белокурые гиганты, в руках только дубины, но когда в страшной ярости
прыгнули на рыцарей, схватка стала равной. Своими страшными дубинами они
крушили панцири, разбивали головы в железных шлемах, как яичную скорлупу,
без страха лезли на острия копий, но и покрытые страшными ранами
ухитрялись бить и крушить до тех пор, пока не падали бездыханными.
Берсеркеры, вспомнил Гутенап с дрожью, умирают не от ран, а от истощения
сил.
Хуже того, целые отряды лютичей, укрывшись за деревьями, били из
луков рыцарей на выбор, изредка стреляли простых кнехтов. Арбалетчики
выстрелили в ответ быстро и страшно, сразу несколько лютичских стрелков
упали, пробитые насквозь железными стрелами-болтами, но пока они
перезаряжали да натягивали воротами стальные тетивы, их почти всех
пронизали тремя-пятью стрелами обозленные лучники. Их скорострельность
была в десятки раз выше, да и самих их собралось, как листьев в лесу.
Последним пал, отчаянно сражаясь, сэр Бульгиль из Нормандии, отважный
рыцарь и хозяин обширных угодий в своем благодатном крае. Единственное,
чего ему недоставало, это громкой воинской славы. Ее он и пришел получить
в суровом походе против гигантов-варваров.
Когда он лежал распятый на земле, кровь сочилась из ран, пан
Кичинский остановился над ним, сказал брезгливо:
-- Дурак!.. Обманутый этими пархатыми... Зачем тебе слава?
Раненый прошептал:
-- Чтобы сложить ее к ногам самой красивой девушки в мире... Самой
нежной и недоступной...
-- Такие разве есть? Кто она?
-- Ее зовут Крижана. Она живет в туманной стране Британии...
Пан Кичинский на миг задумался. Британия, Британия... Ага, туда
отправился этот храбрый англ. Молодой, кровь с молоком. Горячий. Такому
жену скоро подбирать. И чем меньше у него будет соперников, тем лучше. Так
что старый вояка еще разок поможет... ха-ха...
-- Добейте парня, -- указал он на сэра Бульгиля. -- Пусть не
мучается.
Глава 16
Томас ехал смутный: обреченность этих славянских племен видел, а чем
помочь, чтобы овцы целы и волки сыты, не знал. Понятно, что западные
племена, раньше успевшие сбиться в стаи, именуемые королевствами, вот уже
несколько столетий наступают, давят, теснят. Время от времени удается
наложить ярмо на славянские племена, те периодически сбрасывают его и
истребляют гарнизоны, но натиск лишь усиливается. И вот уже славянский мир
сокращается, сдает земли. Но теперь на захваченных землях население либо
поголовно истребляется, либо уцелевшие онемечиваются.
А он, навоевавшись досыта, не должен становиться на ту или другую
сторону. Он на стороне культуры, так обещал калике. В ней решение какой-то
великой задачи. Правда, натиск ведут силы, которые больше на стороне
прогресса, а прогресс во сто крат хуже дикости, если не взнуздан
культурой. Но это опять же по словам калики, а у него от этих
мудрствований голова трещит, как после добротного удара булавой. Прогресс
злее, неразборчив в средствах, он всегда впереди. Культура отстает всегда.
Важно только, чтобы не отставала сильно. Но не его дело определять, как ей
идти.
Томас подпрыгнул, когда в одной маленькой веси сообщили, что еще
через два дня, а ежели поедет шибко, то и на следующий день уже выедет к
морю. А по ту сторону моря, что и морем-то назвать нельзя, берег с этой
стороны видно, лежит страна дождей и туманов, именуемая Британией. Там,
говорят, водятся дивные чудища, драконы крылатые, колдуны целыми стадами
ходют, а гномами кишмя кишат горы. А уж от злых волшебниц отбоя нету.
-- Все правда, -- подтвердил Томас счастливо. -- Все там не такое
хорошее, как здесь, но это моя страна! И она самая лучшая на свете.
Он заметил, что Яра тревожится, посматривает на него искоса. Томас
догадывался, а помалкивал. Где-то здесь на побережье лежат владения ее
жениха. Богатого, который заплатит за эту женщину любые деньги. Дурак
стоеросовый! Не догадывается, что он и сам бы приплатил, лишь бы эту
ведьму с лиловыми глазами сняли с его шеи!
Кони шли резво, лишней поклажи не было, а пересаживались на
отдохнувших часто. К вечеру выехали в долину, где на той стороне на
пологом холме белела свежеоструганным частоколом огромная крепость.
-- Там, -- кивнула Яра.
Томас насторожился. Глаза женщины сухо блестели, спину она держала
неестественно прямо. Ее золотые волосы пышным водопадом ниспадали на
спину, красная ленточка опоясывала лоб. На Томаса не смотрела, вперив
взгляд вдаль.
-- Что?
-- Я просто... хотела предупредить. Это владения моего жениха.
Томас присвистнул.
-- Ого!... Не соврала, как вижу. Он не беден, скажу честно. Не беден.
Спасибо, что предупредила. Теперь я увеличу сумму втрое. Хоть одна
выгодная сделка! А то все слава да слава...
Жизнь собачья, зато слава казачья, вспомнил он слова калики. Эх, уже
нахлебался этой славы досыта. Через губу льется, хоть и стоит на цыпочках.
Чем ближе подъезжали, тем больше Томас замечал странное
несоответствие. Город выглядит богатым и беспечным. Вокруг немало врагов,
одни крестоносцы чего стоят, да и соседи бьются насмерть, только выйди из
дому, как разграбят, а горшки перебьют. Городище выглядит чересчур
беззащитным. Ни высоких стен, ни глубокого рва с ледяной водой, лишь
частокол, но через него ребятня переберется, коза перепрыгнет!
На въезде в городские врата он спросил с улыбкой стража:
-- Не слишком ли легко живете?
Страж, молодой мужик в длинной рубахе, подпоясанный веревочкой,
распахнул рот:
-- Чо?
-- Укрепить бы свой город, -- сказал Томас с легкой укоризной.
Они въехали в город, а страж, опомнившись, со смехом кричал вдогонку:
-- Укрепить?.. А на кой нам стены?.. В нашем городе князь -- Михайло
Урюпинец!
Томас ощутил, как небо обрушилось на плечи. Это имя преследовало его,
вызывая то восхищение, то досаду, то зависть с того дня, как выехал из
Киева. Сказочный богатырь, рыцарь без страха и упрека, храбрейший витязь,
герой сражений в пустынях и на море, благородный воин и защитник слабых...
Но ко всему еще теперь, как выясняется, и жених Яры, которому он, Томас
Мальтон, обязался передать ее из рук в руки за солидное вознаграждение!
Яра взглянула искоса.
-- Нам направо.
-- Здесь улица горшечников, -- фыркнул Томас. -- Этот герой на досуге
не лепит горшки?
Яра надменно смолчала, а он сам устыдился грубой шутки,
оскорбительной для героя и недостойной благородного рыцаря. Переулок, где
жили и работали горшечники, вывел на главную улицу, а та привела на
центральную площадь. Посредине стояли столбы местным богам, Томас с
возмущением увидел и фигурку Христа на кресте, святого Николая-угодника и
трехголового бога со слоновьими ушами, явно привезенного с Востока,
привелось однажды видеть подобную непотребность.
На той стороне, огороженный невысоким заборчиком до пояса, не выше, в
глубине огромного, как поле, двора стоял княжеский терем. Во дворе был
колодец, коновязь на две дюжины коней, росли цветы, стояли широкие столы и
длинные дубовые лавки.
Яра, не слезая с коня, отворила ворота. С Томасом старалась не
встречаться взглядом. Они въехали бок о бок во двор. Набежали слуги,
разобрали коней. Старший челядник, кланяясь, объяснил:
-- Княже будет утром. Вчерась сообщили, что крестоносцы вторглись в
земли кацапов. Князь взял с собой малую дружину и поскакал в чем был на
супостатов...
Томас буркнул:
-- Зачем же в чем был? С врагом надо драться умело.
Челядник поглядел на статного рыцаря с жалостью.
-- Он знает, с кем как. Это на людоеда огненного он одевал кольчугу,
а когда шел супротив великанов, то брал еще и меч, а войско этих зайд
приблудных он размечет просто деревом...
-- Каким деревом? -- не понял Томас.
-- А любым, -- объяснил челядник любезно. -- Какое попадется под руку
по дороге. Хоть столетний дуб вырвет с корнем, хоть ясень... Вы проходите
наверх, там светлицы. Князь велел гостям отдавать лучшие покои, верхние. А
раз уж прибыла сама блистательная Яра, то занимайте весь верхний поверх.
Их отвели в огромные светлые палаты. Небогато, отметил Томас, но
здесь все говорит, что хозяин за богатством не гонится. Зато все украшено
затейливой резьбой, даже решетка на окнах выкована мастерами. Не
поленились и цветы отлить в металле, и завитушки сделать, и разные узоры
переплести. На стенах развешено оружие, половину которого Томас не только
не видел, но даже не подумал бы, что такое существует.
Из дальних квестов привозит, подумал он с ревнивой завистью. Еще бы!
Имея крылатого коня, можно во всех концах света побывать и к обеду домой
вернуться. Тут не только на воинских подвигах можно разбогатеть, на одной
торговле легко сколотить состояние...
Яра ушла на женскую половину, больше Томас ее не видел. Ему принесли
лохань с горячей водой, он помылся. Спину ему потерли лыком, еле вытерпел,
а потом переодели заморского рыцаря в чистое.
Он ожидал, что его пригласят на ужин в нижний зал, но то ли
выказывали особое уважение, то ли опасались нарушить какие-то ритуалы, но
стол ему накрыли в той же комнате, которую отвели для сна и отдыха.
-- Я столько не съем, -- ахнул он: за стол можно было усадить малую
дружину, а может, ее и сажали, до того как бравый князь увел с собой на
лютых ворогов. -- Впрочем, не убирайте, если здесь так едят ведь в чужой
монастырь со своим уставом не ходят?
Он спал чутко. Под утро скрипели ворота, слышались возбужденные
голоса, звон железа. Дважды прозвучал сильный мужественный голос,
победный, похожий на звук боевого рога, от которого по жилам быстрее
струится кровь. Михаил Урюпинец, понял он. С победой, судя по голосам. Не
осталось в прусских лесах крестоносцев даже на семя.
Повернулся на другой бок, но сон не шел. Отрок явился с лоханью для
умывания, подивился великой лености заморского воина. С виду бывалый
витязь, весь в тугих мышцах, сухой, жилистый, ни капли жира, шрамы на лице
и на теле, а валяется в постели, как ленивая девка.!
А черт с тобой, ответил Томас мысленно. Было так горько, что жить не
хотелось, а почему -- понять не мог. Вроде бы до родного берега только
рукой подать. А там его ждет несравненная Крижана, за которую бьются
лучшие рыцари Британии, там его суровый отец и любящий дядя, там его тихая
милая мать...
-- Да встаю, встаю, -- сказал он с досадой. -- Яра уже встала?
Отрок пожал плечами.
-- Я не был на женской половине.
-- А... ну ладно. Я бы хотел, чтобы моего коня оседлали сразу после
завтрака.
Отрок сожалеюще покачал головой.
-- Уезжаешь, заморский герой?
-- Надо.
-- Там тоже великие подвиги?
-- Там мой дом, -- ответил Томас сердито.
Он наскоро ополоснулся, ему подали вышитое петухами полотенце. Пока
вытирался досуха, внесли стол, накрыли едва ли меньше, чем в прошлый раз,
когда ужинал за всю отсутствующую дружину. Но сейчас дружина вернулась,
может быть, это для нее?
Снизу доносились шум и песни. Потом через окно Томас увидел, как по
двое-трое люди в кольчугах и при оружии покидают княжеский терем. Дружина
быстро отпировала с князем, а то и вовсе пили стоя, как кони, пошли делить
добычу. У крестоносцев можно было поживиться. Вот уж те пошли за шерстью,
вернулись стриженными.
Потом он бродил по палате взад-вперед, при каждом шорохе выглядывал в
окно. Яры не видно, по двору изредка проходила то девка с ведрами, то из
кузницы выносили охапками косы и вилы. Вдруг сердце застучало так, что
