возвысил голос: - Я уже видел подобное. Говорю вам: Я видел. Людей,
оставшихся без пищи. Людей, у которых не осталось даже сил, чтобы
проглотить пищу, когда им ее дали.
Брат Варлей, вы хотите, чтобы мы просто ждали, сложа руки - пока
перед нами не встанет та же альтернатива, что и у тех, кто входил в отряд
Доннера? Если мы прогоним кого-то сейчас, эти люди, возможно, найдут
место, где их могут прокормить. А если мы примем их, зимой мы умрем все.
Все очень просто.
- Правильно говоришь Джордж, - крикнул кто-то с дальнего конца
комнаты.
Джордж провел взглядом по множеству обращенных к нему лиц. На этих
лицах не было неприязни. В большинстве эти лица выражали лишь стыд - страх
и стыд. Джордж подумал, что и окружающим его лицо видится точно таким же.
И упрямо продолжил:
- Нам нужно что-то делать, и делать не откладывая, иначе будь я
проклят, если соглашусь на сотрудничество с вами! Я заберу все, что
принадлежит мне, и все, что я привез сегодня из Портервилля - тоже. И
вернусь к себе, и обещаю, черт возьми, застрелить каждого, кто ступит
ногой на принадлежащую _м_н_е_ землю.
Все, перебивая друг друга загомонили. Преподобный Варлей хотел было
что-то сказать, но его заглушили криками: "Правильно, черт возьми", "Мы с
вами, Джордж!"
Крики прорезали голос Джеллисона:
- Я не говорил, что выступаю против заставы. Но нужно будет обсудить
практические трудности, которые могут при этом возникнуть.
Артур Джеллисон не смел взглянуть в лицо священнику.
- Хорошо. На том и порешили, - сказал Джордж Кристофер. - Рэй,
останешься здесь и потом расскажешь мне, к какому выводу пришли на этом
совещании. Карл, Джейк и остальные - идите со мной. Здесь к утру будет еще
тысяча народу, если мы не остановим их.
И кроме того, подумал Джеллисон, это легче сделать ночью, когда ты не
сможешь разглядеть их лиц. Может быть, к утру ты дойдешь и до того, что
сможешь глядеть в их лица.
А если ты прав, решив прогонять людей, обрекая их на смерть, то какое
тебе дело до того, что они думают?
Самое худшее заключается в том, что Джордж Кристофер прав. Но от
этого не легче. - Я пошлю кое-кого из своих людей с вами, Джордж. А к утру
мы вам пришлем смену.
- Хорошо, - Кристофер направился к двери. Не дойдя, остановился на
мгновение и улыбнулся Маурин: - Спокойной ночи, Мелисанда.
Дом Джеллисона. Комнату освещает керосиновая лампа. Артур Джеллисон,
скинув туфли, растянулся в мягком кресле, рубашка его наполовину
расстегнута.
- Эл, давайте эти списки отложим до завтра.
- Хорошо, сэр. Чем я могу быть для вас еще полезным? - и Эл Харди
глянул на свои часы. Два часа ночи.
- Ничего не нужно. В остальном мне поможет Маурин. Спокойной ночи.
Харди подчеркнуто посмотрел на свои часы снова.
- Уже поздно, сенатор. А утром вы намеревались рано встать...
- Я успею немного поспать. Спокойной ночи. - Сенатор сказал это так,
что Элу ничего не оставалось делать как уйти. Джеллисон посмотрел ему
вслед: он не упустил взгляда, который напоследок кинул на него Эл. Взгляд
подтвердил предположение, ранее сделанное Артуром Джеллисоном. Чертов врач
из бечесдовского госпиталя Военно-морского флота рассказал Харди о том,
что электрокардиограммы у сенатора весьма тревожные, вот Харди и начал
хлопотать над Артуром Джеллисоном, как курица над цыпленком. Рассказал ли
Эл об электрокардиограммах Маурин? А, неважно.
- Хочешь выпить, папа? - спросила Маурин.
- Хочу. Воды. "Бурбон" нам следует теперь беречь, - ответил
Джеллисон. - Сядь, пожалуйста. - Сказана фраза была вежливым тоном и все
же чувствовалось, что это не только просьба, но и приказ. Не совсем и
приказ, однако. Фраза, произнесенная измученным тревогой человеком.
- Да? - спросила Маурин. Пододвинула свой стул к креслу сенатора.
- Что имел в виду Джордж Кристофер? Что означает "Мелисанда" или что
он там сказал?
- Это давняя история...
- Я хочу узнать ее. Мне нужно знать все, что касается Кристоферов, -
сказал Джеллисон.
- Почему?
- Потому что в этой долине они вторая, помимо нас, сила, и мы должны
сотрудничать, а не бороться друг против друга. Мне нужно знать, у кого
какие сильные и слабые стороны, - объяснил Джеллисон. - А теперь
рассказывай.
- Что ж, ты знаешь, что Джордж и я провели свое детство практически
вместе, - начала Маурин. - Мы одного возраста...
- Конечно, знаю.
- "И до того, как ты переехал в Вашингтон, когда тебя избрали
сенатором, Джордж и я любили друг друга. Что ж, нам было только по
четырнадцать лет, но то, что мы ощущали, казалось нам любовью" (И Маурин
подумала, хотя не сказала этого вслух: С тех пор я никогда ни к кому не
испытывала по-настоящему подобного чувства). "Он хотел, чтобы я осталась
здесь. С ним. Я тоже этого хотела, и осталась бы, если б была хоть
какая-либо возможность это сделать. Я не хотела уезжать в Вашингтон."
В желтом свете керосиновой лампы Джеллисон выглядел более старым, чем
обычно. "Я этого не знал. Я тогда был слишком поглощен делами..."
- Все в порядке, папа, - сказала Маурин.
- Все или не все в порядке, но что произошло, то произошло, - сказал
Джеллисон. - Так что там насчет Мелисанды?
- Помнишь пьесу "Создатель дождя"? Самоуверенный парень и девушка -
крестьянка. Она влюбилась в него. Он говорит ей, чтобы она, если хочет
быть с ним, перестала называть себя "Лиззи", что она должна стать
"Мелисандой", и тогда у них начнется чудесная жизнь... Ну, Джордж и я в то
лето смотрели ее, мы и стали представлять себя ее героями, вот и все.
Вместо того, чтобы уехать в Вашингтон, где для меня должна была начаться
"чудесная жизнь", мне бы, мол, следовало остаться здесь, с ним. Я уж и
забыла обо всем этом.
- Забыла, а? Но сейчас ты об этом вспомнила.
- Папа...
- Что он имел в виду, называя тебя этим именем? - спросил Джеллисон.
- Ну, я... - и Маурин запнулась, не продолжив начатую фразу.
- М-да. Я все это понимаю, - сказал Джеллисон. - Он высказал тебе
кое-что, не так ли? Как часто вы встречались после того, как мы переехали
в Вашингтон?
- Не слишком часто.
- Ты спала с ним?
- Это не твое дело, - вспыхнула Маурин.
- Мое, черт возьми. Все, что происходит сейчас в долине - мое дело.
Особенно, если это касается Кристоферов. Спала?
- Нет.
- А он пытался?
- Серьезных попыток не было, ответила Маурин. - Мне кажется, он для
этого слишком религиозен. И к то же, после того, как я переехала в
Вашингтон, у нас было для этого не так уж много удобных случаев.
- Он так и не женился, - сказал Джеллисон.
- Папа, это глупо! Он не мог все шестнадцать лет только и делать, что
чахнуть по мне!
- Нет, я этого и не предполагаю. Но то, что он сказал сегодня, имело
вполне определенный смысл. Ладно, пойдем спать.
- Папа...
- Что?
- Мы можем поговорить? Я боюсь, - она подвинула свой стул еще ближе к
его креслу. Джеллисону подумалось, что Маурин выглядит много моложе своих
лет. И вспомнил дочь, когда она была еще маленькой девочкой, тогда еще
была жива ее мать.
- Дела обстоят плохо, да? - спросила Маурин.
- Плохо, - ответил Джеллисон. Потянулся за бутылкой и налил себе
немного виски. - А в какой-то степени и неплохо. Так, мы знаем, как делать
виски. Если будет зерно, то спиртные напитки у нас будут. Если будет
зерно.
- Что произойдет дальше? - спросила Маурин. - Этого я не знаю. Но
могу сделать некоторые предположения, - Джеллисон перевел взгляд на камин.
Огонь там не горел и весь камин был покрыт каплями влаги: дождь проникал
через дымоход. - Падение молота. Как раз сейчас по всему земному шару
катятся волны цунами. Все города расположенные на побережьях, уничтожены.
Вашингтон уничтожен. Хотелось бы надеяться, что Капитолий уцелеет: мне
нравится это старинное нагромождение гранита. - Он помолчал мгновение,
вместе с Маурин слушая беспрестанный шум дождя и раскаты грома.
- Не помню, кто это сказал, - заговорил Джеллисон снова, - но сказано
это, в общем, правильно. Если не хватает пищи, то нет страны, которой не
грозила бы революция. Слышишь, какой дождь? Он идет по всей стране.
Низменности, долины, образованные реками, русла маленьких речушек, уклоны
дорог - все это скоро окажется под водой. Точно также, как скоро водой
окажется вся долина Сан-Иоаквин. Шоссе, железные дороги, средства
передвижения по воде - все уничтожено. Более нет транспорта, а возможности
связи и коммуникации резко ограничены. Что означает, что Соединенные Штаты
прекращают свое существование. То же произойдет и с подавляющим
большинством других стран.
- Но... - Маурин затрясло, хотя в комнате не было холодно. - Должны
же быть места, не затронутые катастрофой. Города, расположенные вдали от
побережья. Горные районы, где нет разломов, грозящих землетрясениями. В
тех местах должен сохраниться порядок...
- Должен сохраниться? И как ты думаешь, много таких мест, где запасов
пищи хватит, чтобы протянуть хоть бы несколько недель?
- Я никогда не задумывалась о подобных вещах...
- Верно - не задумывалась. А ведь речь идет не о неделях - о мыслях,
- сказал Джеллисон. - Котенок, что будут люди есть? Соединенные Штаты
располагали продовольствием примерно на тридцать дней. Сюда входили все -
склады, супермаркеты, зерновые элеваторы, корабли, стоящие в портах.
Значительная часть этих запасов погибла. Еще большая часть их - полностью
испорчена. И этой осенью особого урожая уж никак собрать не удастся. Ты
полагаешь, что человек, у которого едва хватает еды на самого себя, выйдет
на улицы и начнет предлагать ее всем голодным?
- Ох...
- И есть еще одно обстоятельство, хуже чем то, о котором я только что
сказал, - в голосе сенатора прорезалась жестокость - будто он хотел
окончательно довести до ужаса свою дочь. - Все заполонено беглецами. Люди
двинутся в те места, где она есть. И их нельзя порицать за это. Может
быть, как раз сейчас к нам движется толпа в миллион человек! Возможно,
кое-где полиция и органы самоуправления попытаются поддерживать порядок.
Но что они смогут сделать, когда нагрянет эта саранча? Только на самом
деле это не саранча, это люди.
- Но... что же нам делать?! - выкрикнула Маурин.
- Мы выжили. Нам удалось выжить. И мы построим новую цивилизацию.
Люди построят ее, - сенатор возвысил голос. - Мы можем это сделать. Как
скоро это произойдет - зависит от того, насколько далеко мы отброшены
назад. Вернемся ли мы к дикости? Луки, стрелы и каменные дубинки. Да будь
я проклят, если мы не найдем лучшего выхода!
- Да, разумеется...
- Совсем не "разумеется", котенок, - голос Джеллисона звучал как
голос глубокого старца, и все же в этом голосе была и решимость и сила. -
Все зависит от того, что нам удастся сохранить. Сохранить именно здесь. Мы
не знаем, что сохранилось в других местах, но здесь у нас - если мы не
растранжирим имеющееся - перспективы неплохие. У нас есть определенный
шанс, благодарение Богу, и мы этим шансом, если ничто не помешает
воспользуемся.
- Ты добьешься этого, - сказала Маурин. - Справишься. Ведь это твоя
профессия.
- Подумай, есть еще кто-нибудь, кто может добиться достижения этой
цели?
- Я бы не справилась, папа.
- Так вспомни об этом, когда мне придется делать что-то, что многим
придется не по нраву. - Челюсти сенатора сжались. - А нам придется это
делать, котенок. Обещаю тебе, жители этой долины пройдут сквозь выпавшее
на их долю испытание, выживут. И не превратятся в дикарей. - Сенатор
