких трещин
в скалах и поспешно устремился к ним. Только бы укрыться от
беспощадного зноя!
Они с Юной заползли в ближайшую пещеру в тот момент, когда
сквозь тучи проглянул страшный пылающий диск Небесного Огня. Он
опалил пламенным дыханием весь мир.
Теряя силы, Мрэкр полз в прохладную темную глубину, пока
не уперся в холодный камень. Здесь силы окончательно оставили
его, и он рухнул в черную бездну, из которой уже не было
возврата.
"Cogito ergo sum"... Каким образом из бесконечно долгого
чудовищного бреда вынырнула эта фраза, да еще на латинском
языке, Мрэкр не знал, но именно с этого мгновения ухватился за
искорку сознания и больше не терял ее.
Он пытался пошевелиться. Старания оказались тщетными:
совершенно не чувствовал лап и хвоста. Даже не ощущал положения
тела. Сознание постепенно приобретало ясность, вскоре уже не
требовалось для мышления волевых усилий, что обрадовало, хотя и
трудно радоваться, когда не знаешь, где ты и что с тобой.
Глаза открыть не удавалось, несмотря на все старания.
Организм не желал слушаться. Вдруг ослепительно яркая мысль
всколыхнула мозг: может быть, он уже в приемной камере? Но
разве это возможно? Ведь он еще не выполнил задания...
Что-то едва слышно хрустнуло. Он ощутил разительную
перемену. Дышать стало легче, сознание заработало с предельной
четкостью. Свое тело (свое тело!) ему теперь казалось чужим и
вместе с тем странно знакомым. Задние конечности вроде бы
удлинились вдвое, то же самое произошло с передними, но
туловище казалось ссохшимся вчетверо.. Мрэкр понимал, что это
скорее всего обычное психическое расстройство, но легче от этой
мысли не стало. Шевелить конечностями все равно не мог,
ощущение было таким, словно отлежал ноги, в то и все тело. Если
такое вообще возможно.
Он бережно накапливал силы для следующего рывка.
Посмотрим, что даст новая попытка. Однако на этот раз пришлось,
поторопиться, ибо дышать становилось все труднее. Мрэкр
почувствовал вполне понятную тревогу. Погибнуть от асфиксии
сейчас совсем ему не улыбалось.
Он судорожно рванулся, с неимоверной радостью отметил, что
тело повинуется, но вслед за радостью его охватила глухая
тревога. Словно завернут в прочный пластиковый кокон! И
разорвать его не видел возможности.
Сознание помутилось. Мрэкр рванулся в последнем диком
усилии и едва не потерял сознания. Откуда-то ударила струйка
чистого воздуха, и легкие заработали с удвоенной энергией.
Оболочка, если только он находился в оболочке, была
прорвана или сломана, потому что ясно слышал хруст. И чем бы ни
грозил выход из заточения, нужно выбираться уже потому, что
заточение еще никому не приносило ничего хорошего.
Он уперся ногами, будучи почти уверен в том, что они стали
вдвое длиннее и крепче, вслед за этим оболочка с легким хрустом
подалась, а весь окружающий мир залило красноватым светом.
Мрэкр сделал странное непроизвольное движение, дикое движение,
которое он не делал очень долго: он пытался поднять веки,
которых у него не было, и... поднял их!
Он увидел крошечную щелочку. В ней помещался странный
незнакомый ландшафт какой-то чужой планеты, он никогда не видел
ее ни своими глазами, ни на снимках Космоинформатора.
Он рванулся изо всех сил, оболочка захрустела, и он
высунул из нее голову. Он лежал в темной пещере. В нескольких
шагах пламенел ослепительно чистым светом вход.
Мрэкр, не помня себя, пополз по камням и выглянул из
пещеры. Он едва не закричал от неожиданности.
Красное небо и желтая земля! Перед ним распахнулся,
необъятный оранжевый мир, а сверху нависло красное, словно
залитое горячей кровью, грозное небо. И в этой крови плавится
гигантский желтый шар. И на полнеба он был окружен оранжевыми
кольцами, как камень, брошенный в воду, бывает окольцован
концентрическими волнами.
На желтой земле стояли исполинские, словно выкованные из
сверкающего золота, деревья. Прозрачный воздух был заполнен
стрекотом, жужжанием, писком, цокотом. Но ведь на этой планете
раньше ничто не летало!
Возле входа в пещеру росли цветы. У них были желтые
стебли, оранжевые листья и красные головки с одуряющим запахом.
Мрэкр с ужасом посмотрел на кровавое небо. В страхе он
хотел поползти назад в пещеру и вдруг замер. Словно все небо
обрушилось на него. У него было человеческое тело! Настоящее
человеческое, а с рептилией он не имел ничего общего!
Он в панике посмотрел на свои руки, ноги, гладкую упругую
кожу. Ничего общего!
И вдруг им овладела бешеная тоска по прежнему, уже
привычному телу. Только приспособился, привык -- и вдруг... Где
он теперь, и что с ним произошло?
Кое-как он заставил себя подняться, занять непривычное
вертикальное положение. Все тело сковывала слабость, ноги
дрожали. Руки почему-то болели, и к тому же приходилось делать
неимоверные усилия, чтобы не упасть лицом на камни. Недоставало
привычной опоры -- хвоста. Дважды терял равновесие, едва
успевал ухватиться за стену...
Он проковылял несколько шагов и остановился, хватая ртом
воздух. Посреди пещеры лежала разорванная хитиновая оболочка!
Высохшая шкура рекна! Та самая, в которой он провел несколько
месяцев на Менетии и неопределенное время в этой пещере.
И тут впервые за весь период жизни на этой планете Мрэкр
вздохнул с неимоверным облегчением. А как все-таки приятно,
когда все происходящее можно объяснить с земной точки зрения!
Эти существа проходят в своем развитии стадии: личинка --
куколка -- взрослая особь. На Земле в подобные условия
поставлены насекомые, например бабочки. А здесь люди... Еще
ближе стоят аблистомы. Их личинки, аксолотли, способны к
размножению. Чаще всего они и живут в виде аксолотлей. Только
сильная жара или засуха заставляет их превращаться в более
совершенных аблистом...
Видимо, эта планета обращается вокруг своего светила по
сильно вытянутой орбите. В таком случае ее попеременно заливает
водой и высушивает.
Аборигены приспособились. Понятно, почему старики так
настаивали на уходе в Лоно. Это, вероятно, какие-то глубокие
норы с водой. Старики превыше всего ценят покой и безопасность.
Ведь в новом динамическом мире будет много неожиданного и
грозного...
Юна лежала за камнями. Ее некогда блестящая кожа теперь
высохла и потрескалась, остекленевшие глаза смотрели в потолок.
Во всем теле не ощущалось ни малейших признаков жизни. Труп, не
более того. Мрэкр ни минуты не колебался бы с подобным
диагнозом, если бы не знал, что час назад сам представлял точно
такое же зрелище.
Юна-рептилия умерла. С этим он и не собирался спорить. Ее
место должна занять Юна-человек, и Мрэкр ожидал ее с трепетной
надеждой. Как она отнесется к нему? Узнает ли вообще? То, что
он сам сохранил все нюансы мыслей и чувств, еще ничего не
значит. Он не потерял ни крупинки своей личности с той секунды,
как в Космоцентре вошел в переходную камеру телетрансформации.
У него было только тело рептилии и ни крупицы прежних навыков
владельца этого организма. К великому сожалению, впрочем.
Только чудовищное самообладание да везение спасали в
критические моменты, которых было намного больше, чем того
хотелось.
Хитиновая оболочка Юны легонько хрустнула. Сквозь
тоненькую трещинку проглянуло что-то красное. Мрэкр затаил
дыхание. Так какой же все-таки будет его неотвязная спутница?
Пока он колебался, руки его словно сами по себе взялись за
оболочку. Он обламывал хитин маленькими хрупкими кусочками, и с
каждым очищенным сантиметром в нем росла надежда, что увидит
человека, что человек это будет не страшнее того верткого
чудища, что таскалось за ним всюду по Болоту.
Наконец он снял весь хитин. На земле лежала спящая
девушка. У нее оказалось маленькое, но сильное тело подростка
цвета красной меди и ярко-зеленые волосы. Губы были красными, а
ресницы настолько огромными, что на каждой поместился бы земной
воробей.
"Неужели тут бывают сильные песчаные бури", -- подумал
Мрэкр с беспокойством. Природа ничего не создает без
необходимости... А ресницы какие... Взмахнет такими и всю
планету облетит.
Мрэкр прислушался. Ему показалось, что Юна не дышит. Но
она дышала, хотя и очень медленно. Очевидно, время пробуждения
еще не пришло.
Он вышел из пещеры. Жизнь кипела всюду. Бурная,
незнакомая, непонятная. Его охватил страх. Как снова вживаться?
И так едва не погиб, очнувшись в теле амфибии, а ведь та часть
жизни была несоизмеримо легче. Сонное существование. А здесь...
Он с нарастающей тревогой ощущал, что испытания только
начинаются. Существование кончилось, впереди жизнь! В той жизни
был Зверь... А в этой может существовать Суперзверь? Во всяком
случае, нужно быть начеку. И немедленно отыскать остальных
рекнов. Тех, которые остались с Тэтом. Кто-то же знает, что и
как, делается в этом мире!
И вдруг Мрэкр вспомнил, что осталась одна молодежь. Никто
из них не встречался с Неизбежным! А старики предпочитали не
говорить о прошлом. А если и рассказывали что-нибудь, то только
с назидательной целью. Вот, мол, как плохо было при
Неизбежном...
Возле самого входа в пещеру росло роскошное дерево.
Собственно, на дерево это растение похоже не очень, на первый
взгляд ничего общего не имело с неприятным паукообразным
слизнем, которого
Мрэкр видел в бреду возле пещеры. Значит, в этом мире даже
деревья проходят метаморфозу.
Попытка отломить веточку окончилась неудачей. Слишком
слаб. Да и стебли оказались слишком гибкими. А ему требовалось
другое...
Все-таки удалось отыскать неимоверно твердые растительные
стержни метра по два длиной. Они торчали на месте высохшего
болота и, видимо, тоже оставляли видоизмененные растения. Мрэкр
не стал доискиваться тайны их происхождения. Он выдернул самый
длинный шест толщиной в человеческую руку. Дерево было прочное
и тяжелое. Настоящее копье без наконечника.
Он сразу почувствовал в руках недобрую мощь, представил,
для чего может понадобиться оружие. Таков уж человек в
тревожной обстановке. А он все еще оставался человеком огня и
железа, несмотря на то, что жил в третьем тысячелетии,
находился в данный момент на противоположном от Солнца конце
Галактики.
Когда вернулся в пещеру, Юна все еще спала, но дыхание ее
стало заметнее. Он тяжело опустился рядом. Когда же он заново
привыкнет к человеческому телу! Так и тянет пошевелить хвостом
или встопорщить гребень...
С некоторой завистью смотрел на Юну. Ей легче. Как и всем
остальным рекнам, прошедшим метаморфозу. Благодаря врожденным
инстинктам им не придется заново овладевать телом...
Его глаза закрылись. Не было сил бороться с чудовищной
усталостью. Для нового тела даже эта прогулка оказалась
нелегкой.
Он подложил под голову копье и заснул.
Он проснулся от ощущения пристального взгляда. Рядом
сидела Юна. Зеленые волосы падали на лоб, она потряхивала
головой, отбрасывая пряди, снова жадно и радостно всматривалась
в его лицо. Глаза у нее были большие, серые.
-- Здравствуй,-- сказал Мрэкр.
