-- Зачем... Великий Упырь... Никто не смеет...
-- Да мы все смеем, -- отмахнулся Мрак. -- Тебе ж тоже нельзя трубу
ломать, и никто не смеет такое непотребство чинить, но ты-то полез на
крышу?.. Вот и мы лезем. Так как, говоришь?.. Ты квакай, квакай. Потом и
вовсе расквакаешься по-человечьи. Привычка нужна. Вон как твоя маманя
обрадовалась, сейчас заревет... Чего радуется, дура-баба? Завтра пожалеет,
да уже не замолчишь, не замолчишь...
А Таргитай, чувствуя себя сытым, вышел во двор, сел на крылечке.
Рядом бы коту греться на солнышке, но во дворе такое запустение, что любой
кот сбежит, коты -- звери домовитые, это собака за хозяином в огонь и в
воду, а коту на хозяина плевать с высокого дерева, ему хозяйство важнее,
но какое хозяйство во дворе, где бурьян до пояса? И такой густой, плотный,
под его широкими стеблями непонятно что и завелось... Забора нет, на и
зачем, если во дворе ни козы, ни поросят, ни даже кур или гусей?
К заборчику, что отделял их двор от соседского, подошел длинноволосый
мужик, пугливо огляделся по сторонам, украдкой поманил его пальцем.
Заинтересованный Таргитай не поленился встать, спрятал дудочку. Мужик
наблюдал за его приближением настороженно, вздыхал и переступал с ноги на
ногу, словно еще не решил, сказать что-то важное, или бежать без оглядки.
-- Ты того, -- сказал он негромко, почти шепотом, -- гость, да?..
Недоброе место выбрали для ночлега.
-- А что не так?
-- Ребенок у них подменыш, -- прошептал мужик совсем тихо.
Таргитай смотрел, ждал продолжения, но мужик уже умолк, полагая, что
и так сказал много, даже лишнее, и Таргитай наконец спросил тупо:
-- И что?
-- Как что? -- удивился мужик. -- Ты что же, не знаешь, что есть
подменыш?
-- Не знаю, -- признался Таргитай. -- Это Олег у нас все знает, ему
так надо, он у нас волхв. А я дурак, мне можно не знать. Я и так живу,
незнаемый.
-- Эх, -- сказал мужик с жалостью. Он оглядел Таргитая с головы до
ног, задержал взор на его честном румяном лице с пухлыми девичьими губами,
глаза чистые, невинные. -- Да, ты совсем не для волхвов... Подменыш -- это
когда ребенка еще в колыбельке подменят... понял? Ну, те подменят,
понял?.. Лесные, горные, болотные, водяные... У нас лес рядом, так что
чаще всего те, лесные, своих уродов нам подбрасывают, а наших воруют!
Таргитай спросил тупо:
-- Зачем?
-- Как зачем? -- изумился мужик. -- У них уроды, а наши дети -- сам
понимаешь... Ихние так и растут тупыми, как валенки, разговаривать не
умеют... а какой и пытается, все одно не выходит. А наши у них, понятно, и
работают, и племя их гадкое обихаживают. Так что держите уши на макушке.
Как бы порчу не навел! А еще лучше, удирали бы вовсе от такого соседства.
-- Бедные, -- искренне пожалел Таргитай.
-- Сами виноваты, -- заявил сосед убежденно. -- Либо баба спала,
отвернувшись рылом от дитяти, либо красную ленточку на ручку не
повязала... На жатве, говорят, оставляла колыбель под стогом... Не только
мавки или полевки, простой волк мог бы украсть ребенка! Да и колыбельку,
говорят, не окуривала травами, порог переступала когда правой, а когда
левой, не плевалась, когда по небу хвостатая звезда...
Таргитай сказал жалостливо:
-- Теперь уж ничего не поделаешь. Не убивать же...
-- Зачем? -- удивился мужик. -- Надо заставить их забрать этого
гаденыша! Это ж просто. Нужно просто-напросто высечь березовым прутом на
пороге хаты... но сперва тем же прутом хорошо выпороть жабу... чем толще,
тем лучше. Да, и прут чтоб толще, и жаба. Если не найдут порог в
собственной хате, то можно еще сечь на меже, на перекрестке, даже на
развилке дорог, как вот у нас прямо за околицей!.. Так нет же, не
решаются!.. Конечно, пороть может не каждый, а либо пастух, либо волхв,
либо мальчонка, рожденный во грехе, но у нас, говорят, почти каждый третий
во грехе, а если на самом деле, то безгрешного и отыскать трудно... Зато
те, не наши, сразу бы забрали своего, а человечонка вернули бы! Конечно,
возвращенный долго болеет, а то и помирает, но все же это свой, нашенский!
И похоронить можно рядом со своими!!!.. А теперь живи с такими по
соседству! Я бы убежал, да уже привык к этой реке, березам на околице... А
так бы и золото их гадкое не удержало бы.
Таргитай вспомнил, что их запасы из вирия Мрак почти все отдал Лиске
с Корой, в мешке золота скоро не останется, поинтересовался:
-- А что, они вам золото дают?
Мужик сказал уже неприязненно:
-- А как же иначе? Ихний гаденыш то плетень наш повалит, то курицу
задушит, то свиней выпустит... на волю, говорит. Вот и возмещают!
Он уже отступал, явно терзаясь своей откровенностью с дураком, по
роже видно, а Таргитай крикнул вдогонку:
-- А у них откуда берется? Наш старший говорит, что они на работящих
не больно похожи...
Мужик крикнул почти от крыльца:
-- А их змееныш приносит!.. Навроде в благодарность, что не удавили,
а все еще нянчатся.
Глава 21
Таргитай почесал голову, но ничего путного не приходило, но продолжал
драть ногтями голову, хоть и нет умных мыслей, но приятно, просто приятно,
и, почесывая сперва голову, потом спину, затем бока, медленно побрел
обратно.
Дверь неспешно отворилась, навстречу вышел Олег. Прищурился,
внимательно рассматривал небо. Там в свете заходящего солнца грозно встали
исполинские фигуры трех ратников, все в остроконечных шлемах, толстые,
слегка размытые, но их видно было так четко, что Таргитай осмелился
указать на них Олегу.
Волхв всмотрелся, наморщил лоб:
-- Да, ты прав, завтра с утра дождь... Но малый, скоро кончится.
-- А эти, -- он указал пальцем, -- эти, которые с мечами?
Олег скользнул равнодушным взором по тучам, перевел взгляд на дорогу
впереди:
-- А что с мечами?.. Как говорит Мрак, когда встретим, тогда и решим.
-- Да нет, -- возразил Таргитай, -- я говорю о вон тех!
Олег проследил за пальцем Таргитая, с недоумением перевел взор на его
раскрасневшееся лицо. Зеленые глаза волхва были внимательными, серьезными.
-- О ком?
-- Вон о тех! Разве не видишь?
Олег снова долго и добросовестно всматривался в облака. Вздохнул,
пожал плечами:
-- Нет.
-- Ну вон же... Вон головы, шлем.. Один стал еще крупнее... Голова,
правда, съехала в сторону... зато у коня выросли рога... ага, еще и
крылья...
Олег покачал головой:
-- Тарх, тебе мерещится. Наверное, от твоего собачьего воя, который
зовешь песнями. Там ничего нет. Одни облака.
Таргитай попытался объяснить:
-- Так я ж и говорю про облака!
-- Ты говорил про воинов, -- нахмурился Олег.
-- Да, но про облачных!.. Трое таких огромных, все в крови...
Облака неспешно двигались, подсвеченные снизу багровым солнцем,
замирали в преддверии ночи, когда засыпает и таскающий их за собой ветер.
Никаких огромных воинов, никаких хвостатых звезд, радуги, круга вокруг
солнца или сияния, что можно бы заметить и как-то объяснить...
-- Свихнулся, -- сказал он с жалостью. -- Ладно, на ночь дам отвару
из полыни. Я сумел отвар сгустить так, что теперь это просто кашица... Не
просто горькая, а кишки вывернет!.. Сразу любая дурь уйдет.
Мрак переговорил с подменышем, малец в самом деле кое-что сказал, а
визжащая от счастья баба лезла со счастливыми слезами, слюнявила, хватала
ребенка на руки и прижимала к груди, а то кидалась целовать руки Мраку,
называя чудотворцем, волхвом-лекарем.
Олег ревниво сопел, наконец лег на лавку под окном, отвернулся. Мрак
вскоре услышал тихий сап. Волхв из Олега, конечно, могучий, но пока не
растерял умения засыпать как простой лесоруб.
Правда, его лицо и во сне оставалось напряженным, встревоженным. Он
что-то шептал, дергался, Мрак на всякий случай подул в лицо, а то шепнет
во сне что-нибудь, либо дождь из жаб, либо болото посреди села... Может
быть, какая-то из баб и довела народ до белого каления, что всех
замачивают в реке, люди зазря и щепку не передвинут, а тут таких камней
натаскали...
Таргитай вернулся чем-то озабоченный, вертел головой по сторонам,
даже спросил Мрака, не видел ли тот уродливого детеныша, Мрак отмахнулся,
Таргитай улегся с видом человека, который во второй раз спас, или
собирался спасти, если не все человечество, то хотя бы друзей, о чем-то
предупредив, от чего-то предостерегши.
Мрак не спал долго, а когда веки отяжелели, начали смыкаться, его
зоркие волчьи глаза увидели вроде бы какую-то неясную тень над лавкой, где
раскинулся Таргитай.
Там стоял маленький босой старик с длинной седой бородой, медленно
водил руками над лицом дударя. Таргитай спал, посапывал, иногда дергал
носом и двигал бровями, но лицо оставалось спокойным, зато лоб старика
покрылся крупными каплями пота, а руки уже дрожали.
Паскуда, подумал Мрак мстительно, сейчас я тебя схвачу. Ишь, вздумал
поганые сны насылать, тварь ночная. Шуточки тебе, а дударь утром не сможет
и свой мешок нести...
Он услышал стон, остановился. Стонал не Тарх, а баечник. Мрак хорошо
расслышал злость и отчаяние в голосе хозяина ночных снов.
Так его, Тарх, подумал Мрак злорадно. Спи себе. Твою дурь никакими
страшными снами не прошибить. Тебе везде и со всеми хорошо. Этот лопнет,
пока к тебе достучится. Он же не знает, что ты по своей дури никогда
ничего не боишься.
Утром, когда встали, печь уже гудела, как горн в кузнице.
Раскрасневшаяся хозяйка открывала и захлопывала широкие заслонки, воздух
был уже теплый, пропитанный запахами поджаренной гречневой каши, печеной
речной рыбы, а когда Мрак плеснул в лицо студеной воды из кадки, за спиной
загремело, застучало, в спину шибанул такой мощный запах печеной рыбы. что
он обернулся как ужаленный.
Хозяйка, покраснев от напряжения, ставила на стол огромный поднос с
запеченными в сметане карасями, толстыми, как поросята, каждый в
коричневой корочке, Мрак ощутил во рту хруст, даже вкус нежнейшего мяса.
На лавках зашебаршилось, Олег и Таргитай подхватились наперегонки, в
глазах еще отголосок тревожных снов, но руки щупают невидимую рыбу.
-- А?.. Что?.. Где?..
-- Спите, спите, -- кровожадно посоветовал Мрак.
Он сел за стол, даже не набросив на плечи волчовку. Могучие плечи
поблескивали матово и грозно в полумраке комнатки с единственным окошком.
Со двора раздавались тупые удары железа по дереву. Возле забора тощий
мужик старательно бил поленом с застрявшим в нем топором о колоду, но
топор завяз крепко, а мужик явно не их тех, кто, крякнув, молодецки
выдернет топор просто силой рук.
-- Мужик твой? -- спросил он.
-- Он, -- вздохнула хозяйка. -- Поддабривается. Вчера на бровях
приполз... Уже ночью. Сейчас будет и дрова колоть, и посуду мыть, даже
бурьян начнет щипать, как соседская коза...
-- До вечера? -- поинтересовался Мрак.
-- До вечера, -- согласилась хозяйка.
-- Это ничо, -- утешил Мрак, -- главное, чтобы человек был...
м-м-м-м... что за чудо, а не рыба!.. хороший.
Таргитай и Олег, толкаясь локтями, устремились за стол. Коричневая
горка была вся в трещинках, откуда выбивались острые, как ножи, струйки
горячих запахов. Горка подрагивала, а когда Мрак хватал рыбину за рыбиной,
обнажилась еще более горячие, просто огненные, а одуряющие запахи били с
силой боевого молота.
Когда с подноса так же быстро исчезли последние караси, хозяйка
открыла вторую заслонку, и по комнате растекся густой пряный аромат
жареного гуся. Таргитай счастливо завизжал, даже Олег сдержанно улыбнулся,
но глаза оставались серьезными. Что-то не заметил во дворе гусей, а чтобы
