выше и выше, и вот не стало даже моря, только низкие черные тучи с треском
рвались о голую мачту, со всех сторон с шипением били ветвистые молнии, но
корабль уходил вверх, а сполохи молний уходили вниз, за борта. Вадим
похолодел от смертного страха, а их вздымало все выше!
Рядом побелел лицом воин в доспехах, глаза его в отчаянии вылезали из
орбит, но вдруг кормовое весло пошло так легко, что оба рухнули плашмя на
мокрые доски, и тут палуба под ними так же внезапно пошла вниз.
- Руль!
Сбив их с ног, у весла оказался грузный тяжелый воин, с легкостью
рванул его на место и замер, как скала. Призрачный свет молний высветил
богатые доспехи, черную кудрявую голову, и когда незнакомец оглянулся -
Вадим удивился странной смеси веселья и ярости на его лице!
Вадим поднялся, задавливая страх, корабль уже не скользил в бездну,
выровнялся, но впереди вырастала другая волна, целая стена, настоящая гора
воды, и гребень ее угрожающе загибался вперед...
Он ухватился за бревно, дрожа от холода и напряжения. Кто эти воины?
Доспехи почти на голом теле, значит, тут тепло. Воины тавроскифского князя
Ахилла, который спешит на помощь союзникам ахейцам? Тогда это 1230 год до
нашей эры... Или бежит с родины другой славянский князь, Скилл, которого
соотечественники приговорили к казни за то, что изменил древним обычаям,
стал поклоняться греческим богам? Или, скорее всего, обычный воинский
поход в дальние страны...
Когда море успокоилось, он без сил валялся на нижней палубе среди
самых слабых. Дружинники как ни в чем не бывало ходили по кораблю, удили
рыбу, грохочуще хохотали над пережитыми страхами новичков.
На корме, стиснутый воинами, расположился с кобзой в руках
бритоголовый, с длинным седым чубом воин, что поседел наверняка в битвах -
шрамов больше, чем морщин! Негромко и торжественно трогал струны, пел.
Вадим слов не разобрал и, собрав побитое тело, охая и цепляясь за снасти,
добрел по борту к слушателям.
Под ногами качалась палуба, напоминая, что под кораблем - бездна,
куда ни глянь - бесконечные волны, вдали измельчаются так, что дальше
гладь, бесконечная гладь, а вверху такое же бесконечное море... И только
здесь - такие временные люди!
Вадим ощутил тянущую пустоту, даже перегнулся в поясе. Во рту
пересохло. Этих людей уже нет в его времени. Давно нет! Они только здесь,
в этой точке пространства...
Старый воин трогал струны, пел торжественно, негромко, но голос
звучал сильно, не старчески. Руки двигались по кобзе могучие, жилистые.
Вдруг, с маху оборвав его песню, по кораблю прокатилось резкое:
- Тревога!
Воины вскакивали, в толчее каждый пробивался к борту, где висели его
щит и копье. Вадим выдернул меч, огляделся.
Далеко в море показались корабли. Вадим насчитал двенадцать судов.
Длинные, ровные, с небольшими квадратными парусами, они шли с помощью двух
рядов весел. У самого большого корабля даже три ряда весел... Трирема,
главный корабль!
- Пеласги, - сказал рядом с Вадимом знакомый голос. Воин повернулся,
Вадим узнал старого певца. На нем, закрывая седой чуб, сверкал
остроконечный шлем, в руке свирепо подрагивал странно узкий меч с криво
загнутым лезвием. - Протоселены, то есть долунные, как они себя кличут.
Дескать, еще Луны на небе не было, когда они здесь появились...
- Друзья или враги? - нетерпеливо допытывались со всех сторон.
Старик помедлил, ответил тяжело:
- Мы одного корня... Еще и сейчас язык почти один, но они давно ушли
от Славутича, от наших земель... Кровь у нас одна, но они уже забыли
родство, нападают на наши корабли...
Вдоль борта, хищно пригибаясь и не отводя взгляда от приближающихся
судов, быстро шел князь. Доспехи на нем блестели, как блестели и зубы,
острые, словно у зверя, когда князь оскалился в жестокой усмешке:
- Изготовляются к бою... Видит Сварог, мы не хотели! Но уклоняться от
битвы не в обычае нашем. Что ж, не посрамим!
- Не посрамим!
- Чести, а князю славы!
Воины пригнулись, затаились за высокими бортами. Несколько человек
собрали в кольца канаты с крючьями на концах. Вадим сидел на корточках,
прижавшись к доскам, а по ту сторону плескало бездонное море, доносились
звучные шлепающие удары весел триремы - полторы сотни весел!
Вдруг грозно прозвенела над головой первая вражеская стрела!
Колени дрожали, губы начали дергаться. Сердце колотилось так, словно
уже отчаянно отбивался, спасая жизнь. Рядом присел крепкий мужик, в глазах
блистало грозное веселье.
- Пусть идут, - шепнул он свирепо. - Вина достаточно, попируем,
угостим на славу, на вечный покой уложим к рыбам в гости!
Вадим судорожно кивнул, ответить не в силах. Издали донеслись хриплые
от ярости крики, зазвенело оружие. Над головой снова свистнуло, хлестко
ударили стрелы, упала на руки срезанная с борта мокрая щепочка, но тут
корабль содрогнулся, будто налетел на каменную стену, затрещал борт.
Вадима бросило на доски. Рядом вскакивали люди, грозно крича, метали
копья, взвились веревки с крючьями. Вадим вместо волн увидел за бортом
целое море шлемов с гребнями из перьев: палуба чужого корабля оказалась
намного ниже, но пеласги первыми забросили крючья и теперь, победно крича,
подтягивали их корабль к своему, огромному и широкому, как городская
площадь.
Мелькнули доспехи князя, он на миг остановился у борта, звонко и
страшно крикнул:
- Вперед!.. Не посрамим! Слава!
Воины прыгали вслед, секли мечами, теснили щитами, дабы дать простор,
чтобы спрыгивали свои, атакующие пеласги замялись, наткнувшись на
сопротивление, которое так мгновенно перешло в ответное нападение.
Вадим вдруг ощутил, что тело ему не подчиняется, что его взяла и
повела мощная неведомая сила, с которой ему не совладать.
- Вперед! - яростно закричал он и вскочил на борт. - Слава!
Выступили слезы облегчения, нет, полились по лицу, он даже разрыдался
почему-то, его тут же сшибли, едва оказался на чужой палубе, два копья
ударили в грудь, скользнули по панцирю, он вывернулся, одно копье отвел в
сторону, за другое рванул так, что едва не вывернул противнику руки, и с
наслаждением швырнул чужака на палубу под ноги прыгающих сверху.
Еще одно копье больно садануло в бок. Он отскочил с непривычной для
себя ловкостью, закрылся щитом, тут же наискось рубанул по оголенной шее
врага.
Пеласгов было впятеро больше, но закованные в булат воины молча и
упорно теснили их по кораблю, секли, сбивали за борт, усеивали палубу
телами, ибо у пеласгов доспехи закрывали только голову и грудь, лишь у
немногих были еще легкие поножи и наручи. Лучники же, перебежав к носу,
торопливо расстреливали столпившихся там пеласгов: каждый быстро выпускал
стрелу, тут же хватал другую, почти каждая находила цель.
Вадим, яростно прорубаясь к мачте, увидел, как с другой стороны к
триреме быстро скользнул другой корабль, ударился бортом. Оттуда сразу
посыпались с грозным кличем воины. Пеласги стихли, разом перешли к глухой
обороне, сгрудились в центре корабля вокруг мачты.
Во главе воинов со второго корабля летел... побратим Иваш! Такой же,
каким являлся во сне: в красном плаще, русобородый, статный. Он и сейчас
кричал весело, весь светлый и красивый:
- Вадим!.. Друже!
Вадим отбил удар пеласга, поймал на обманное движение, обрушил меч на
незащищенное плечо. Иваш пробился, стал рядом. Вадим ощутил несказанное
облегчение - брата не было, одинокий ребенок, а тут побратим, больше, чем
брат! - но страшное воспоминание ударило, как молния, опалило возбужденный
мозг.
И почти сразу же, расшвырнув воинов, вперед вырвался гигант в
доспехах - башня из металла, в одной руке меч в половину человеческого
роста, в другой - огромный щит. Голова с пивной котел, сквозь прорезь в
шлеме брызнули злобой ямы глаз. Вадим успел заметить налитые кровью белки.
Гигант взревел, прыгнул с неожиданной легкостью, палуба затрещала, меч
рассек воздух...
Вадим похолодел, руки стали ватными. Щит неуверенно дернулся вверх,
но страшный удар остро рванул кисть, плечо ожгло. Половинки щита запрыгали
по палубе, а меч великана, сорвав пластинку панциря с плеча, ссек огромный
кусок доски с борта, перерубив толстые гвозди.
Сбоку крикнул Иваш, отвлекая гиганта. Вадим споткнулся, отступая, а
гигант, хищно пригибаясь, уже почти рассекал его пополам, но сбоку блеснул
шлемом Иваш, отчаянно ударил пеласга обломком меча. Гигант мгновенно
повернулся, Иваш отскочил неудачно, запутался в снастях, пеласг
замахнулся, и Вадим увидел, как на левом боку врага чудовищные мускулы
раздвинули пластины доспехов...
Сцепив зубы, теряя сознание от страха, он бросил себя вперед, и когда
гигант навис над Ивашем, по панцирю огромного пеласга скользнуло лезвие
меча... Вадим почти промахивался, но последним усилием воли обеими руками
направил острие между полосками металла.
Меч вошел тяжело, словно гигант был из дерева. Страшный крик тряхнул
корабль. Вадим увидел перед собой в прорези шлема бешеные глаза гиганта,
доски ушли из-под ног, голова взорвалась от резкой боли, палуба ринулась
навстречу, сверху рухнула тяжелая, как слон, волна, удушила, потащила в
себе вдоль бесконечного борта.
Кто-то наступил ему на пальцы. Он с трудом поднялся на колени. Кровь
бежала с разбитого лица, вся одежда промокла и отяжелела. Лязг оружия и
шум боя быстро стихали, лишь изредка доносился крик - это воины находили
укрывшихся, деловито приканчивали и бросали за борт.
- Вадим, ты жив?
Сильные пальцы подхватили его под руки. Иваш счастливо смеялся, тряс
за плечи.
- Ты жив, - выдохнул Вадим.
- Да. Свалили чудище мерзостное... Как его ловко поцелил!
- Ты жив... жив...
Он дрожал, ему казалось, что тело плавится и принимает другую форму,
каждая косточка трясется, ищет себе место, но находит другое, каждый нерв
дрожит и, успокаиваясь, тоже, однако, сцепляется с себе подобными уже в
других местах, но впервые перемен не боялся.
- Мы живы, - сказал Иваш ликующе. - И жить нам, друже, вечно!
Он обнимал Вадима, а тот невольно думал о вмешательстве в события.
Ведь Иваш должен был погибнуть... Как отразится на будущем?
Палуба резко накренилась. Он ухватился за мачту, ветром забросило
клочья пены ему в лицо, он инстинктивно зажмурился, и тут же наступившая
тишина оглушила, в ушах раздался пронзительный звон. Он оглянулся, еще не
узнавая огромный зал и аппаратуру вдоль стен.
Люди в белых халатах замерли, подавшись в креслах к большому экрану,
где медленно исчезало огромное лицо Иваша, и сквозь струйку крови на его
щеке уже просвечивало оборудование лаборатории.
Старший медик оглянулся, вскочил:
- О, вы уже вернулись!.. Большое спасибо вам, каждый кадр -
неоценимое сокровише. Я был прав, ваша закомплексованность оказалась
фактором благоприятным. Даже жаль, что теперь вам в прошлое уже нельзя.
Вадим, не слушая его, кивнул рассеянно, пожал всем руки и вышел.
Нельзя так нельзя. Прошлое отныне с ним навсегда.
Улица встретила рассеянным утренним светом. Каменный город выглядел
надежным, вечным, всегдашним.
Возле его дома на углу толпились туристы, ожидающе оглядывались на
двери соседнего подъезда. Загорелый атлет с гитарой, весь в бицепсах и в
яркой майке с чужой надписью бил всей пятерней по струнам, стучал по деке,
провоцировал своих рюкзачников на песню. Все держались весело, размашисто,
подчеркивая необычность людей, которые выезжают за город на природу на
целый день.
Когда Вадим шел мимо, из подъезда выбежала Татьяна. Рюкзачок за ее
спиной еще больше оттянул плечи назад, придав ей вид женщины модно
