Яра фыркнула громче. Крижана оглянулась на нее.
-- А кто все-таки эта женщина? И почему ты все время оправдываешься
перед ней?
Томас хватал ртом воздух, как рыба, выброшенная штормом на берег, а
шторм был нешуточный. Дядя скалил зубы, отец улыбался хитро и противно.
-- Разве я оправдываюсь?
-- Ты все время оглядываешься на нее!
-- Я вообще молчу, как калика... как рыба об лед!
-- Я вижу, -- сказала она таким жалобно-обвиняющим тоном, от которого
у всех сжалось сердце, -- что пока я ждала его годы и годы, он скитался по
восточным землям, искал утех встречных женщин, не пропускал, как теперь
вижу, ни одной девки...
-- Девки? -- спросила Яра опасно спокойно.
-- Это у него от меня, -- сказал отец гордо дяде. Улыбка раздирала
рот. -- Я умел! Но дети пошли хлипкие. У Томаса скоро и последняя
ускользнет, как песок меж пальцев.
Томас метнул на "пророка" гневный взгляд. Слезы заблестели в
прекрасных глазах юной невесты.
-- Я ждала... Я так ждала! Мой рыцарь был самый смелый, самый
отважный. Он придет и спасет меня... Но когда пришел, он уже был с пожилой
женщиной....
Томас искоса бросил взгляд на Яру. Она, похоже, поперхнулась, и
некому постучать по спине: лицо угрожающе побагровело, глаза полезли на
лоб. Ее голос был таким тихим и тонким, словно вылезал, обдирая ногти,
из-под упавшего дерева:
-- Пожилой?
-- Что мне теперь делать? -- вопрошала Крижана. Слезы наконец
прорвали запруду и брызнули, потекли жемчужинами по прекрасным нежным
щекам. -- Я готовилась растить его детей, воспитывать их такими же
отважными и благородными, как их отец...
Она с мольбой обратила свои лучезарные глаза, ныне озера слез, на
Томаса. Ее нежные руки поднялись чуть и застыли, не решаясь коснуться
Томаса. В глазах была боль.
-- Томас... сэр Томас...
Томас чувствовал себя распятым над костром. Голым. А пламя прижигает
так, что...Он мог водить войска в бой, сам сражался отважно и умело,
встречал врага грудь в грудь и не отводил взгляд даже от страшных глаз
василиска. Но сейчас топтался на месте, наконец выдавил:
-- Ну... гм... ну...
Отец, чья хитрющая рожа едва не лопалась от усилий сдержать смех,
сказал дяде самым серьезным голосом:
-- Как мне нравится его скупая мужская речь!
Кто-то из гостей на цыпочках, пятясь, отыскал, как сарацин, задом
дверь и выскользнул из зала. За догадливым, им оказался, как всегда,
управляющий МакОгон, -- надо ему повысить жалование, подумал отец, пока
сам не повысил другими путями, -- спешно последовали, отводя взоры и пряча
усмешки, другие.
-- Томас, -- потребовала она уже едва не плача, -- почему ты молчишь?
-- Ну... -- промямлил Томас, -- я... гм... ну...
Отец гордо оглянулся на дядю.
-- Настоящий рыцарь! Я ж говорил: главное -- владеть мечом.
Олег посматривал на Яру. Она резала молочного кабанчика так, будто
вместо него видела другое нежное горло, даже не заметила, что вместе с
дичью развалила пополам и бронзовое блюдо и вовсю пилит стол. А нож держит
так, будто готовится метнуть.
-- Сэр Томас! -- Крижана наконец топнула ногой и гордо выпрямилась.
Мокрые дорожки еще блестели на щеках, но влажные глаза смотрели достойно
дочери могучего барона. -- Ты мне все еще не ответил!
-- Ну, -- сказал Томас так, будто трудился в каменоломне. -- Это..
гм... я же что?.. ну...
Отец в полном восторге ткнул ученого дядю кулаком в бок.
-- Он скоро и писать разучится!.. А там, глядишь, и корону примерять
можно...
Яра грохнула рукоятью ножа о стол. Все обернулись, она встала --
гордая, свирепая, с ярко-зелеными глазами. Вид у нее был настолько
внушительный, что все разговоры и перешептывания разом оборвались.
Голос был сильный и властный:
-- Давайте сперва закончим с тем, о чем сэр Томас едва не позабыл. С
чашей! Олег говорит, что ее нужно отвезти к развалинам древнего языческого
храма. Это можно сделать сегодня. Мне бы хотелось... Очень хотелось
сегодня же выехать в обратный путь.
Утром на рассвете Томаса разбудил МакОгон. Суровое лицо старого воина
было хмурым. Он кивком велел одеться, Томас послушно бросился напяливать
на себя одежду и доспехи. МакОгон, хоть и был пришлым наемником, но служил
в замке много лет, был его наставником в воинской науке, и Томасу в голову
не приходило ослушаться.
-- В Стоунхендж?
-- Какой Стоунхендж! -- буркнул МакОгон. -- Они обложили весь замок.
Мышь не проскользнет. Теперь вышли из леса, продвигаются к стенам.
Томас бросился к окну. За решетками ничего не было видно. МакОгон
прогудел сзади:
-- Я еще вчера оставил людей на дорогах. На всякий случай. Вернулись,
говорят, что со всех сторон подходят войска верных королю людей.
-- Но как он мог так скоро? -- пробормотал Томас.
-- Значит, готовился давно и выступил еще два-три дня назад. Когда ты
был еще за морем. Так что с чашей придется повременить.
В северной башне братья Мальтоны уже стояли у зарешеченного окошка,
смотрели. Сэр Торвальд обернулся к вошедшим Томасу и МакОгону, кивком
ответил на приветствие, движением руки отправил к окну. Через решетчатое
окно видно было, как из-за деревьев выходят ровными рядами
легковооруженные воины, большей частью -- лучники, пращники, арбалетчики.
За деревьями поблескивала сталь рыцарских доспехов.
Сэр Эдвин покачал головой:
-- Нас опасаются. Они несут огромные щиты, чтобы избежать наших
стрел.
Он высунулся из окна, протрубил в рог. Стражи забегали, бросились на
стены. Сэр Торвальд покачал головой.
-- Нас мало, придется поспевать везде. Я возьму на себя оборону
главных ворот. Эдвин, тебе придется отложить свои книги и снова взяться за
меч... Еще не забыл, как им пользоваться?
-- Вспомню, -- пообещал сумрачно Эдвин. -- Это что-то доброе трудно
вспомнить, а такое...
-- Томас опытен в боях с сарацинами, -- продолжал сэр Торвальд, -- и
возьмет на себя защиту наружных укреплений. Он молод и быстр, сумеет
отступить, когда они прорвут внешнюю стену, а они прорвут, а мы свои
старые кости таскаем уже не с такой прытью. МакОгон будет со своими людьми
защищать восточную стену. Надо помнить одно: нас так мало, что мы
постоянно должны видеть, что творится у соседа, и поспевать на помощь.
Из окна видно было, как быстро воины короля перебегали от дерева к
дереву, укрывались за кустарником, окружали замок. Томас и рыцари
разошлись, каждый увел с собой свою группу воинов.
Яра с тревогой наблюдала, как замок окружили, как прекратилась суета,
все заняли свои места. Наступила щемящая тишина, затем неожиданно и
страшно прогремел боевой рог. Она узнала, хотя никогда не слышала, сигнал
к штурму.
В ответ со стен затрубили во всю мочь, ударили в медные литавры,
поднялся шум и крик. Орали и гремели оружием с двух сторон, но на приступ
пока никто не ринулся. Осаждающие выпустили стрелы из арбалетов, а когда
принялись перезаряжать, вперед выступили стрелки из луков и принялись
осыпать стены градом тяжелых стрел, длинных и оперенных, с булатными
наконечниками.
Она услышала крики и ругань, стрелы иногда залетали в узкие бойницы,
трое были ранены, а одному стрела попала в глаз, он упал замертво.
Часть защитников замка, укрывшись на крыше за щитами, умело отвечала
из луков, арбалетов, метала камни из пращи. Нападавшие несли большие
потери, ибо защитники выбирали мишени лучше и точнее.
Замок был окружен таким количеством лучников, что от летящих стрел у
Яры рябило в глазах. Она чувствовала себя беспомощной, ибо против них
двинулась вся Британия, а что может горстка защитников полуразрушенного
замка?
-- Когда же кончатся у них стрелы! -- вскрикнула она. -- Похоже, их
подвозят на телегах!
-- Зачем? -- возразил волхв. -- Стрелами да камнями из пращ немного
сделаешь даже против таких ветхих стен. Если бы они только стреляли, то
спать можно было бы спокойно.
-- Да? А осада?
-- Такому огромному войску надо что-то есть и пить. Они скоро
разбредутся.
-- У них хватит сил, чтобы треть отправить на грабежи окрестных сел,
трети дать отдых, а третью осаждать замок непрерывно, не давай нашим ни
спать, ни есть!
Два рыцаря огромного роста, действуя плечом к плечу, вели отряд к
внешней ограде. Они, одолевая сопротивление, валили частокол, подрубали
столбы, забрасывали остатками забора пересохший ров. Прорубив широкую
брешь в ограде, прорвались было к самой стене, но затем Яра увидела, как
распахнулись ворота, выметнулся на тяжелом коне рыцарь в сверкающей броне.
На шлеме развевался пышный плюмаж из страусиных перьев.
Он повел за собой совсем небольшой отряд. Натиск их был настолько
страшен и стремителен, что нападавших потеснили, оба рыцари шатались под
ударами Томаса, отступали шаг за шагом. Напрасно они призывали держаться,
люди короля падали, как переспелые груши, а когда двое остались против
Томаса, даже их объединенная мощь дала трещину.
Яра вскрикивала от счастья, бледнела, сжимала кулачки, визжала,
подпрыгивала, закусывала губки. Калика, даже не выглядывая в окно, мог по
ее лицу сказать, что и как происходит за стеной.
Вот Томас наступает, вот он оступился, вот наносит три страшных
удара, от которых противники шатаются, как тростник на ветру...
Сломив сопротивление, люди короля прорвались за ограду. Горстку во
главе с Томасом прижали к стене, а другие поспешно несли лестницы,
приставляли к стенам, торопливо карабкались. Стена здесь была невысокой,
некоторые даже лезли друг на друга, становились на плечи, третий уже мог
ухватиться за край стены.
Со стен сбрасывали камни, бревна, лили кипящую смолу. Лестницы
рубили, отталкивали баграми. Раненых оттаскивали, на их место с той
стороны рва перескакивали новые бойцы. Рога ревели, не умолкая. Звон
оружия заглушал крики раненых, угрозы и брань.
Наконец защита на стенах начала ослабевать, но пыл нападавших остыл
чуть раньше. Под стенами везде лежали горы трупов, иные воины с жуткими
ранениями отползали, волоча перебитые ноги и вывалившиеся кишки, лестницы
были сломаны тяжестью падающих тел. Новые не решались карабкаться по
трупам своих товарищей, а уцелевшие в яростном натиске теперь пятились,
отступали, держа перед собой разбитые щиты.
Олег был на стене замка, под которой кипело лютое сражение. Под
стрелы не высовывался, но особенно и не прятался. У калики, как заметил
МакОгон, было чутье опытнейшего воина. Он чувствовал, откуда и когда
полетит стрела, где будет схватка, куда враг нанесет основной удар, а куда
обманный.
-- Дьявол! -- вскричал МакОгон рассерженно. -- Они все еще бьются в
ворота, а у нас кончились камни, бревна и даже кипящая смола!
Олег свесил голову, поглядел на ворота. Там с дюжину здоровенных
воинов били тараном в окованные железом створки. Те трещали и прогибались.
Одна доска уже лопнула, оттуда высунулось острие копье, кольнуло одного из
бьющих тараном. Тот заорал, а воины, охраняющие таранщиков, мгновенно
метнули в дыру дротики. Оттуда донесся крик.
-- Пусть святые помогут, -- буркнул калика.
МакОгон огрызнулся:
-- Пусть священник молится! Мы потом, ежели уцелеем!
-- При чем тут молитвы, -- удивился калика. -- Я говорю про эти
изваяния.
МакОгон проследил за его взглядом. Над стеной на крыше стояли
массивные статуи из камня. У них были строгие худые лица, но весила
каждая, судя по массе, с доброго рыцарского коня в доспехах и с рыцарем
вместе.
-- Ты предлагаешь...
-- Угадал.
