очень увлекся чтением, и ему показалось, что вокруг - не полки хранили-
ща, а сруб великолепных дьяцких покоев. Батогов снова ухнул в чтение с
головой, не успев удивиться.
Петр понял, что гигантский водоворот сиреневых тонов захватил его уже
и тянет к сплющивающей точке своей середины. Там, в узком жерле водного
вулкана, бился белый земляной червь, скованный цепью судороги, и светлел
речной берег, искаженный переспективой. "Ах, как неохота!" - плавники не
слушались Петра, пошевелив хвостом, он ощутил ужасный приступ тошноты
(или отвращения к собственному телу). Пройдя за секунды всю эволюцию,
Петр осознал себя за столом, уставленным деревянной посудой, вспомнил
свое новое имя - Данило - и спросил у мужчины во главе стола: "Что, ба-
тя, помолились, пора и каши отведать?"
Царица только села обедать, когда во дворе истерически закричали:
"Царевича зарезали!!!"
Кириллыч глубоко вдохнул свежий воздух и ощутил в себе пульс давно
ушедшей молодости. Раскланявшись со звонарем, поднимавшимся на коло-
кольню, подошел к пацану в роскошной царской одежде: "Ну, здравствуй,
государь!" Дмитрий гордо посмотрел на малознакомого Никиту Качалова и
приветствовал его наклоном головы. "Какой красивый ты нынче, государь!"
Дмитрий улыбнулся. "Похвастал бы ожерельицем!" Дмитрий неспешно расстег-
нул пуговку на вороте и запрокинул голову, тряхнув светлыми кудрями. Ки-
риллыч выхватил из кармана ногайский нож.
К ним через двор бежал Осип Волохов. Кириллыч встретил его взгляд,
безумный взгляд Семена.
"О-о-па!!! Перестарались." Семен понял, что игра перехлестнула через
край, когда увидел себя в царском дворе Углицкого кремля. Царевич невда-
леке играл в ножички. Мягкая земля хозяйственного двора была истыкана
сталью и напоминала Семену чудовищный нарыв. "Ну сейчас, сейчас у него
припадок случится, а мама моя недоглядит." Василиса Волохова, неповорот-
ливая мамка, судачила с какими-то бабами, тоже, верно, мамками. Царевич
побледнел, и его кинуло на нож. Земля пропиталась нежданной влагой.
Кириллыч резанул по доверчиво открытому горлу мальчишки повыше бусин,
рука неожиданно дрогнула, и открывшаяся хрипящая рана показалась недос-
таточно широкой. "Надо же, сколько раз все это прокручивал... Чужими-то
руками жар загребать, а сам-то, сам!.." Мамка кинулась на тело царевича,
закрывая его и мешая вновь поднятой, кровавой уже, руке, закричала. "А
Осип-то где? С ним мы вроде?"
"Ну, правильно, - профессор оторвался от еды, посмотрел на жену, на
сына. - Сам он напоролся. Играл и напоролся. Я же не подбивал Микиту, я
же дома сижу, обедаю." Рукопись захватила его с головой. "Хотя бес меня
знает. Что Борис прикажет, то и сделаю. Хоть и дьяк, а подневольный че-
ловек." Жирная пища быстро насыщала.
Петр не совсем еще отошел от прожитого переживания, в голове его шу-
мело веретено, складывая пушистые нити отвращения. Молча ждал, пока батя
возьмет первый кусок, надлежащий главе семьи, и можно будет начинать
трапезу.
Мария вскочила, схваченная страшным сознанием потери, кинулась вниз
по лестнице, отбрасывая ее пролеты назад руками. На хозяйственном дворе
мамка в голос песенно причитала над телом Дмитрия, срываясь на верхних
тонах. Мария закричала, бросилась на мамку,схватив по дороге полено. По-
ленница покачнулась и осыпалась, дробясь на чурбачки. "В набат бейте, в
набат!!! Государя вашего убили!"
Звонарь, не выглядывая из колокольни, услышал крик царицы и намотал
веревку на руку.
Над Угличем забилось оханье набата.
Стайка воробьев сорвалась с крыши и улетела в сторону реки.
Ритмичные удары сбивали к кремлю толпу.
Профессор, не поняв вначале смысла происходящего, решил было дообе-
дать, но, поразмыслив, выбежал во двор, вскочил на коня и ринулся к
дворцу. Набат усиливался под цокот копыт.
Петр выглянул в окно, убедился, что батя ускакал, и набросился на
еду. Мать только головой покачала.
На площади собрался почти весь город. Василиса Волохова лежала, прик-
рывая руками голову, от нее по земле растекалась кровь, смешиваясь с
мертвой кровью царевича.
Мария, не догадавшаяся пока бросить окровавленное полено, стояла над
ней и кричала:"Это все выблядок твой, Осип, царевича зарезал!"
"Истеричка, - подумал Семен, - Как же это - я?! Его Кириллыч убивал,
и потом, он же сам, эпилептик, сам, больной сынок-то у тебя, сам он,
сам!!!"
"Ну я же говорил им - сам!" Профессора трясло над рукописью, как в
седле, крупной дрожью. "А у матери просто чердак поехал от потрясения.
Любимый сын-то!"
Битяговский ворвался в кремль, соскочил с коня и заметался по площа-
ди, пытаясь унять холопов.
Пьяный брат Марии Михаил заорал: "Да что там думать-то! Мужики, решай
их!"
"Нет, так не пойдет! Что это они на Осипа? Это же я его! И потом еще
не факт, что не несчастный случай! Ну ничего, дядя поможет. Дядя у меня
дьяк," - Кириллыч взглянул на профессора и, набравшись духу, выпалил в
лицо царице, что негоже людей мутить супротив невинного Осипа, да в час
скорбный. Царица побагровела, зашлась в крике от неслыханной дерзости,
оклики Битяговского не помогли, Качалова ударили по голове, вмяли в зем-
лю ногами, прошлись в азарте по запрокинутому лицу. Кириллыч ахнул,
взмахнул лимонными чешуйчатыми крылышками, и его отбросило на теплую
стену котельной.
"Что вытворяют-то, племяша задавили!" - профессор в ужасе отпрянул от
рукописи. "Дикость какая! Качалов тоже хорош - детей резать, но не нога-
ми же его топтать!" Битяговского толкнули, он чуть не упал.
Михайло пьяно ревел, забывшись в расправе.
"Ты, Михайла, уйни шум и дурна, которого не зделал," - произнес по-
луграмотно, по-старорусски, профессор.
Осип заметил, что Битяговский отвлек на себя внимание толпы, и бро-
сился бежать. "Зарезали - так зарезали. Я тут ни при чем. Маму только
жалко, да не поможешь ей. Расхлебывайте теперь сами."
"Зарезали его - зарезали определенно," - рукопись теснила воображение
профессора, по старой памяти свертываясь в свиток.
Царица, желающая крови за сына, опомнилась, когда Волохов уже улиз-
нул.
Василиса Волохова поднялась с сырой темно-красной земли и сквозь боль
увидела, как толпа рванулась, подчиняясь царицину наказу, на Битяговско-
го.
Битяговский побежал.
Осип вбежал на подворье дьяка и дурным голосом закричал: "Данило, хо-
вайся, Дмитрия зарезали и батьку твоего сейчас затопчут!"
Петр оторвался от кваса, осознал реальность происходящего, по-смотрел
на Семена, кашляющего у ворот, и позвал его в дом. "На Дьячью избу они
свои лапы не подымут - царский чин все-таки."
Профессор, путаясь в словах, задыхаясь от волнения, бежал по строкам.
"По какому праву, по какому закону - меня? Я же дьяк, нет, я историк, я
Батогов, не Битяговский, хотя похоже..." Он ворвался в дом, захлопнув
перед толпой дверь избы.
Петр посмотрел на отца, понял. "Ну, Господи, пронеси!"
Мать рыдала в углу, предчувствуя свое разорванное ухоженное тело.
В дверь бился тюлений бок толпы, страшным рыком скалил зубы неведомый
столапый зверь. Ухнуло, заголосило - на дворе мужичье вскрыло погреб,
пили прямо из бочек, бочки били об намокшую от пролитого землю, и они
лопались с хлюпаньем и треском. Дверь, наконец, выпала, обнажая ткань
дерева, и толпа ворвалась в дом.
"Не при чем я тут! Его, его душите, я не царский человек!"кричал
Осип, указывая на Данилу, но захлебнулся, бурой меховой кучей перелетел
через голову и, растянувшись, провалился на дно берлоги.
Горела лампа дневного света, водочная бутылка сияла отраженной иск-
рой, на ящике сидел Кириллыч.
Зверские бородатые рожи обступили Петра, пьяно обжигая воздух. Мужик
с азиатским прищуром вытащил, путаясь в красной рубахе, из-за пазухи
нож. Петр закрыл глаза.
Профессор почувствовал, что сердце пытается выбраться из груди, сжа-
тое и избиваемое. "Все... Завтра же в отгулы", - выскочил из хранилища.
Московский вечер немного его успокоил.
Обхватив голову фалангами, лапами, руками, скрючившись, Петр перева-
ривал блеск неунявшегося еще под горлом бунта. "Что же они делают-то с
людьми, гады, что они делают, - возмущение кипело в нем смолой, обжигая
глотку. - Сволочи безнаказанные!"
Юность Качалова слиняла с Кириллыча, осела, сморщилась и стерлась,
как переводная картинка, обнажая старческий оскал, небритые щеки и
угольные морщины старого истопника. Очнулся Кириллыч только от неясной
тревоги, исходящей извне.
Семен тихо подавил в себе медвежий стон и жалость к чужой, но вроде
как родной матери, умершей лет четыреста назад, и тоже насторожился.
Оба истопника смотрели на Петра. Привыкшие не оставлять весомых сле-
дов, да, к тому же, не слишком еще соображая, они представили себе ис-
чезновение ненужного свидетеля.
Кириллыч привычно превратил его огнем в пепел, Семен, почувствовав
вновь дурной зуд изобретательства и неожиданно вспомнив Волгу, увидел
тело Петра оплывающим, растекающимся по полу котельной мутными ручейка-
ми.
Петр ощутил удар. Начала воды и огня наполнили его и, равные по мощи,
слились. Ощущая в себе скрытую энергию взрыва, Петр возмущенно поднялся,
посмотрел на пьяных коллег. Они спали, зная за собой силу, не проверяя
результатов последнего выпада. Петр вышел, хлопнув дверью.
На улице был вечер и легкая пурга. Петр поежился, достал из кармана
пачку сигарет, спички. "А спички-то у меня откуда? Спер, наверное, у
этих гадов." Петр закурил. Легкая искорка оторвалась от кончика сигаре-
ты, полетела прямо в лицо. "Допрыгался," - вспомнил утро Петя. Искра
ударила Петра в лоб, нарушила равновесие воды и огня, прожгла сквозь
мозг аккуратный туннель.
Спрятанная сила равновесия закрутилась, как часовая пружина, и Петр
ощутил свое всемогущество. "Ладно. Во-первых, мне пластырь нужен, чтобы
дырку на лбу заклеить. Во-вторых, чтобы эти двое меня не достали.
В-третьих, чтобы пар нормальный был. Всегда. Да, еще чтобы одежда этог
о... Как его зовут?.. Клона - рассыпалась. И еще... Что-нибудь самое же-
ланное...
Ничего, с утра придумаю. Я им еще шороху задам! Такое с людьми вытво-
ряют!"
Нина Ивановна неповоротливо ковыляла домой, когда шедший впереди нее
человек рассыпался. Подойдя ближе, она увидела на льду только брошенную
щедрой дворницкой рукой горсть песка.
"Всего вторую неделю на пенсии, а такое уже от лени мерещится. Завтра
буду проситься назад. В гости я уже ко всем сходила, не киснуть же дом
а..."
Следующее утро Нина Ивановна встречала на трудовом посту.
ПОВЕСТЬ О ГОРЕ-ЗЛОСЧАСТИИ
Создавая новую Землю, Отец Изначальный,
Главный Первосоздатель, встретился со множеством трудностей.
Его помощники отказались взяться за это дело, обреченное на неудачу.
В конце концов Джакайра согласился создать новую,
несовершенную землю, прекрасно сознавая,
что она "изначально содержала в себе семена раздора и несчастий,
уготованные нашим сыновьям и самым отдаленным потомкам".
Рубен Барейро Сагиер. "Первосоздатель Ньяманду"
Движущийся воздух рванул из руки деревяшку скатанного желтого флажка
и затряс ее железным грохотом проходящего скорого на Ригу. Голые ветки
закачались, увязая в сером киселе пасмурного неба, вскрикнула ворона, и
Павел очнулся, вытащил руку из форточки, запутавшись флажком в недоста-
точном отверстии. Последний раз звякнул зуммер переезда, поднялся шлаг-
баум.
"Вот и вся автоматика. Вот и вся наука будущего, - подумал Павел,
доставая из-под скамьи бутылку водки. - Две тысячи шестой год." Поискал
на столе место, чтобы поставить, места за пустыми консервными банками не
оказалось. Павел водрузил сосуд на книгу, распластанную посреди жестяных
зарослей. Теперь на обложке были видны только кусок фамилии автора
"рнов" и звездолетик, устремленный в Нечто. Первые буквы иска- жались в
