головы в массивную дверь вонзилась короткая арбалетная стрела. Он погрозил
кулаком и выскочил вслед за Олегом на ночную улицу.
Олег быстро протащил его вдоль стены, прячась в тени. За углом
повернули, лишь там Томас ощутил холодный воздух, близость моря, увидел
впереди каменную ширь огромных улиц с их простором.
Сзади раздался крик, мощно грохнула дверь, зазвенело оружие. Олег
перешел на ленивый шаг, даже чуть покачивался, выпятив живот, и Томас
постарался напустить на себя беспечный вид возвращающегося гуляки, хотя
сердце все еще колотилось как овечий хвост, а под коленками гадко тряслись
какие-то совсем мелкие мышцы.
-- Куда сейчас? -- спросил Томас.-- Наш постоялый двор...
-- Кукукнулся, -- ответил Олег.-- К счастью, мы не сарацины. Гарем с
собой не возим, а вещи я захватил. Чашу не потерял?
Томас испуганно лапнул сумку. Пальцы ощутили знакомую выпуклость,
похожую на тугую женскую грудь или похотливый изгиб бедра. Чаша ответила
глухим звоном, и Томас поспешно убрал железные пальцы.
-- Константинополь огромен!
-- Я знаю массу приличных гостиниц и постоялых дворов, -- сказал Олег
успокаивающе. Он подумал, сожалеюще покачал головой.-- Впрочем, приличные
не подходят... Там мы на виду.
-- Идем к порту? -- предложил Томас.
-- Сэр Томас, тебя ведь ждет Крижина? А я стар для таких забав. Нам
нужно что-то среднее по пристойности и по удобствам. Такое в этом городе
тоже имеется, как ни удивительно.
Олег сидел в корчме постоялого двора, в котором остановились с
Томасом. Томас почти безвылазно находился на пятом этаже в их комнатке,
маленькой и грязной, точил мечи -- свой и калики, исправлял вмятины в
доспехах. Олег носил ему еду и пиво. Томас чересчур выделялся в рыцарском
доспехе, а снимать не желал. Сам Олег в варварской душегрейке из волчьей
шкуры легко сходил за портового грузчика, моряка с варварского корабля или
контрабандиста, которыми кишели берега Золотой бухты.
Чтобы не выделяться вовсе, Олег нарочито горбился, выпячивал живот,
скрадывая могучую стать. Лица не прятал, сейчас оно было злое,
раздраженное, отшельничеством и поисками высокой Истины даже не пахло. Он
тянул потихоньку пиво из огромной кружки, угрюмо посматривал на
посетителей, видя себя их глазами: лохматый, озлобленный, готовый при
удобном случае вступить в драку.
Видел игроков в кости за три стола от себя, чувствовал утяжеленную
грань, мог бы выиграть кучу денег, прежде чем подняли бы на ножи, замечал
как сходятся к хозяину за потаенную дверь пропахшие морским ветром
загорелые люди -- крутоплечие, размашистые, в странных широких шляпах,
завязанных широкими лентами под подбородками. На поясе у каждого болтается
в кожаном чехле хищно изогнутый нож сарацинской работы. За тайную дверь,
возле которой сидят вроде бы с кружками пива двое отпетых, стекаются
контрабандные товары, яды, карты и точные сведения о численности и
местоположении императорских войск, планы вторжений, больших и малых
заговоров, задумки грабежей...
Уже третий день Олег проводил в этой корчме. Пил много -- жара,
изредка перебрасывался в кости, на обед заказывал всегда жареное мясо с
зеленью: привычную еду славянских пастухов, одного из которых изображал.
Когда поднимался наверх с едой для Томаса, тот нервничал, злился -- время
летит, в замке на берегу Дона ломает руки прекрасная Крижина, а калика
пьет как губка, таращит глаза на размалеванных шлюх, что гроздьями
облепляют каждого моряка и контрабандиста.
Олег уже знал всех шпионов хозяина постоялого двора, мог проследить
мысленно их путь по узким закоулкам города, мог заработать у базилевса
круглую сумму, указав тайные склады контрабанды, назвав ключевые фигуры в
тайной сети, что захватывала и левый флигель императорского дворца. Однако
все еще не появлялся ни один шпион Семерых -- его он бы засек с момента
появления на пороге.
Только к вечеру третьего дня он увидел человека, который чересчур
точно походил на контрабандиста, чтобы быть им на самом деле. Сердце Олега
затрепыхалось, он наклонил голову к кувшину с вином, но краем глаза
всматривался в лицо, походку, движения -- необязательно слышать речь:
мимика может выдать со всеми потрохами такие потаенные мысли, о которых
сам человек даже не подозревает.
"Контрабандист" сел поблизости за стол, Олег косил глазом, глядя
поверх пивной кружки, а в это время распахнулась дверь, вошли еще двое.
Олег едва не поперхнулся: то ни одного, а то сразу три агента Тайных!
Крепкие, мускулистые, с холодными глазами и точными движениями,
выверенными в изнуряющих упражнениях с оружием, боях голыми руками, не
слишком молодые, а как раз в самом опасном возрасте -- матерые, опытные,
умелые.
Он наклонился над кружкой, пряча заблестевшие глаза. Надо бы
предупредить Томаса: тот упросился выйти на улицу, в эти минуты
расхаживает перед таверной, закутавшись в плащ и нахлобучив капюшон на
голову. Не свой с красным крестом, а серый плащ простолюдина. Впрочем,
именно он и может привлечь внимание шпионов -- доспехи не снял, огромные
рыцарские шпоры тренькают при каждом шаге... Но сразу нельзя подняться
из-за стола, в первые мгновения шпионы особо настороже, заметят.
Последний из тройки окинул с порога внимательным взглядом зал, пошел
по тесному проходу, присматриваясь и прислушиваясь, внезапно свернул,
оказался перед столом, где одиноко и угрюмо тянул пиво могучего сложения
варвар в грубо выделанной волчьей шкуре. Садиться не стал, уперся обеими
кулаками в крышку стола, уставился на Олега. Чувствуя, как неистово
заколотилось сердце, нагоняя горячую кровь в ожидании короткой лютой
схватки, Олег медленно повернул голову, проревел злым голосом:
-- Чего уставился, рыжая обезьяна?.. В будние дни не подаю, а к
праздникам хоть сам проси... Пшел вон, не засти свет!
-- Дружище, -- сказал агент успокаивающе, -- не кипятись, не
кипятись...
-- Дружище? -- вскипел Олег.-- Кто сказал, что у меня может быть
другом рыжая обезьяна? Да еще с таким лошадиным... я хотел сказать,
свинячьим рылом! Я хоть не сар... сар... сарацин, но свиней не выношу,
разве что в жареном виде посреди стола с хреном...
Он сбился на пьяное бормотание, уронил голову на стол, тут же
вскинул, уставился на стоящего перед ним агента мутным взглядом, пытаясь
вспомнить откуда тот взялся. Агент даже не поморщился, сказал благодушно:
-- Не кипятись... Если я задел нечаянно, прости. С меня причитается,
я покупаю тебе выпивку. Эй, женщина, кружку хорошего вина!
Олег пьяно улыбнулся, помахал грязным пальцем у агента перед носом:
-- Кто сказал, что я... я не в состоянии заплатить за выпивку?
Думаешь, только тебе удается возить разные штучки мимо портовых крыс?
Женщина поставила перед Олегом большой бокал с красным вином --
хрустальный, в толстой медной оправе. Олег незаметно потянул ноздрями,
поймал кроме запаха перебродившего виноградного сока, что именуется вином,
странный аромат -- сладко отвратительный, красивый и опасный, такими
красивыми и опасными бывают молодые гадюки. В вине растворен либо яд, либо
какая-то гадость, от которого человек сначала теряет рассудок, выбалтывает
потаенное, скрытое, а потом все равно отбрасывает хвост и копыта.
Олег задержал дыхание, напрягся, чтобы лицо налилось кровью, а уши
побагровели, в таком разъяренном виде поднялся: лохматый страшный варвар,
заговорил громче и громче, взвинчивая себя, переходя на крик:
-- Что во мне такого... что показалось, что я не могу купить себе
вина? Да я куплю всю эту лачугу, ежели возжелаю!.. Да я тебя самого куплю,
перекуплю и выкуплю с потрохами, твоим геморроем и плешью!.. Ты вон
последнюю монету истратил на штаны, на поясе проколол последнюю дырку!.. И
вот такая гнида берется угощать меня? Меня, викинга с дракара "Большой
змей"?
Агент мерил его недружелюбным взглядом, но держал себя в руках, не
поддавался на брань и драку с пьяным варваром, которому для нормального
завершения попойки и крепкого сна недостает именно хорошей драки, разбитой
морды и кровавых соплей. Олег же чувствовал, что агент подозревает его, но
лишь подозревает, надо выдерживать роль, а если придется драться, то
драться как викингу с дракара "Большой Змей", а не мирному отшельнику,
который, впрочем, не всегда был отшельником.
Агент сказал с терпеливой злостью, но уже сам наливаясь дурной
кровью:
-- Я не каждый день приглашаю забулдыгу выпить. Но если приглашаю, он
не откажется! Ты выпьешь, дурак. Если пикнешь, то сперва изуродуем, а
потом все равно выпьешь, даже если проглотишь это вино вместе с зубами!
Краем глаза Олег заметил, что сбоку заходят двое. Он заставил кровь
отхлынуть от лица, пусть видят, как он побледнел от страха, протрезвел.
Протянул дрожащую руку к стакану, с мольбой взглянул на агента. Тот
победно скалил зубы, подозрительность улетучилась: варвар лишь на словах
неистов, они все неистовы, пока разогревают себя вином и руганью, а вот
так смело глаза в глаза...
Олег сомкнул пальцы на бокале, медленно начал поднимать дрожащей
рукой, вдруг от груди швырнул агенту в лицо. Тот отшатнулся, правая рука
мгновенно выдернула длинный кривой кинжал, но едкое вино залило глаза, тут
же сильный удар послал его через стол в глубину корчмы. Олег локтем, не
глядя, саданул второго в живот, тут же пригнулся, ожидая удара в затылок
от третьего, подхватил тяжелую дубовую лавку, замахнулся над головой.
Дважды сухо стукнуло, успел увидеть рукояти швыряльных ножей,
возникших в толстом сидении, тут же лавка с грохотом обрушилась на
третьего агента, сплющила, ломая кости. Олег все еще в роли пьяного
викинга размахивал лавкой, ревел, ругался на свейском языке, сыпал
проклятия на норманнском, лишь глаза его в суматошном вихре выхватывали те
немногие лица, которые отличались выражением ли, взглядом.
Внезапно насели со всех сторон, он дрался уже без личины, потому что
из-за дальнего столика вдруг встал немолодой скромно одетый человек и без
видимой спешки вышел из таверны. Олег бил ногами, локтями, головой -- все
способы хороши, если хочешь выжить, а научиться в подлом деле убивать и
калечить можно многому, если не брезговать грязными приемами египтян,
хеттов, ариев, скифов и кончая нынешними монахами-воинами.
На полу осталось семь или восемь ползающих, стонущих, когда дверь с
грохотом распахнулась, ворвался Томас. В руке у рыцаря мгновенно блеснул
меч, он прыгнул вперед, одним ударом зачем-то перерубил дубовую лавку,
возопил возмущенно:
-- Опять сам?.. Это честно?
-- Они не достойны рыцарского меча, -- объяснил Олег торопливо.--
Сплошь простолюдины, аж чудно!
Он пробежал мимо Томаса, выскочил на ночную улицу. Огромный город был
погружен во тьму, лишь на башнях полыхали багровые костры, а в верхних
окнах богатых домов горели оранжевые светильники. Вдоль темной стены
скользнула сгорбленная фигура, Олег насторожился, но продолжал нюхать
затхлый городской воздух, вслушивался в шорохи, далекие крики, замечал в
закоулках и подворотнях притихших шлюх, что обособленным чутьем мелких
хищных зверьков, привыкших к опасности, уловили кровавую драку за толстыми
дверями таверны.
-- Туда, -- бросил наконец.-- Он побежал туда!
Томас удержал проклятия, сунул меч в ножны, понесся за каликой. Тот
мчался вдоль стены неслышно, как огромная летучая мышь, его руки рассекали
воздух бесшумно, а под ногами не скрипнуло, не щелкнуло, в то время как
