Утренний воздух не двигался, сохраняя запахи нечистот, аромат свежего
хлеба -- всю ночь пекли, Город проглотит и вдвое больше. От мясных лавок
несло несвежим мясом и свернувшейся кровью. Пахло даже рыбой, хотя невры
ни реки, ни ручья вблизи не видели. Мрак предположил, что где-то в загоне
чистят и скребут Змея -- это от них несет рыбой и тиной, если долго не
моются. От мелких харчевен сильно пахло чесноком, перцем, острыми
пряностями.
Таргитай повел носом в сторону угольных жаровень вдоль улицы. Плотным
занавесом колыхался чад от подгоревших внутренностей, требухи, сердец и
почек -- еды бедноты.
-- Ты ж только что ел! -- сказал Олег обвиняюще.
-- Это было еще в корчме, -- ответил Таргитай обидчиво.
Они трое резко отличались от городского люда. На них украдкой
посматривали мужчины, хмурились, женщины указывали на них детям, а
молоденькие девушки старательно перебегали дорогу. Витязь, если витязи
бывают в звериных шкурах, был молод, красив. Золотые волосы, перехваченные
обручем, падали на плечи, искрились в лучах солнца. Лицо мягкое, румяное,
губы по-детски припухлые. Глаза, ярко-синие как небо, смотрели весело, но
ощущалось, что во мгновение ока могут становиться синими как отточенная
булатная сталь его меча.
Он был широк в плечах, как все варвары. Спина его была прямая:
варвары не приучены кланяться на каждом шагу.
За ним ехали двое, их почти каждый принимал за оруженосца и лекаря.
Оба в таких же волчьих шкурах, лохматые, один с волосами как крыло ворона,
другой с подобными догорающему пламени. Черноволосый был дик и страшен,
его распирает звериная сила, смотрит угрюмо по сторонам, словно ищет, на
кого обрушить кипевшую злобу, а красноголовый задумчив, отрешен от дел
обыденных. От него пахло травами, почему и принимали за лекаря, взгляд был
отстранен, светел, благостен. Даже дубина, что лежит поперек седла, не
выглядит оружием. Опытные горожане замечали искорки на гранях камня, иные
с холодком сладкого ужаса узнавали амулет. Красноголовый может оказаться
варварским колдуном! А раз так, то он может схлестнуться в единоборстве с
магами Вечного Города... Да что может -- схлестнется! Разве не для того
приехали все трое?
Мрак, не подозревая, какое внимание они привлекают, сумел заставить
коня перейти на рысь, затем пинками и жутким волчьим воем прямо в ухо
вогнал в панический галоп. Чего конь не делал, наверное, уже лет сто. А то
и не умел вовсе.
Изгои едва поспевали следом, а оборотень на скаку стоптал
разряженного человека. Несчастный только вскрикнул, как придушенный заяц.
Мрак не успел пожалеть бедолагу: тот отлетел к стене и грохнулся так, что
хрустнули кости, затем мешком рухнул под ноги коня Олега.
Внезапно конь Мрака остановился как вкопанный. Узду держала жилистая
рука, больше похожая на бревно. Рослый бородатый воин -- звероватый,
угрюмый, здоровенный как стадо быков, хищно смотрел на чужаков налитыми
кровью глазами.
-- Кто?.. Откудова? Ты что, не слышал, как я кричал тебе?
Мрак удивленно вскинул брови.
-- Да? Я думал, кричал кто-то из тех, кого я сбил конем.
-- Вот-вот, -- сказал воин густым голосом, больше похожим на рев. --
Ты проскакал от базара всего пол улицы, а уже сбил пятерых! Не кажется,
что это слишком?
Мрак почесал в затылке.
-- А сколько можно?
Воин был, несмотря на утреннюю жару, в тяжелом доспехе, синие как
северный лед глаза смотрели обрекающе. Голос был как у лесного зверя:
-- Откуда такие дикие?
Мрак впервые ощутил, что встретил равного себе. Если не покруче.
Оглянулся на изгоев, те пугливо ерзали в седлах.
-- Скажу -- не поверишь.
-- А ты скажи! Лучше сам скажи. Да и вообще что-то мне твоя
злодейская рожа знакома...
-- Вряд ли, -- ответил Мрак вежливо, как учил Олег; сейчас он сам был
рад своей вежливости. -- Я вообще-то свою рожу всегда ношу при себе.
-- Ну-ну, кто и откуда?
-- Я? Так вот я -- гиперборей. Гиперборей, понял?
Бородатый страж в самом деле вытаращил глаза.
-- Не понял. Откуда, говоришь?
-- Из Светлого Леса.
Воин хмуро смотрел на пришельцев. Мохнатые как бобры брови так
медленно всползали, словно лоб был не в два пальца шириной, а в три.
-- Эт какого такого Светлого... Никакого такого Светлого... А-а!
Разве что там, за горой с раздвоенной верхушкой!... Была там такая?
Мрак вытаращил глаза тоже.
-- Была и есть... Но мы ближе к Реке, ее ворона вброд перейдет, но мы
считали ее Рекой, а гора справа.
-- Так ты... невр, что ли?
Брови воина взобрались на середину лба, зато массивная как ступень
храма челюсть отвисла до пояса. Мрак развел руками.
-- Это теперь мы невры. А тогда были -- Люди.
-- Люди, -- медленно произнес воин. -- И мы ту речку считали Рекой...
Ишь ты, земляк! Далеко же вас занесло! Ладно, парни. Рад был встретиться,
но надо бежать во дворец. А теперь еще и забросить по дороге в тюрьму
этого злодея, что так нагло кинулся под копыта твоего коня! Развелось их,
вишь... Уже и на коне не проехать...
Он подхватил мощной дланью несчастного и быстро поволок в ближайший
переулок. Мрак обалдело смотрел на кровавый след на тротуаре.
-- Правда правдой, но родня тоже что-то значит. Может быть, надо не
правды больше, а родни?
-- Мы и так все родня, -- возразил Таргитай горячо. -- Род вылепил
нас из одного куска глины!
-- Но когда лепил чужих -- плевал на руки чаще.
Они постепенно удалились от площади. Народ встречался чаще. Мрак
ухватил за плечо пробегавшего мальчишку.
-- Эй, ребятня все знает. Скажи, где у вас самый великий мудрец?
Мальчишка как угорь вывернулся из широкой лапищи лесного варвара.
-- У нас один Ристальщик слывет великим мудрецом, да и тот в
странствиях.
Мрак разочарованно покачал головой.
-- Ни черта не знает. Что за народ?
-- В своем городе мудреца не бывает, -- пояснил Олег. -- Так уж
заведено на свете.
Таргитай просиял.
-- Верно! Вот и нас выперли.
-- Как раз за мудрость, -- Сказал Мрак саркастически. -- Олег, что-то
уже придумал?
-- Он думает, -- сказал Таргитай с надеждой. -- Вон уже бровями
шевелит.
-- Дана говорила, что он один из первых людей. Род сотворил его в
первой кучке.
-- Олега?
-- Куда Олегу быть в первой кучке! Аристея!
-- А велика была кучка?
-- У Рода спросишь. Еще могли заметить, что он всех пережил.
-- Кому замечать? Он, поди, и сам не замечает. Не девка.
-- Тогда другое.
-- Что?
Мрак смотрел с подозрением.
-- Что другое?.. А, обертывается вороном прямо в Городе? Его ж
камнями закидают! Ни одна баба за него не пойдет.
-- Ну, расспросим стариков. К тому же спят плохо, а ежели Аристей
поленится выйти ночью из Города...
-- Это ты даже с крыльца ленился сойти!.. Теперь вижу, почему Олег не
мечет искры направо и налево. Хотя, правда, ему бабы ни к чему... Это тебе
в волхвах не выжить, верно?
Глава 8
Крупный черный ворон сидел, нахохлившись, на парапете высокой башни.
Ночь, звезды, но внизу тьма расцвечена огнями факелов, окна освещены,
мелькают угловатые тени. Город не спит, почти никогда не спит. Родной для
него город, хотя родился и первые три сотни лет прожил далеко отсюда, в
диком племени ныне забытых им людей.
Когда-то после долгих странствий набрел на этот город, тогда еще
совсем юный и маленький, непохожий на нынешний, застрял надолго, полюбил,
прижился.
Понятно, на месте не сидел, то и дело срывался в скитания, но всякий
раз возвращался. Когда-то разбойники, беглые от властей, искатели счастья
стекались сюда -- на край света, так казалось тогда, но постепенно и здесь
упорядочилось, хотя дух вольности и беспечного веселья остался.
Долина заселилась, выросли и другие города. Явились жадные на добычу
кочевые племена, города склонялись то перед одним завоевателем, то перед
другим, но этот выстоял. Кочевники недолго занимались осадой,
раздосадовано уводили потрепанные войска, а в городе, который соседи
начали звать Вечным, с новой силой вспыхивал дух вольности и веселья.
Если не вглядываться, просто непонятно, откуда берутся новые одежды,
чем чинят телеги, куют коней, кто следит за порядком...
Нет, работать здесь умеют. Но стражи в самом деле нет. Вольный народ
не терпит даже намека на насилие, а городом правит сам на сходе. Правит
здравый смысл, хотя иной раз берет верх пьяная удаль или лихое: "Да гори
оно все..."
Город был лучшим на всем Востоке, а это обязывает. Воздвигались новые
дворцы и храмы, арки новых акведуков. В середине Города, на развалинах
старых зданий вырастали новые дворцы, призванные затмить все, что было
создано прошлыми поколениями. Дворцы и храмы соединялись крытыми
переходами и подземными норами, где можно было разъехаться гружеными
телегами. Вокруг дворцов вырастали обиталища слуг, стражи, конюхов,
поваров и прочих работников властелинов Города, а вокруг грудились дворцы
поменьше, тоже с домами для стражи, садовников и смотрителей конюшен, не
таких роскошных, но все же способных затмить царские конюшни в других
краях.
Город быстро богател, а золото липнет к золоту: со всех сторон в
город, который уже начали называть просто Город, везли драгоценный мрамор,
редкие породы дерева, диковинных животных и лучшие из статуй, какие только
создавали ваятели в ближних и дальних странах.
Аристей помнил прежние имена статуй: это были боги той ушедшей поры.
Люди забывчивы -- что не уничтожено сразу, когда в мир приходит новая
вера, быстро переименовывается. Красоту все же щадят: атрибуты старых
божеств, при любых переменах объявляемых демонами, скалывают либо сбивают,
раны замазывают, особенно древние статуи успели сменить по два-три
имени...
В небе возникло легкое облачко, мысли Аристея оборвались. Пахнуло
непривычным в этих краях холодноватым ветерком. На каменную площадку упал,
тут же легко вскочил на ноги очень худой юноша с острым как лезвие топора
лицом. Ребра едва не прорывали кожу, живот прилип к спине. Он был только в
легкой набедренной повязке и высоких сандалиях на толстой подошве.
Ворон недовольно переступил с лапы на лапу. В последние годы... нет,
последнюю сотню лет все больше избегал людей. Зверей тоже избегал, но с
теми проще, они свое присутствие не навязывают, не пристают с вопросами,
мелкими просьбами, глупыми пожеланиями.
Каркнул хрипло:
-- Приветствую сына Стрибога... Что в мире новенького?
Юноша судорожно хватал широко открытым ртом воздух, грудь ходила
ходуном.
-- Дай... отды... шаться... Я ж не ветер, как мой отец... только сын
ветра...
-- Сын северного ветра, -- сказал ворон с легкой иронией. --
Доблестный Аварис. А северные ветры покрепче южных и всех прочих. Верно?
-- Не знаю, -- ответил Аварис сердито.
-- Гм... А как говорят о себе!
-- Южные тоже говорят.
-- Да, в этом вы все хороши.
-- Я только наполовину ветер. Земное меня тянет вниз.
-- Ну-ну, я бы сказал, какое место тебя тянет... Что слышно, говорю?
Аварис молчал, всматривался в черного ворона со страхом и надеждой.
Когда заговорил, голос был хриплым от горя:
-- Я сегодня узнал в вирии... Узнал то, что ты наверняка знаешь
давно.
-- О чем ты?
-- Аристей, о каком предназначении шла речь? Что великий Род хочет от
своего мира?
Аристей нахохлился еще больше.
-- Жареный петух клюнул?... У нас всегда так. Только ради этого надо
бы смешать все в кучу и начать сначала...
-- Какой ты жестокий, Аристей.
