грохотом вылетали огромные камни, поднимался адский огонь и черный дым, а
по склонам горы стекала огненная земля -- горящая, расплавленная. Так вот
эти звери словно вылезли из той горы, называемой вулканом, по имени
языческого бога-кузнеца, но на самом-то деле в преисподней находится не
кузница, а адские печи для грешников. Господь Бог в своей милости иногда
показывает людям издали, что лежит под землей, дабы устрашились и
перестали грешить...
-- Семеро Тайных, -- произнес калика с невыносимой горечью.--
Расковать этих чудовищ! Дикость.
-- Теперь уже шестеро, -- ответил Томас как можно тверже. Сердце
дрогнуло, никогда не слышал от калики такого отчаянного голоса.-- А где их
заковали?
-- Там, внизу. Во времена древних богов это зверье населяло землю. Их
было как кроликов... Потом герои истребили. Первый из Тайных спрятал
уцелевших, заключив в каменную гору...
-- Для такого случая?
-- Просто спасал от истребления. Не задумывался, просто спасал...
Первые Тайные были могучими волхвами, с ними постоянно воевали великие
герои, основатели новых племен и народов.
-- Тайные всегда были демонами?
Олег замялся, искоса посмотрел на честное лицо рыцаря. Отвел глаза,
ответил неохотно, словно принуждал себя:
-- Войны никогда не длились бы так долго... и не начинались бы так
часто, если бы права была только одна из сторон. Отдохнул?
Томас сказал жалким голосом:
-- Мне надо отдыхать годика два-три...
-- Вставай, сэр Томас! Тебя ждет прекрасная Крижина. Эти звери
соображают медленно, но вот-вот додумаются свалить вон тот исполинский
дуб. Бобры уже сообразили бы. А потом притащат и перекинут с берега на
берег.
Олег встал, Томас со стоном поднялся на дрожащих ногах. Олег смотрел
с восхищением, сочувствием: рыцарь не сбросил ни малейшей железки,
мужественно таскает два пуда закаленного железа и тяжелый двуручный меч!
Томас спросил прерывающимся голосом:
-- А почему не перейдут... как мы?
-- Родились в жаркой пустыне. Древней, настолько знойной что... Они
мерзнут сейчас, сэр Томас! Очень мерзнут! Умирающий от жары Томас
всхлипнул то ли от изнеможения, то ли от зависти к мерзнущим зверям,
потащился за каликой. Продрались сквозь кустарник, долго карабкались по
каменистому склону, затем куда-то спешили по крутому косогору. Усталый
Томас постоянно натыкался на громадные валуны, гремел доспехами, будто
падал со стены дома патриция на вымощенную камнем улицу Константинополя,
шипел как разъяренный змей от бессильной злости.
-- Куда бежим?
-- Не сбивай дыхание!
Калика проламывался сквозь зеленые заросли, придерживая ветки, ожидая
Томаса, забыв, что панцирь саблей не просечь, копьем не проткнуть, а
забрало рыцарь опустил, чтобы сучки не вышибли глаза. Под ним как под
зверем дрожала земля, и Олегу порой казалось, что чудовища вот-вот прыгнут
на плечи.
Томас хрипел как загнанный конь, на губах выступила желтая пена. Ноги
заплетались, он кое-как нащупал рукоять меча, просипел:
-- Сэр калика... я... останусь...
-- Быстрее!
Позади внезапно страшно взревело, послышался тяжелый удар. Земля
завибрировала, донесся частый треск деревьев, кустарника. Олег ухватил
Томаса, потащил, пиная и подталкивая, через кусты вверх по косогору:
-- Они переправились!
-- Я не пойду... -- выдавил Томас.-- Все равно догонят... я видел их
лапы... А так с честью... Грудь в грудь...
-- Если бы!.. Их меч не берет!
-- Я р-рыцарь... Недостойно аки заяц...
-- Сэр Томас, укрепись сердцем! Отвага в бегстве, а трусость в
схватке!
Томас не понял, в голове снова стоял грохот, но, понукаемый каликой,
уже не помня себя, дотащился до гребня длинного как ящерица холма. Далеко
внизу извивалась у подножия широкая дорога, ветерок гнал столб ржавой
пыли. По ту сторону желтела стена доспевающей пшеницы, а по самой дороге
как раз у подножия холма, на вершине которого они стояли полумертвые,
медленно и уныло брели по двое-трое в ряд паломники -- в лохмотьях,
полуголые и в дырявых плащах, наголо обритые и обросшие длинными волосами.
Их было три-четыре десятка, все выглядели жалко, но почти все тащили
огромные цепи, вериги, железные кольца.
Олег выдохнул пересохшим голосом:
-- Ежели хочешь, чтобы Крижина не выплакала очи, успей добежать!
-- Но я не...
Томас ощутил сильный толчок в спину, невольно сделал пару шагов,
чтобы не упасть, а дальше повлекло как на канате -- деревца и кусты
помчались навстречу, он часто-часто перебирал ногами, страшась врезаться в
толстое дерево или споткнуться о валун. На бегу отчаянно хватался за
ветви, но это раньше кустарник был как кустарник, а нынешний хилый рвался
как гнилой ситец, оставляя в руках зеленые ветки: девять пудов костей, жил
и стали неслись по склону как лавина, и он снова задыхался от жары и
мелькания в глазах, уже мечтал встретить любое дерево, пусть даже огромный
валун в человеческий рост...
Зелень внезапно кончилась, он промчался по пыли, ноги не выдержали
внезапно потяжелевшего тела, земля прыгнула навстречу, он сшибся с ней
грудь в грудь. Хрустнуло, затрещало. Он ощутил во рту горячее и соленое,
перекатило, наконец распластало с горячей пыли. Когда поднял ошалелый
взгляд, перед ним стоял лохматый с бородой как веник -- одет в тряпичный
плащ, латка на латке, в прорехах, а через плечо перекинута железная цепь,
каждое звено с ладонь, конец тащится по дороге, загребая пыль.
-- Что за диво? -- спросил старик ошеломленно.
Томас с трудом сел, упираясь в землю обеими руками. В ребра кольнуло,
он мотнул головой, стараясь прийти в себя. С косогора стремительно
катилось тяжелое, трещали кусты. Томас услышал вопль:
-- Именем великого Рода! Во имя Христа, Будды, Магомета, Войдана и
всех богов! Помогите!!!
Олег выскочил на дорогу с дико вытаращенными глазами, взлохмаченный,
мокрый как выброшенная прибоем мышь. Седой старик степенно огладил
роскошную бороду, в которой однако виднелись репья и колючки, остро
взглянул из-под нависших колючих бровей:
-- Ежели в наших силах... Что за беда?
-- За нами погоня!
-- На белом свете завсегда кто-то за кем-то гонится. Переходи в наш
мир.
-- Я уже был в нем, -- ответил Олег быстро, его широкая грудь бурно
вздымалась, он часто оглядывался через плечо.-- Сейчас я в Большом
подвижничестве.
Он сделал странный знак пальцами, Томас не углядел -- слишком быстро,
но глаза старика расширились. Он наклонил голову, без особой охоты, как
заметил Томас, сказал уже другим тоном:
-- Признаем... Но мы еще в малом отшельничестве. А в нем, как ты
знаешь, надо уходить от мирских дел.
-- Особый случай! -- вскрикнул Олег.
Он снова пугливо оглянулся через плечо. В той стороне уже слышался
глухой гул, земля подрагивала. Старик ответил сурово, Томасу в скрипучем
голосе послышалась насмешка:
-- Для тебя? Соблазны принимают разные личины, сам знаешь... Мы вышли
из мирских деяний...
Из-за гребня донесся мощный рев, послышался треск ломаемых кустов, со
склона вниз на дорогу вылетели камни, обгоняя обрушивших их чудовищ. Томас
поднялся на слабых ногах, вытащил меч и встал на краю дороги:
-- Сэр калика!.. Разве не сражались только вдвоем?
Олег в бешенстве оглянулся на старика, за тем в молчании плотной
толпой стояли калики. Их глаза были пустые, погасшие, худые жилистые руки
сжимали толстые посохи, ветер брезгливо шевелил лохмотья. На Томаса
пахнуло нечистыми телами, он повел благородным носом и отодвинулся на
самый край дороги.
-- Да, -- вздохнул Олег.-- Сэр Томас, последний наш бой!..
Он медленно вытащил громадный меч, устало подошел к Томасу. Томас
косился на печальное лицо спутника, на котором не было ни тени страха,
лишь смертельная усталость, чувствовал гордость, что Пречистая Дева
послала такого мужественного друга. Пусть погибнут, но до последнего
вздоха будут сражаться. Пусть звери из ада непобедимы, но настоящий
человек не уйдет из жизни так просто, до последнего мига надо драться,
лягаться, даже кусаться, чтобы не дать Сатане легкой победы!
Земля задрожала. Зеленый покров холма исчезал, накрываемый
серо-зеленой волной: стоял треск, грохот, сыпались камни, а за чудовищами
оставалась черная взрыхленная земля -- кустарника больше нет, веточки и
даже листья уничтожены, вместе с камнями вбиты в землю.
Томас расставил ноги шире, бросил Олегу подбадривающий взгляд --
последний в этой жизни! -- взял меч обеими руками. Чудовища неслись с горы
неудержимо, лишь одно, завидев на пути блистающую железом фигурку рыцаря,
приняло ее за вкопанный в землю железный столб и попыталось остановиться,
но лишь уперло лапы впереди себя в землю, так его несло вниз, вспарывая,
как четырьмя гигантскими плугами, склон холма.
Глава 6
Томас заорал, нагнетая в себе боевую ярость, шагнул навстречу. Зверя
донесло вплотную, и Томас с воплем обрушил меч на покрытую костяными
плитами огромную голову. Брызнули, как мелкие, серебристые рыбки, осколки,
меч едва не вывернуло из рук, будто со всего размаха ударил по наковальне.
Пальцы заныли, онемев. Томас с трудом удерживал отяжелевший меч, во рту
стало холодно и сухо, а сердце перестало биться. Из трех толстых рогов на
морде зверя осталось два, на месте третьего торчал срубленный наискось
пенек. Чудовище оскорбленно взревело, ринулось на противника. Томаса
опалило жаром, в тот же миг полетел на землю -- зверь задел его боком.
Томас перекатился, не выпуская меча, заученно вскочил и ударил мечом снова
-- по ускользающему длинному зеленому хвосту, покрытому мхом. Меч
отбросило, на хвосте осталась белесая полоса, и Томас увидел, что это уже
другой зверь, а первый со срубленным передним рогом, с диким ревом
вломился в ряды растерявшихся калик.
Сперва слышался рев, грохот; мелькали страшные лапы: огромный зверь,
свернувшись клубком, катался по земле, круша валуны и оставляя за собой
широкую полосу вмятой до твердости камня мертвой земли. Томас в ужасе не
верил глазам: чудовищный зверь и калика обхватили друг друга, рычали,
боролись, катались по земле. Томас вскрикнул, с поднятым мечом ринулся к
ним, сбоку на него налетела гора, доспехи хрустнули, и Томаса снесло с
дороги, как сорванный с дерева листок.
Земля дрожала, словно рушились горы. От дикого рева разламывался
череп, Томас кое-как приподнялся, чувствуя, что все косточки в теле даже
не изломаны, а изгрызены в крошево, где самый крупный обломок не больше
его ногтя. Со стоном оперся на меч, тут же по ногам ударило зеленым
бревном, и Томас, падая как подкошенный, успел увидеть, что сбило кончиком
хвоста, а сам зверь ревет от ярости и боли: калика ухватил за нижнюю и
верхнюю челюсти, раздирает пасть, словно хочет заглянуть в красное жерло
глотки. Хлестнула странно белая пузырящаяся кровь, зверь взвыл, слепо
махал лапами. Одна зацепила калику за пояс, грозя располосовать крепкими
когтями, калика грязно ругнулся, опустил челюсти и мгновенно двумя руками
ухватился за толстую лапу зверя. Томас не успел сказать "мама", как в лапе
сухо хрустнуло, будто переломилась толстая жердь, чудовище с диким ревом
повалилось на бок и судорожно забило по воздуху тремя лапами. Калика
отскочил в сторону, подхватил с земли меч.
Томас поднялся на четвереньки, успел увидеть, как на калику
набросился другой чудовищный зверь, и в этот момент Томаса что-то
хрястнуло по спине, смяло в твердую утоптанную землю. Он лежал наполовину
оглушенный, ожидая ощутить на затылке ужасные челюсти, что сомкнутся лишь
