не от чего было уклоняться - я честно отслужил два года на Уральском
Рубеже, и перед Отечеством был чист. Так или иначе, мне стало ясно, что
любое мое слово с этого момента может быть истолковано любым образом, и я
решил не сопротивляться.
Наверху загудела полицейская сирена.
- Странно, я же не вызывала полицию, - холодно сказала врач, и
поправила очки, - дочка, пойдем, дядей господин лейтенант займется.
В вестибюль, действительно, вошел, лейтенант.
- Ну, в чем дело? - не обращая внимание на врача, обратился он ко мне.
Доктор воспользовалась паузой и, схватив дочку, исчезла в помещении
медпункта, - Пьете, что ли много, а здоровье, что ли, слабое? Ох, до чего,
вы, студенты, мне надоели, - и он пихнул сапогом мою ногу, - Все условия,
вам, сукам, создали, а вы... Ну, сейчас мы протокол...
- Лейтенант, - раздался со стороны бас. Лейтенант дернулся и застыл в
стойке смирно. Я с трудом повернул голову и увидел майора полиции во всем
параде.
- Лейтенант, почему вы не отвечаете на радиовызов, вы что, не знаете
инструкций, или считаете необязательным их выполнение?
- Но, господин майор, я прибыл по вызову госпожи фон Фир...
- Молчать!!! - грубо оборвал его майор, - Ваша обязанность - постоянно
присутствовать в патрульном мотоцикле, и я позабочусь, чтобы остаток своих
дней вы занимались регулированием движения.
- Мне не в чем себя упрекнуть, господин майор. Если вы считаете
нужным, то я готов ответить по вашему рапорту о моем служебном
несоответствии, однако, мне кажется, что поводов для такого рапорта у вас,
господин майор, нет, - лейтенант побледнел, но держался прямо.
- Капитан, - подозвал кого-то со стороны майор и как из под земли
рядом со мной возник капитан полиции, подтянутый, но в обмундировании его
был виден легкий беспорядок, а кобура пистолета была расстегнута. Впервые я
вызывал столь пристальное внимание со стороны властей, - Объясните
лейтенанту его неправоту, а мы с господином студентом пройдем в медпункт.
Майор протянул мне руку, и я сумел подняться. Было не особенно
приятно. Все мое тело было набито ватой, а в левом боку поселилось
неведомое животное, которое время от времени переворачивается, задевая мне
лопатку.
Майор провел меня узким крашеным коридором и вошел в небольшую
комнату. В комнате стояла кушетка, стол, два стула. Шкаф стеклянный с
какими-то банками. За столом сидела доктор. Девочки нигде не было.
- Госпожа Фирсова, перевяжите господина студента, а я посижу - подожду
тут.
Доктор постаралась не показать своего удивления и достала из стола
бинт, вату и какие-то медикаменты.
Майор усмехнулся, сел на кушетку и принялся ждать.
Доктор бинтовала меня в полном молчании. Было слышно, как за стеной
урчи эскалатор, и как в вестибюле лейтенант повторяет бесконечный аргумент
про уверенность в своей правоте и полном подчинении всем служебным
инструкциям.
Госпожа Фирсова тщательно накладывала на марлю какой-то желтоватый
состав с тем, чтобы потом прибинтовать эту ткань мне к руке, и не
отвлекалась на посторонние шумы.
Бинты мягко ложились мне на руку, и, как это ни странно, прикосновения
доктора мне были приятны.
Спор в вестибюле нарастал, возражения лейтенанта становились все тише
и тише, а капитан, видимо, раскачивал себя односторонней полемикой. На
секунду все стихло, потом хлопнул пистолетный выстрел.
Доктор как раз завершила свой труд, и сидела потупившись, как
девчонка, не выучившая урок. Майор выглянул в коридор, тихо выматерился и
обернулся ко мне:
- Нам придется немножко прогуляться.
Мне было уже все равно. В институт я опоздал, курсовой, похоже,
становился все больше похож на неисполнимую мечту. Я поднялся со своего
места и, запихнув сломанные часы в нагрудный карман куртки, сказал:
- Пошли.
Мы вышли в тот же узкий коридор, но свернули в другую сторону. Я
оглянулся и увидел, что капитан наклонился над лейтенантом и пытается
сорвать с форменной куртки лежащего знак регулировщика.
Мы спустились вниз на несколько ступенек, прошли еще немного, и
оказались под эскалатором. Над нами вращалось огромное маслянистое колесо,
прокручивающее поручень, а впереди висел знак с черным человечком,
перечеркнутым красной полосой. Проход между механизмом и стеной за этим
знаком сужался и самые дальние шестерни протерли в мягком цементе стены
углубление. Пахло машинным маслом и металлом, и мне показалось, что эти
колеса вращались здесь вечно. От мысли о попытке их остановить, в
перебинтованной руке забилась легкая шуршащая боль.
- Нам туда, - майор показывал чуть левее знака.
Мы спустились еще, эскалатор остался позади, и мы пошли по железному
настилу.
Вдруг все затряслось, я бросился к стене, прячась от накатывающего
грохота, и сквозь просветы в настиле увидел проезжающий прямо подо мной
поезд.
- Не бойтесь, господин студент, - прокричал майор, - мы почти что
пришли, и он показал в десяти метрах впереди железную лестницу наверх, -
Поднимайтесь, а я за Вами. Там наверху дверь, не заперто.
Лестница была довольно чистой, вовсе не ржавой. Можно было подумать,
что по ней каждый день кто-то поднимается.
Когда мы вышли на поверхность, я увидел вдалеке синюю полицейскую
машину.
Майор подошел ко мне сзади и, отряхивая форменные брюки, произнес:
- Ей-богу, Дмитрий Александрович, лучше бы вы дома дождались нашей
машины, а то суета сплошная, просто стыд какой-то, народу-то сколько
покалечили!..- и только тут я заметил, что в петлице у него не щит,
символизирующий Внутренние Силы, а орел - эмблема Безопасности.
В машине за рулем спал шофер. Он был одет в гражданское.
Майор грубо пихнул его:
- Рацию давай, еврейская морда!
Шофер вздрогнул и вытащил из под руля трубку на длинном скрученном
шнуре.
- Осирис, Осирис, я Анубис, прием!
- Анубис, я Осирис, слушаю Вас, - ответила трубка.
Майор прикрыл ладонью микрофон и обратился ко мне:
- А вы садитесь на заднее сиденье, Дмитрий Александрович, мы поедем
сейчас, садитесь... Осирис, я около станции метро "Площадь Мира", у нас тут
опять проблемы с дорожной полицией...
- Опять ваш капитан отличился?
- Опять... Пора уже решать вопрос... Замять-то уже не удастся...
- Что, жертвы, что ли?
- А Бог его знает, может, и жертвы...
- Высылаем машину... Конец связи.
Майор швырнул трубку шоферу.
- Допрыгался, гад... В Управление поедем сейчас, понял?
- Понял, чего не понять, - лениво отреагировал шофер.
Майор обошел машину и сел на переднее сиденье.
В машине все было каким-то совсем иным, не таким, как снаружи, и не
таким, как в других машинах. Я не знаю, что было тому виной - освещение или
что-то еще, но всю поездку мне казалось, что я еду не только в другое
место, но и в другой мир.
Я подвинулся в сторону, чтобы видеть дорогу впереди, и наткнулся на
сидении на газетный сверток Газета была "Красная Звезда" и из нее выбивался
слегка порванный край синей болоньи.
- Не мешает сверточек? Я вот для жены у вас в универмаге плащ купил, -
Майор был почти что счастлив, - чрезвычайно дешево!
Я промолчал.
Шофер начал петлять по проулкам и, наконец, выехал на улицу.
Майор потянулся к приемнику и включил его. Играла скрипка.
- Опять ты свой сионистский канал слушал! - замахнулся майор на
шофера, - Еще раз повториться - уволю! - и начал крутить ручку настройки.
- Господин майор, а почему нельзя меня было просто остановить, а надо
было какие-то уколы делать? Что, без химии теперь и шагу ступить
невозможно? - мне не хотелось его спрашивать, но я почему-то спросил.
- Постойте, какие уколы, она же Вас, Дмитрий Евгеньевич...
- Александрович я - поправил я его.
- Извините великодушно! Она же просто перебинтовала! - если он и врал,
то очень талантливо, мои слова его явно заинтересовали, он даже отвлекся от
приемника, и тот шипел, ненастроенный, - Нам сообщили о том, что у Вас на
станции метро ЧП, а мы уже ехали к Вам. Ну по приметам в сообщении поняли,
что это с Вами там случилось, вот и подъехали... А что, Вас кто-то
обрабатывал? Вы скажите если что, и не мне даже, а потом, на беседе,
господину генералу, обязательно, это уж скорее его прерогатива, а мне-то
что - мне Вас велено доставить, а там уже не моя инстанция.
Он повернулся и продолжил настройку.
- Во, новости, то что нужно!
Я посмотрел на часы, вмонтированные в приборную доску "Мерседеса".
Часы показывали 13-37. В это время новости передавало только арийское
радио.
"...настоящее время европейский союз только приближается к концепции
единства, достичь которого, видимо, не удастся из-за многочисленных
дипломатических разногласий. Западные границы империи не должны реагировать
на настроения мелких политиков из Европы, утвержденной в ее нынешнем виде
ценой миллионов жизней и реками крови. Самый прочный союз, замешанный на
необходимом сотрудничестве и ..."
Стало скучно и я почувствовал, как от перебинтованного запястья к
локтю медленно катится волна, сжимающая мне руку. Когда холод достиг плеча,
я испугался, но испуг не успел завладеть мною - сердце дрогнуло, мне
показалось, в последний раз, и я заснул.
Когда я проснулся, мы сворачивали уже на прямой путь, ведущий к
управлению безопасности, оставляя слева сверкающий купол Народного Дома1.
Раньше на его месте стоял русский храм, а теперь в этом здании
располагалось правительство.
Мы миновали Кремль, и въехали под Триумфальную Арку Мира.
Мне никогда не нравился этот монстр посреди города, но все разговоры о
сносе Арки, идущие уже четвертый год, видимо, были обречены. В институте
поговаривали, что Арка является собственностью Сил Безопасности, и внутри
электроники больше, чем в ядерных институтах Рентгена.
Внутри машины по-прежнему неуловимо пахло чужой страной, а то и чужой
планетой.
Под памятником Дзержинскому стояла вялая горстка помятых стариков в
драпе с красными транспарантами. Старики мерзли, но не расходились.
Полицейский прохаживался рядом, и ему хотелось пойти обратно в патрульную
машину, в свой мирок, там хоть тепло, но инструкция не позволяла.
- Ну что, Дмитрий Александрович, приехали мы, - обернулся ко мне
майор, - господин генерал уже ждет Вас. А ты - он говорил это уже шоферу, -
поставишь машину в гараж, и на сегодня свободен. А в табели я тебе половину
рабочего дня отмечу.
На часах было 14-10. По радио звучали марши. Машина остановилась.
Майор вышел и даже открыл мне дверь. Я протиснулся наружу и подождал,
пока майор пройдет вперед. Странно, но после сна мне стало значительно
легче. Бок практически перестал меня беспокоить, что подтвердило мою мысль
о том, что состав, которым меня сбили с ног, и состав, которым намазали мои
бинты, работали как бинарное оружие.
На пропускном пункте майор о чем-то долго перешептывался с постовым,
сделал три звонка по местному телефону, и только после этого мне дозволено
было пройти в здание.
Сначала я пытался отслеживать наш путь, однако скоро понял, что это
бесполезно.
Через пару минут мы дошли до второго, внутреннего поста.
Майор извинился и просил подождать его минут пять. Впереди начинался
коридор, обшитый дубом, и у каждой двери висело по считывателю магнитных
карт.
Я встал у окна, выходящего во внутренний двор, и увидел, как туда
въезжает мерседес. Машина остановилась, и из нее вышел шофер. Я узнал того,
который вез нас сюда. К шоферу стремительно подбежал какой-то человек в
офицерской форме, и откозырял ему. Между ними произошел какой-то разговор,
и офицер полез в машину. Шофер неторопливо пошел в сторону внутреннего КПП,
зажимая под мышкой газетный сверток.
Я догадался, что это "Красная Звезда".
Тут вернулся майор, выдал мне магнитную карту, и еще минут через пять
мы были в приемной.
Нам навстречу поднялась рыжая секретарша в узком фиолетовом костюме.
