чание их не напоминает ни один человеческий язык. Пожалуй, несколько
страниц подобных слов показали бы нам райское бытие лучше, нежели тома,
тщащиеся осознать величие Бога.
Часть праведников после смерти, возможно, получает свой "персо-
нальный" рай, но происходит это только с теми, кто достиг каких-то нево-
образимых вершин миропонимания, и черезвычайно великое знание не позво-
ляет их душе двигаться во времени. Так, довольно давно было замечено,
что наиболее совершенный механизм должен быть неподвижен.
Здесь вновь возникает вопрос, далеко не новый, но вечно остающийся
ключевым: насколько Бог, заключенный в своем Раю, существует и чьей воле
подчинен Мир?
Кирматт смущается, дойдя до этого вопроса и не хочет давать на него
ответ, мучительно выкручивая читателю руки давно устаревшими приемами.
Книга, как я уже говорил, далеко не безупречна, но я не сумел отыс-
кать больше ни одной книги Кирматта, даже ни одного упоминания про этого
философа в других работах.
Я нашел в книге множество мелких ошибок. Концовка труда, вновь авто-
биографическая, переполнена намеками на то, что именно проповедь идей
книги послужила причиной изгнания Кирматта, с которого начинается вся
монография, а самому автору не удалось скрыть своего желания быть гением
и создать новое Протоевангелие.
Все это заставляет меня до сих пор сомневаться в талантливости автора
или в его существовании.
3.СМЕРТЬ ВРЕМЕНИ
Понемногу я прихожу к убеждению, что скитание среди книг - это
единственное, что мне осталось.Последнее письмо от друга,в котором
чувствуется уже ожидание непредвиденной смерти, и недавний телефонный
звонок жены, зачеркивающий всякую надежду на примирение подтверждают мои
наблюдения.
Меня раздражает невозможность присутствовать сразу в нескольких мес-
тах, отягощенная желанием это совершить: мне хочется сидеть на могиле
друга в Саратове, просить прощения у жены в Москве и заниматься наблюде-
нием звезд. Поэтому избранный мною путь прост: я или отказываюсь от вре-
мени, в котором мне пришлось жить, или же осуществляю все свои желания
мыслью.
Мое последнее странствие написано в 1567 году неизвестным (следующие
поколения сделали все, чтобы его забыть) монахом Раниусом. Неизвестным
он был не всегда, около десяти лет эта фигура властвовала над умами, но
после появления трактата "Время смерти" он был изгнан из монастыря, и
через год погиб в дорожной драке, спровоцированной, скорее всего, святой
инквизицией. За время недолгого триумфа Раниус стал легендой, про него
рассказывали самые невероятные истории. В частности, ему приписывалась
слава получения философского камня. Раниус будто бы получил некую жид-
кость, способную обращать в золото любой материал, но дальнейшие иссле-
дования показали, что это химическое соединение является в то же время
извлеченной сущностью зла, поэтому Раниус прибег к разложению жидкости и
постарался, чтобы рецепт ее получения не достался никому. Про эту жид-
кость известно только, что она была немного тяжелее воды, прозрачна и
слегка голубовата, пахла довольно приятно и была получена при воз-
действии на кровь собаки ряда неустановленных реагентов. Было предприня-
то множество попыток разгадать формулу богатства и молодости, но самые
серьезные работы увязали в детективных подробностях установления породы
зарезанного пса.
Известно, что Раниус выделил и сущность добра, но результаты анализа
оказались черечур разрушительны, открылось несколько побочных эффектов,
которые невозможно было предсказать, добро попросту не пожелало уме-
щаться в предложенное время и Раниус уничтожил и его.
Неудачи поразили монаха, поэтому он обратился к классическому богос-
ловию и философии и забросил алхимию, но любители наживы еще долго прес-
ледовали его в надежде найти тайную лабораторию гения.
Вообще очень трудно что-либо рассказать о времени известности Раниу-
са, потому что практически все рукописи, содержавшие похвалу в его адрес
были уничтожены, и о его авторитете приходится догадываться по редким и
путанным арабским комментариям. Арабы почему-то спокойнее отнеслись к
крамольной работе Раниуса, видимо, сочтя ее внутренней болезнью христи-
анства и чувствуя приближение гибели религиозного противника. Впрочем,
это никак не следует из текста, более того, Раниус утверждает всеобщ-
ность своих доводов.
"Поставленный перед лицом неумолимого времени человек," - пишет за-
думчивый монах,- "вправе отчаяться и просить для себя свободы не только
земной, но и свободы во времени. Страшный Суд сможет найти подсудимого в
любых временах, даже до его рождения."
По скудной фактографии трудно решить, что заставило Раниуса отва-
житься на этот бунт. Ничто не говорило о его потенциальном вероотступни-
честве. По легенде, записанной арабским переписчиком Али Кумхани, Раниус
был скорее ортодоксом, строго соблюдал обрядовую сторону своей религии и
в народе почитался почти что за святого. Требовать же чего-то от Бога-
черезмерная ересь, доступная немногим, а уж требовать свободы отважива-
лись крайне редко, чаще всего - на костре.
Для того, чтобы написать что-то подобное "Времени Смерти" нужно было
знать Нечто или верить во что-то, что спасло бы Раниуса не только от
возмездия инквизиции, но и от Страшного Суда.
Надежда, которая скрывала Раниуса, становится, кажется, понятной
только в конце произведения, полного мольбы, тоски о прошедшем навсегда
и стремления к возвращению в детство.
"Времени не существует,"- написал Раниус, не поясняя почти ничего в
своей мысли. Вряд ли бы его поняли даже и с объяснениями. Крестьянин,
видящий каждое утро восход и чувствующий загодя заморозки, или горожа-
нин, помнящий о голодном времени зимы, не могут понять того, что мир ли-
шен любого подобия перемен. Сожженные труды Раниуса должны были погиб-
нуть, а те немногие экземпляры, что уцелели, должны были остаться непро-
читанными. Для человека средневековья во всей рукописи Раниуса нет ниче-
го, кроме чудовищной, всеохватной ереси, и мы только сейчас можем дога-
даться,что он имел в виду,отказывая времени в существовании.
Если мир запакован в едином моменте времени, как в кубе (мне не сов-
сем понятно, почему философы всегда предпочитали шар), то объяснить, из-
менения окружающего пространства можно только одним способом: течет не
время, это мы меняем миры, как одежду, секунда за секундой. Это может
показаться моим личным домыслом, если бы Раниус не отметил эту мысль,
едва-едва: "Человек ненасытен, он считает, что вправе решать, что зло, а
что-нет."
По скрытой мысли Раниуса, в кубе тесного "теперь" упаковано множество
миров, мы перемещаемся между ними шаг за шагом. Если бы Раниус жил в на-
ше время, он отметил бы не только ненасытность людей, но и испорченность
их вкусов: каждый последующий мир более разрушен, чем предыдущий, это
следует из второго закона термодинамики.
Остается непонятным, почему последующие миры так мало друг от друга
отличаются, но это можно отнести на счет узкого кругозора человечества.
Ньютон сам, по сути дела, выбрал цепочку миров, в которой яблоко было
все ближе и ближе к земле, а меня от открытия Америки отделяет промежу-
ток не больший, чем от написания следующей буквы.
В доказательство своей мысли Раниус мог бы воспользоваться громадным
опытом обнаружения ведьм, известной их способностью неожиданно переме-
щаться в пространстве и оказывать влияние на весьма отдаленные предметы,
но его испугала возможность апатии, которая захлестнула бы плененное че-
ловечество. Поэтому он не мог выразить свою мысль слишком ясно.
Раниус написал только: "Господу проще наблюдать за заключенными во
времени, чем дать им свободу. Время смерти всего сущего уже близко, оно
- сейчас, и когда последний из нас будет призван, время уйдет вместе с
ним"
Возникшая в фантастике XX века полемика вокруг возможности путешест-
вий во времени была снята еще до возникновения: нет причины или
следствия, нет причинно-следственной связи, нарушить которую черезвычай-
но опасно ( или невозможно), мы сами все это придумываем и выбираем.
Всю свою историю человечество ищет наиболее удобный мир, чтобы "спо-
койствие и вера пришли к нему", или чтобы, найдя его, этого не заметить.
Отягощенный знаниями человек понимает, что мир стремится к устойчи-
вости, на самом же деле, это сам человек ищет абсолютной неизменности и
комфорта ,чтобы окружающая его Вселенная пришла в соответствие с сутью
его Несвободы. Поиски до сих пор не окончены и каждый ищущий умирает.
Возможно, что искомое именно Там, но мне хочется верить, что я найду в
себе силы, чтобы перешагнуть непрозрачную преграду и оказаться рядом с
моим другом и женой.
Видимо, Раниус надеялся на то, что сумеет уйти от возмездия, улизнув
в мир, в котором нет ничего - ни времени, ни церкви, ни даже Бога. Воз-
можно, он осуществил свой замысел, воспользовавшись древним знанием ал-
химии, и нам только кажется, что его жизнь оборвалась где-то в шестнад-
цатом веке несуществующего времени.
Теперь, после этой книги, у меня уже нет сил вглядываться в ночное
небо,чувствуя за этим движением покой несравненно лучшей, но абсолютно
невозможной жизни.
СЫН
Недавно мне посчастливилось прочесть рукопись, которой не суждено
быть напечатанной из-за жесткого протеста Патриархии Поводом для протес-
та послужило "обилие порнографических деталей в описаниях земной жизни
Господа". Я перечел книгу трижды, но не обнаружил в ней ни одного
сколь-нибудь грубого намека или чего-либо, что можно было бы принять за
такой намек. Скандал вокруг книги, скорее всего, послужил ее популярнос-
ти больше, нежели пресловутая повсеместная испорченность нравов.
Автор, по вполне понятной причине пожелал остаться неизвестным, под-
писавшись литерой "R.", но, кто бы он ни был , остается только позавидо-
вать той смелости, с которой он взялся за разбор вопросов, рассматривае-
мых уже две тысячи лет.
Несопоставимость величины первородного греха и суточных мук на крес-
те, искупивших этот грех, послужило отправной точкой его размышлений.
Автор не нов в своих суждениях, и прямо ссылается на Нильса Рунеберга ,
книга которого "Den hemlige Fralsahren" вышла в Лунде в 1909 году. Но
версия Рунеберга о том, что Спаситель нашел свое воплощение в Иуде, что-
бы пройти в обличьи человека через все муки и грехи, не нашла отклика в
R.
"Было бы нелепым бахвальством думать, что можно искупить, пусть даже
вечными, страданиями одного человека грех всего человечества. Сомни-
тельно, чтобы Бог не понимал этого, как и того, что многовековая привыч-
ка к греху, скорее всего, помешает человечеству воспринять его учение.
Хотя бы из уважения к Творцу мы должны признать, что он не мог не видеть
несовершенства своего творения."
Одним из самых красивых и, несомненно, самым спорным из всех образов
книги является образ Бога, мучимого угрызениями совести за несовер-
шенство мира.
"Он пришел не для того, чтобы исправить род людской, но чтобы дать
ему шанс. В старом мироустройстве это невыполнимо, поэтому Ему нужно бы-
ло изменить этот миропорядок."
Тут в рукописи ощущается некий провал, который, вероятно, возник
из-за мучительного поиска перехода к изложению сути нового взгляда на
Христа. R. не нашел ничего лучшего, чем просто начать длинные перемежаю-
щиеся ряды цитат из Евангелий.
"И, взяв хлеб и благодарив, преломил и подал им, говоря: сие есть те-
ло Мое, которое за вас предается; сие творите в Мое воспоминание" (Еван-
гелие от Луки, 22, 19).
Автора несколько удивляет, что разговор о теле Господнем возникает
только в самом конце повествования. Это понятно, если рассматривать
Евангелия, как книги, написанные с целью проповеди, но совершенно аб-
