а на том месте вспыхнул бело-оранжевый огонь. Он не слепил, но Томас
ощутил, что ярче нет ничего на свете. Прогремел неспешный величавый рокот,
Томас потрясенно различил в нем слова. Хотя мог поклясться, что он сам
вычленяет слова из грохота, легкого дрожания пола и стен, бликов огня:
-- Не стоит... Вы уже разнесли все, что нужно.
Томас мгновенно закрыл Яру широкой спиной, Зу-л-Факар угрожающе
нацелился острием в сторону огня. Калика перехватил посох по-боевому.
Ярослава с мечом Уриила встала рядом с Томасом.
-- Кто ты есть? -- потребовал Томас дерзко.-- Я не вижу твоего герба,
не вижу девиза, посему разговаривать буду как с простолюдином!
Огонь вспыхнул чуть ярче, но даже подозрительный Олег не уловил
угрозы. Голос ниоткуда, огромный и мощный, наполнил все здание хехалота:
-- У меня много имен... Но ты можешь, доблестный сэр Томас Мальтон из
Гисленда, называть меня просто Творцом.
На Томаса словно гора обрушилась, ударилась о шлем и железные плечи,
но устоял, и гора рассыпалась на мелкие камешки. Дрогнувшим голосом
переспросил:
-- Всевышний?
Олег затравленно зыркал по сторонам. Хотелось и бежать, и драться, но
могучий голос приковывал внимание, заставлял вслушиваться:
-- Томас... и вы, его друзья... мы не враги. Опусти меч... или держи,
если тебе так удобнее. Я хочу объяснить...
На разгоряченного Томаса сзади пахнуло ароматом роз. Он мгновенно
обернулся с мечом в руке, увидел, как захлопнулась дверь. Яру трясло, она
суетливо дергала за рукав:
-- Томас... Олег убежал!
В голове Томаса перемешалось, перед ним Творец, но Яру держали здесь
против ее воли, и при одной этой мысли как могучий прибой била горячая
кровь, сердце стучало яростно, он начинал дышать чаще, а мышцы дрожали от
жажды прыгнуть на врага и бить, крушить, сечь, ломать, но голос, который
звучал в зале, как и в голове Томаса, произнес настойчиво:
-- Томас, это я, твой Верховный Сюзерен...
Томас преклонил колено, сердце стучало бешено, он с трудом сумел
совладать с дрогнувшим голосом, что пытался сорваться на мышиный писк:
-- Приветствую тебя, Господь. Прими все мое почтение... и передай
поклон Пречистой Деве. Я служил тебе верно и преданно, Господь. Хочу
служить, как и служил, но мне надо выяснить... что стряслось. И верно ли я
поступал.
Он не добавил, что должен определить, чувствовать ли себя связанным
клятвой вассала, или же волен порвать, как волен порвать всякий честный
рыцарь, если сюзерен сам нарушил соглашение. В этом случае вассал волен
искать другого, более справедливого. Томас чувствовал, что от осознания
правоты голос обрел твердость, а когда поднял глаза на Всевышнего, в теле
не было страха, а только восторг, как у юного оруженосца, допущенного на
турнир лицезреть сильнейшего из рыцарей Британии.
-- Я знаю ответы на твои вопросы,-- ответил мощный голос, и опять
Томас не мог определить откуда он звучит, и звучит ли вообще, или же
слышит в дрожании стен, звоне своих доспехов, раскате далекого грома.-- Но
они слишком... чтобы ты их принял...
Томас повертел головой, всмотрелся в сгусток белого пламени, что
горел, не сгорая, висел над каменными плитами, не касаясь их, не сжигая:
-- Ты Огонь?
-- Нет,-- ответил Голос.-- Но простой люд... неважно, король или
пастух... так слеплен, что должен зреть, с кем говорит. Приходится то в
облике горящего куста, то во сне... А сперва наломал дров, когда в личине
зверя или, скажем, рыбы. Тут же начинали бить поклоны, приносить жертвы.
Однажды явился в облике быка, так сразу отлили тельца из чистого золота!..
Всем надо что-то вещественное! Ведь кланяются не мне -- иконам.
Сотни тысяч вопросов метались в голове Томаса, толкались и даже
дрались, распирая череп до боли. Он спросил первое же, что вынырнуло
ближе:
-- Господь, а правда ли, что Иисус -- твой сын? А то я слышал, такое
говорят! И что вы с ним... ну, одно целое?..
Голос прозвучал так же мощно, но с отеческой насмешкой:
-- Ты сам знаешь, как много после войны появляется героев! И как
много у победителя находится соратников, без которых, оказывается, не было
бы победы... Увы, я один. И ни души не шагает рядом. Так что не надо
никого присобачивать в соратники... Нет, он только раб наш, которого мы
облагодетельствовали и поставили в пример сынам Израиля... Правда,
достойный человек, страстный пророк, но... не забивай голову такими
вещами, молодой рыцарь! Ты ведь хотел спросить другое, верно?
Томас вскрикнул в горе:
-- Значит, я зря нес Грааль в Британию?
Голос прозвучал так же мощно, но Томас ощутил словно головы коснулась
огромная отеческая ладонь:
-- Мы сами делаем вещи священными... Да что там вещи! Богов даже...
как сами же их низвергаем. Успокойся, сэр Томас. Если ее считают священной
столько людей, она способна творить чудеса!
Яра, что до сих пор молчала, тряслась, неожиданно спросила тонким,
как у мышонка, голосом:
-- Господь, объясни мне, простой женщине, за что наслал потоп? Ведь
согрешивших было не так уж и много?
В сиянии заблистали грозные искры. Огненный шар расширился, сильнее
опалил жаром лица. Томас на всякий случай прикрыл Яру, а густой голос
после паузы сказал медленно, и Томасу в нем почудилась боль:
-- Бесчеловечно?.. Но Томаса избрали королем, и он уже начинает
догадываться, что король вынужден поступать не так... как простой
бесхитростный рыцарь. Да, согрешивших была горстка! Но те, не грешившие,
виновны в том, что не остановили ту горстку. Милая княжна, любой человек,
ежели не препятствует преступлению, становится сообщником! Дело даже не в
этике, а в простой выживаемости. Общество равнодушных скотов, пусть и
безгрешных, обречено на вымирание. Я лишь ускорил... Ради прихода новых.
Ярослава тяжело вздохнула. Томас спросил с обидой:
-- А мы?
-- Вы их начало. Я не ошибся, потопив старый народ, которому должен
был творить чудеса, руководить каждым шагом, очищать для них землю от
чудовищ, растить хлеб на голой земле, разрешать их мелочные споры, утирать
носы, успевать выхватывать камешки из-под ног... А вы, нынешние, во мне
почти не нуждаетесь. Да что там "почти"! Совсем обходитесь.
Томас замер:
-- И ты... Господь наш... не осерчал?
-- За что? -- удивился Огонь.-- За что, что дети наконец-то не
нуждаются, чтобы им вытирали носы? Да это счастье для родителей. У вас
хватает силы и гордости решать все самим. А преступления тоже
останавливаете сами.
Томас недоверчиво хмыкнул. В огненном шаре вспыхнули багровые искорки
гнева.
-- А то, что вломились сюда силой, в поисках справедливости, не
говорит о вас? Кто из прежних осмелился бы спорить? Только возносили
молитвы, просили милости, просили урожая... это-то даже не вспахав!..
просили рыбу с небес, просили, просили, просили! Мой путь был... не скажу,
что неверен, но... Когда я создал первых людей, это было... озарение, что
приходит лишь однажды в бесконечность... а чаще не приходит вовсе. Это
было мое лучшее творение, и я понимал, что уже никогда не повторю этого
шедевра... Потому трясся над ним, создал для него сад Эдема, оберегал от
всего. Да, Сатана вывел из райского сада, заставил трудиться в поте лица
своего, заставил освоить землепашество, скотоводство, строительство... Да
что я перечисляю! Вся цивилизация -- его рук дело, не спорю. Я надолго
потерял контроль, ибо его желания были намного проще, понятнее, и
усваивались с охотой. Я жевал вяло о всеобщей любви, о духовности, а он
учил, как ковать мечи, как захватить добро соседа, а его обратить в
рабство, заодно взять в наложницы его жен и дочерей...
Томас горячо дышал, в глазах стояли слезы сочувствия:
-- Господи...
-- Наконец он вторгся и в ту область, которой раньше пренебрегал.
Стал строить церкви. Насадил ереси, перехватил христианство...
Томас вскрикнул в ужасе:
-- Господи, разве это не от тебя?
-- От меня,-- ласково прозвучало из Огня,-- но только отчасти... Я
сумел покончить с рабством, ибо принявший веру Христа не может себе
подобного держать в неволе, а он объявил о всеобщем рабстве перед Моим
лицом...
Томас пробормотал:
-- Но если рабство... от твоего имени...
-- У меня не может быть рабов,-- прервал голос мягко,-- и если
человек думает, что он мой раб, то он раб Его. И сила Его умножается
стократно!.. И когда Сатана захватил власть на всем белом свете, когда все
церкви перешли в его руки, когда все монастыри, храмы, епископы, папы,
архимандриты, митрополиты -- все от Него, я долго пребывал в растерянности
и тоске...
По ту сторону двери послышались тяжелые шаги, хлопанье крыльев. Затем
- глухой удар, вскрик, протяжный стон. Звякнуло, донесся сиплый клекот.
Дверь с грохотом распахнулась. Через порог быстро шагнул Олег. Дыхание
было хриплым, грудь тяжело вздымалась, зеленые глаза блестели. Когда
разжал кулак, с лвдони ссыпались окровавленные перья. Томас успел заметить
сбитые в кровь костяшки пальцев.
-- Пытались задержать, -- буркнул Олег.-- Должны бы видеть по моему
пречестному лицу, что здесь как раз мое место. А где же...
Зеленые глаза недоверчиво впились в сверкающий шар. Свет шел чистый,
ясный. И слишком похожий на свет Рода, Ярилы, Даждь-бога, Хорса и прочих
солнечных богов скифов, сколотов, славян.
Он ткнул пальцем в сторону солнечного шара:
-- Это... оно и есть?
-- Сэр калика, -- воскликнул Томас свистящим шепотом, -- как ты
можешь! Это не "оно", а сам Господь!.. наверное.
В зеленых глазах волхва отражались блики, но не белые, а золотистые.
Лицо каменное, похоже, калика не мог сообразить как себя вести, но наконец
с самым безучастным видом подул на окровавленные костяшки:
-- Прямо перед дверьми наткнулся... Архангелом назвался, Варахиилом.
Я по всей стене как медузу, прежде чем эта ворона за меч... Будто не
помню, что архангелов всего семеро!
Из Огня глухо прозвучало:
-- Ну... Вообще-то зря... Он в самом деле архангел. И меня не
предавал.
Томас ахнул, закусил губу, сейчас грянет божий гнев, а Олег бросил с
вызовом:
-- Разве их не семеро?
В голосе Всевышнего словно бы проскользнула неловкость:
-- Семеро... Но... гм... наслоение мыслей, противоречия... Их
семеро... но правы и те, кто насчитывает восьмерых.
К удивлению Томаса, который при умных разговорах сразу ощутил себя
так, будто при нем начали скрести ножом сковороду, калика кивнул:
-- Ну, это и черепахе ясно.
Томас сжался, ожидал вспышки гнева, но, видать, сюзерен в самом деле
настолько высок, что не замечает дерзостей... или же замечает, но
относится к ним, как мудрый дед к репликам глупого правнука.
-- Им не удалось сломить вас блеском, мощью, величием. И когда
ворвались, вы били только тех, кто на самом деле враг... Не знаю, как
ощутили. Врожденная ли неприязнь, выработанное ли чувство
справедливости... не знаю. Но сделали то, чего не ожидали заговорщики... и
на что я надеялся... скорее, смутно, чем осознано.
Олег буркнул:
-- Мы били всех, кто попадался. Как скажешь, Томас? Вон даже
Варахиила зазря...
Из Огня донеслось:
-- Ну, лес рубят, щепки летят... Если я ради горстки виновных
перетопил человечество... К тому же, как мне теперь кажется, Варахиил не
так уж и безупречен... был. И престолам зря досталось... как и власти. Но
это и понятно, всяк видит в престоле врага, а во власти -- противника.
Ладно, у вас принято сперва угостить гостя, а разговоры потом.
Глава 14
