купить у соседей, надо иметь за что.
После гуся на столе появился кувшин с холодным квасом, а когда и тот
опустел, хозяйка сказала тихо, с печалью:
-- Спасибо вам.
-- За что? -- удивился Мрак.
-- За тепло, за ласку. А больше всего, что сына вылечили! Заговорил
мой птенчичек...
Олег поморщился, из Мрака лекарь, как из его... он даже в мыслях не
стал подыскивать сравнение, а сам Мрак отмахнулся с небрежностью
величайшего из лекарей:
-- Да пустяки, ничего трудного. Это тебе спасибо. И твоему мужику.
-- Нет, вам поклон, что не погнушались нашим ребенком. Все говорят,
что подменыш, чего только не плетут, какие только гадости...
Мрак пробасил уверенно:
-- Плюньте. Плюньте и разотрите. Какой же он подменыш, когда он
выкапаный в отца? Да и на тебя похож. Вон губы точно, не ошибешься.
А Олег, который дотоле на ребенка посматривал с брезгливостью,
добавил умудрено:
-- А подменыш или не подменыш -- разве в этом дело? Он ваш ребенок,
вот и все. Мне он не нравится, верно. Но мне они все не нравятся. Я бы их
всех передавил. Орут, носятся, что-то требуют, все ломают, пристают... Они
все такие! Только одни ломают втихую, а этот... сидя на крыше, у всех на
виду.
Стукнула дверь, на пороге появился хозяин. Сгорбленный, рубаха как на
пугале, под глазом здоровенный кровоподтек. Впрочем, можно сослаться на
щепку, ударила по морде, пока дрова колол, гостеприимство являл. Правда,
колол явно ночью, уже опухнуть успело.
-- Доброго здоровья, -- поприветствовался он. -- Как почивалось?
-- Спасибо, -- поблагодарил Мрак. -- Мы хорошо отдохнули, а сейчас
дорога будет легка.
Он поднялся, Олег вскочил с готовностью, только опузыревший Таргитай
сопел и жалостливо осматривал стол, не столько потому, что хотел есть, а
когда ешь, то вроде при деле, не надо идти, бежать, прыгать, торопиться,
слышать злые окрики...
Мрак с извиняющейся улыбкой кивнул на Таргитая:
-- Это у нас бог.
Он сказал спокойным, даже равнодушным голосом, и хозяин решил, что
ослышался:
-- Мох?
-- Бог, -- поправил Мрак. -- Хотя если подумать...
Хозяин смотрел на все глаза, все еще не верил. Таргитай с задумчивым
видом ковырялся в носу, его палец так выпячивал крылья, что кожа белела и
едва не прорывалась, палец ввинчивался с усилием, взрыхляя запасы, твердые
сверху, клейкие и тягучие под коркой, вытаскивал с торжеством, долго и
внимательно рассматривал с таким довольным видом, словно отыскал залежи
целебной горной смолы, бережно вытирал палец и снова принимался чистить
многочисленные пещеры.
-- Это ваш бог?
Мрак кивнул:
-- Точно. Это наш бог. Эй, Тарх, почисть котел, уважь хозяев на
дорожку. Вон сколько копоти налипло.
Таргитай поспешно вытер пальцы, торопливо ухватил котел. Голос Мрака
не зря грозен. В самом деле надо хоть в чем-то хозяевам вежество показать,
ведь даже не заплатили за хлеб-соль, а также рыбу с гусем и ночлег. А на
котле копоти набралось с палец толщиной.
Хозяйка тоже вытаращила глаза:
-- Это бог?
-- А что? -- удивился Мрак. -- Не боги горшки обжигают. Они, вишь,
котлы чистят. У кого бог кровавый, жертв требует, а наш бог смирнее
теленка. Им хоть полы мой.
Мужик помялся, сказал нерешительно:
-- А может это и хорошо, что у вас такой бог...
Олег торопливо собирал свой походный мешок, Мрак осмотрел секиру и
сунул в петлю на перевязи, Таргитай все еще чистил котел, оттирал, но
прислушивался, ибо когда оба двинутся к выходу, то котел можно бросить и
недочищенным.
Мужик, не отходя от порога, мялся, поглядывал на жену. Она пожала
плечами, отвернулась, оставляя его решать какую-то задачу самому. Он
боязливо посматривал на огромных невров, наконец решился, подошел ближе:
-- У вас, я вижу, длинный путь...
-- Неблизкий, -- согласился Мрак.
Хозяин сказал еще тише:
-- И еще я вижу, что люди вы... гордые. Никому не кланяетесь, спины
держите прямо. Потому я боюсь обидеть вас, но я ж чую, что с пропитанием у
вас прохудилось. Я мог бы дать в долг несколько золотых монет...
Мрак с готовностью протянул руку, а Олег спросил непонимающе:
-- А как же отдадим? Мы этой дорогой вряд ли вернемся...
Мужик закряхтел в неловкости, вроде бы все понятно, но гости какие-то
странные, но третий из них, самый молодой и золотоволосый, с виду не самый
умный, сказал красноволосому с удивлением:
-- Олег, но это же совсем просто!.. Мы отдадим кому-то по дороге,
пусть даже в чужих землях, отдадим тому, кто нуждается, тот отдаст
другому, и так золотая монетка... пусть даже уже не монетка, вернется
сюда!
Олег все еще двигал морщинками на лбу, старался понять речь дурака.
Как всегда старался все понять, а Мрак уже принял горсть золотых, ссыпал в
калитку, а одну подбросил. Сверкая в воздухе, она остановилась в высшей
точке, потом понеслась вниз. Мрак подставил ладонь, но быстрые пальцы
Олега перехватили чуть раньше. Зеленые глаза зажглись любопытством, а
рыжие брови поползли вверх.
-- Это ж из какого царства?
-- А кто его знает, -- ответил хозяин с неловкостью.
-- Да это я так, раньше такой странной чеканки не видел.
Хозяин потупился:
-- Нам все равно из какого кургана... Лишь бы помогало добрым людям.
Мрак хлопнул его по плечу:
-- Спасибо. Наш певец прав: добро, запущенное однажды, рано или
поздно вернется. Даже, если обойдет весь свет.
-- Не в этой жизни, так в другой, -- добавил Олег вполголоса.
Он поклонился хозяевам, отступили, со двора пахнул свежий влажный
воздух. Ночью прошел мелкий дождик, крупные капли еще покачивались на
широких листьях чертополоха. Солнце тускло просматривалось сквозь тучи, но
на юге синело чистое, отмытое небо.
Таргитай и Олег, поклонившись хозяевам, пошли к калитке, а в двух
полетах стрелы темнел мрачный и дремучий лес. Над деревьями взлетали стаи
черных ворон, верхушки раскачивались, словно по лесу катился огромный
валун.
Мрак задрал голову, прищурился от проглянувшего сквозь тучку солнца.
Труба была на месте, булыжники торчали из глины хоть и грубо, но
потолстевшая труба стояла крепенькая, от ветра не свалился.
Он улыбнулся и, прежде чем догнать изгоев, помахал рукой. Распустили
своего упыренка, а ребенок должон крепкую отцовскую длань чувствовать. А
какая строгость от мужика, что из корчмы не вылезает, а потом с поджатым
хвостом по дому суетится, топор на ноги роняет? Зато если дитенку не
вытирать ежечасно нос, а вручить полезное дело, то будет горд и счастлив,
да еще попросит.
Глава 22
Село стояло непривычно тихое. Женщин не видать, то ли перетопили
вчера, то ли уцелевшие маются животами, наглотавшись воды, На отшибе
застыла в одиночестве странная избушка, нижними венцами вросшая в землю.
От остальных домов ее отделяла полоса дикой травы, явно не топтали люди,
не ел скот, даже не касалась коса.
-- Странная изба, -- заметил Олег. -- Везде бурьян, ногу не
поставить, а дымок из трубы идет... настоящей трубы, а не из дыры в крыше.
-- Там живет баба Рюха, -- ответил Мрак значительно.
-- Откуда знаешь?
-- Пока вы спали, я с упыренком беседовал.
Олег озадаченно оглядывался, пока избушка не скрылась за поворотом:
вырождаемся. Как Числобог и предостерегал!
Рогу видел, белую бабу и лешую бабу знаю...
-- А с дикой бабой сам мечтает повидаться, -- бросил Мрак насмешливо.
-- Зато бабу Сечко боится... Эх, Олег! Смири свои волховячьи порывы. Вот
когда все переделаем, тогда и...
Олег шумно вздохнул. Счастье так близко, так возможно, ан нет: то мир
надо спасать, то человечество...
Село осталось позади, впереди темнел лес, а сбоку дороги земля шла
холмиками, одинаковыми, на многих росла либо рябина, либо калина, а где
березки и терновники, и Олег сразу видел, кто погиб своей смертью, кто
наглой, кто умер от болезни, кто похоронен рядом с любимым, где закопаны
байстрюки...
Мрак присмотрелся:
-- Таргитай, чего над тобой все мухи вьются?
Таргитай неожиданно понял, обиделся:
-- Ты сам это самое...
-- Да нет, -- сказал Мрак, защищаясь, -- это я так, забочусь. Вонь,
правда, знакомая, но это может быть не от тебя, ты прав... а от твоих
портков.
-- Грубый ты, Мрак. Ты сам зря всю ночь с упыренком... Вон какой
бледный, невыспаный.
-- Горе только рака красит. А я не рак.
Таргитай посмотрел задумчиво:
-- А знаешь, если смотреть вот отсюда... Нет, лучше отсюда. У тебя
кожа как у рака!
-- Что, -- сказал Мрак с горделивым удовольствием, -- такая прочная?
-- Нет, серая, -- ответил Таргитай простодушно. -- А когда ты
мылся?.. Ага, помню, мы ж совсем недавно под дождь попали! Мне снилось
что-то смешное, когда вы с упыренком общались. Я спал на лавке у окна, а
вы там на завалинке... Я чуть животик не надорвал! Только ты говорил
непонятно, а он еще непонятнее, а ты отвечал и вовсе непонятно... Олег, не
знаешь, о чем они так?
Олег всматривался в деревья, что вырастали, на стволах всюду либо
лечебная чага, либо целебные наросты, либо горькие, но лечащие листья, и
от Таргитая отмахнулся, как от назойливой мухи:
-- Какая-нибудь пакость. Что-нибудь вроде повязки, что сползает
как-то странно...
Он прибавил шаг, не желая разговаривать, Таргитай с недоумением
повернулся к Мраку:
-- Чего это он? Какая-то повязка...
Мрак вздохнул:
-- Да так... Сам не рад. Он упорный, как баран в новых яслях. Будет
колотиться... Хорошо, если только лоб разобьет, а если вдруг поймет? Или
хуже того: решит, что понял? Сам начнет... тогда хоть топись, хоть
вешайся: это ж будет занудятина хуже, чем он сам.
Еще за десяток саженей от деревьев ощутили прохладу из глубин леса, а
когда вступили в тень, плечи сами приподнялись, грудь жадно хватила
свежего воздуха, настоянного на смолистых шишках, горьких травах, пахнущей
смоле.
Олег приостановился, глаза пытливо уперлись в оборотня:
-- И что тебе сказал упыренок?
Мрак ухмыльнулся:
-- Сказал... как раз для тебя. Придется помахать крылышками.
Он не сбавил шага, даже наддал, изгоям пришлось почти бежать следом.
Таргитай сказал радостно:
-- Я люблю, когда Олег летает! Он такой противный, такой страшный,
такой уродливый, что просто... красивый. Не, даже прекрасный.
Мрак хмыкнул:
-- Как это?
-- Это... -- Таргитай начал было объяснять суть прекрасного, но Олег
зло прервал:
-- Мрак, не отвлекайся на дурня. А то и в тебе уже что-то эдакое...
Что сказал подменыш?
-- В лесу буянит чертов дятел. Да не просто, а с зеленой головой.
Если знаешь, что это такое, скажи.
Олег впал в такую задумчивость, что дважды натыкался на деревья.
Наконец догнал обоих, сказал нерешительно:
-- Я слыхивал от Боромира, что в старину был такой дятел, что если
клюнет какое дерево, то оно сразу засыхает... Голова зеленая, такого
заметить в лесу труднее. Я думал, что их уже не осталось.
-- На нашу голову все остается.
Таргитай снова вмешался:
-- А при чем тут дятел, если нам нужны упыри?
-- Если деревья сохнут, -- сказал Олег с неохотой, -- то и болота
высыхают. Значит, я должен сверху высматривать этого дятла?
Деревья расступились, пахнуло бодрящей сыростью. Небольшая лесная
речушка пробиралась через дремучий лес, проскальзывала под упавшими
стволами, что устроились просто по-царски: комель с торчащими корнями на
одном берегу, вершинка на другом, одни ветви смотрят в небо, другие
взбивают пену в быстрых струях.
