мне рукояткой вперед. - Дело очень простое.
Всего-навсего ткните для пробы...
- Куда ткнуть?!
- В меня, конечно.
- Что за глупая шутка!
- Но я же марсианин.
- Да вы же сами сказали, что, если вас порезать, потечет кровь.
- Но не кровь человека, а кровь марсианина.
- Перестаньте фиглярствовать!
- Удивительное дело... В своих сценариях, сэнсэй, вы убиваете марсиан
направо и налево. Только на моей памяти было убито не менее двухсот. Я уж
не говорю о массовых побоищах...
- Да ведь это только на словах...
- Думаю, здесь нечто другое. Предрасположеность к убийству марсиан
заложена у вас в душе, сэнсэй. Именно поэтому ваше воображение создает
таких чудовищ, всяких там стоножек, сколопендр, червей с отростками,
бородавчатых шаров... живой дым, прыгающих песчинок, жидких существ,
которые взбираются на потолки... Потому что их можно убивать без зазрения
совести.
- Неправда! Я вам уже говорил, что стараюсь выбрать такие формы,
которые не бросаются в глаза, которые человек не замечает.
- А для чего?
- Я пытаюсь напоить черным кофе тех, кого убаюкивает обманчивая
повседневность, обманчивый покой.
- Кофе, который возбуждает воинственность и призывает к убийствам?
- Вам известно, что такое аллегория? Мне уже надоело объяснять.
Возьмите на себя труд подумать хорошенько, и вы поймете, что почти все
марсиане, на которых я нападаю, есть в конечном счете как бы символы
человеческого зла внутри нас. Ведь враг - это не только и не обязательно
агрессор извне...
- Звучит вполне благопристойно. А на деле? Если бы я не был совсем как
человек, а что-то вроде огромного слизняка, покрытого бородавками, вы бы,
сэнсэй, безо всяких моих просьб бросились бы на меня с ножом, не правда ли?
- Так или иначе, но я вас очень прошу... Положите, пожалуйста, нож на
место...
- Ишь, какой вы хитрый, сэнсэй! Лучше вспомните, что ведь я сам
обратился к вам с маленькой просьбой. Законов, запрещающих убивать
марсиан, у вас здесь нигде нет... Наружность моя пусть вас не смущает,
ничего вам за это не будет, так что действуйте с легким сердцем... - С
этими словами он небрежно приставил острие ножа к своему боку и
приглашающе похлопал другой рукой по головке рукояти. - Стукните как
следует по этому вот месту, вот и все.
- Оставьте меня в покое!
- Не понимаю... Выходит, вы меня обвели вокруг пальца, и я радовался
преждевременно.
- Погодите, - сказал я, бессознательно отодвигаясь от него к
противоположной стороне стола. - Как к марсианину я действительно
испытываю к вам вполне естественный интерес. Однако интерес - это одно, а
доверие к вам - совсем другое. Возможность перерастания интереса в доверие
способна возникнуть лишь в ходе достаточно длительных собеседований.
Поспешность может только повредить нам.
Вот так. Поставьте себя на мое место...
- На вашем месте я бы сразу ударил! - Зловеще-привычным движением руки
он перевернул нож и стиснул рукоятку. - Уж у менято, сэнсэй, нет ни капли
сомнения в том, что вы - землянин. И я твердо знаю, что марсианские законы
не будут нарушены, если я убью землянина.
- Это совершенно другое дело. При перестановке слагаемых сумма не
всегда остается неизменной. Вы все время шарахаетесь из одной крайности в
другую. Нельзя же так. В мире существует не только белое и черное, есть
еще какая-то середина. И всякое соглашение начинается именно с этой
середины. Насколько я понимаю, вы стремитесь к соглашению... Послушайте, я
вас прошу, пожалуйста, не держите так этот нож! Видите, я уже взмок от
пота. И весь побелел, наверное. У меня идиосинкразия к режущим предметам...
- Да, действительно... Кажется, я напугал вас... - Он медленно опустил
нож. - Значит, сэнсэй, вопреки моим ожиданиям вы - гуманист? И с моей
стороны было глупо воображать, будто вам нравится убивать марсиан...
- Ну разумеется! Странно даже, что мой почитатель мог так ошибиться во
мне... Сказать, что я мухи не трону, было бы, пожалуй, преувеличением, но
я совершенно уверен, что по своему духу уважения к жизни не уступаю никому.
- Но ведь букашек-то вы убиваете?
- Только вредных.
- Наговорили вы здесь всякого, а все-таки убить меня вам мешает только
мой внешний облик. Если бы я был - ну пусть не букашкой и не слизняком, а
если бы у меня была, например, кожа зеленого или фиолетового цвета или
если уши у меня были бы вершка на три длиннее, вы бы тут же раздавили
меня, как букашку, не правда ли?
- Послушайте, вы меня оскорбляете. Вам что, больше сказать нечего? Я
всегда был принципиальным противником насилия; если не верите, можете
спросить у моей жены. За четырнадцать лет совместной жизни я побил ее
всего три раза, что составляет лишь один раз в четыре и семь десятых года.
Заметьте, что по Японии в целом этот индекс равен одному и четырем десятым
раза в два года. Я поистине образцовый человек в этом отношении. Далее,
если вы хотите знать относительно насекомых, то я убиваю исключительно
москитов и мух, а уничтожение муравьев, мокриц и тараканов полностью
предоставляю своей жене...
Тут он закатил глаза и залился жутким сдавленным смехом. Если бы он был
нормальным человеком, я бы решил, что он сошел с ума. Но он и без того был
сумасшедшим, и я не знал, что подумать.
- Вот так штука! - просипел он сквозь смех. - Значит, чтобы зарезать
меня, можно было бы отрядить вашу супругу?
- Не говорите глупостей! Впрочем, должен признаться, что мой пример с
насекомыми был, действительно, не совсем удачен. Вы все время бросаетесь в
крайности, вот и у меня с языка сорвалось. Вопрос ведь чрезвычайно
сложный. Но только определив, что же такое человек, мы сможем приняться за
дело...
- Не надо, не беспокойтесь. Я пошутил. Ну зачем вы так? - Он оборвал
смех и перевел дыхание. - Честное слово, вы позволили мне так надолго
оторвать вас от ваших занятий... Поистине я получил огромное
удовольствие... Серьезная беседа является превосходным упражнением для
духа... Впрочем, было бы непростительно свести этот драгоценный для меня
житейский опыт к простому упражнению. Чтобы еще более обогатить его,
необходимо соответствующее заключение.
Он явно собирался откланиваться, и мне показалось, будто сам воздух в
комнате внезапно стал светлее, я почувствовал несказанное облегчение. Мне
захотелось без умолку болтать всякую чепуху, но я строго одернул себя и с
нарочито утомленным видом осведомился:
- Какое еще заключение?
- Вы ясно и недвусмысленно подтверждаете, что я являюсь марсианином.
- Что такое, опять все сначала?
- Вовсе нет. Как только вы это признаете, мы закончим.
- Сколько можно повторять, чтобы вы поняли, наконец? Признание без
доказательств равносильно догме. Пусть вы марсианин, но вы же не бог,
какой вам смысл навязывать мне веру в вас? Если вы действительно
марсианин, то должны, по-видимому, располагать какими-то доказательствами,
подтверждающими это. Тогда прежде чем всячески порицать меня, вы, может
быть, предъявите мне свои доказательства?
- Но ведь это невозможно. Аксиомы не требуют доказательств, об этом
говорится даже в учебнике по элементарной геометрии. Доказывать можно лишь
отношения между фактами, а доказательство самих фактов сводится к
утверждению, что собака есть собака. И не говорите мне, пожалуйста,
"сколько можно повторять". Называете себя гуманистом, а сами так
обращаетесь со слабым человеком.
- Ну, хорошо, что же я должен сделать?
- Я бы хотел, чтобы вы поверили. Поверили по-настоящему. Сказать просто
"верю" может всякий. Это пустая отговорка, и со мной это не пройдет. Кто
здесь говорил, что Колумб не смог бы открыть Америку, если бы не верил в
ее существование? Вы, сэнсэй!
- Я вовсе не это говорил. Здесь совершенно иной нюанс... Впрочем,
ладно... Понятно. Я теперь решил, что верю. - Если не поверить, этот обмен
словесами будет продолжаться до бесконечности, словно качание маятника. -
Да, я поверил. Вы - марсианин.
- Благодарю вас, - произнес он с напыщенным достоинством, как актер в
дешевой мелодраме. - Длительные усилия принесли свои плоды. Мне наконец
удалось добиться успеха в равноправных переговорах с жителями Земли. От
имени всех марсиан выражаю вам глубочайшую признательность.
- Всех марсиан? Есть еще и другие?
- А вы как думали? Какая же раса может существовать, если она состоит
только из одного индивидуума? Однако простите... Да, коль скоро вы
поверили, я вправе, естественно, рассчитывать на ваше сотрудничество...
Будьте добры, не откажитесь напоследок подвергнуться маленькому тесту.
- Тесту?
- Видите ли, мне бы хотелось получить от вас доказательство, что вы
действительно поверили. Конкретное доказательство тому, что это не просто
отговорка, как раньше, чтобы отвязаться от свихнувшегося собеседника. Не
беспокойтесь, это не будет зловещее предложение ткнуть меня ножом. Можно
начинать?.. Нет-нет, сэнсэй, оставайтесь там, где стоите...
Произнеся эти слова, он занял место между окном и дверью по другую
сторону стола, выпрямился, медленно выставил вперед левую ногу, энергично
отвел назад правое плечо, а затем подбросил в воздух и ловко поймал за
лезвие нож. Держа нож над плечом, он принял классическую стойку метателя.
- Это что же? - изумился я. - Опять нож?
- Да, с ножом мне привычнее всего. Объясняю правила. Я считаю вслух до
десяти и при слове "десять" бросаю нож. Куда я его брошу, сказать не могу.
Может быть, в вас, сэнсэй, может быть, куда-нибудь еще. Об этом вам
предоставляется судить самому. Далее. Пока я считаю, я не бросаю ножа, а
вы, сэнсэй, вольны предпринять все, что вам угодно.
Что бы вы ни сделали, ни возражать, ни противиться я не буду. Вам все
понятно? По-моему, правила очень ясные и простые.
- Не понимаю. Зачем все это нужно?
- Вам предоставляется решать, сэнсэй. Кто я такой? Марсианин или
помешанный, вообразивший себя марсианином? От этого зависит, куда я брошу
нож... Если я марсианин, то внешнее сходство с человеком не обязательно
предполагает сходство духовное... Тогда не исключено, что такие понятия,
как гуманизм, для меня чужды и что я носитель совершенно иной идеологии...
Впрочем, пятьдесят шансов из ста за то, что идеология у меня более
гуманная, нежели у землян... Если же я сумасшедший, то опять-таки могу
быть либо сторонником, либо противником насилия, смотря по тому, как я
представляю себе идеологию марсиан...
- Но это означает, что я решительно не могу судить об этом.
- Да, если ставить вопрос так просто, то ни к какому выводу, пожалуй,
не придешь.
- Разрешите маленькую справочку. Сами-то вы что думаете о марсианах?
- А ничего не думаю, ведь я же марсианин.
- Но это абсурд! - Я больше не пытался скрыть волнение, мне все стало
безразлично. - Страшно сложный вопрос, дайте мне на размышление хотя бы
дня три...
- Если вы не уверены в себе, то можете, пока я считаю, выбежать вон,
наброситься на меня, принять меры к самообороне.
- И что тогда? Вы вот сказали, что противиться не будете, но как я могу
быть в этом уверен?.. Дайте мне еще хоть какой-нибудь намек!
- Вы должны продемонстрировать силу своего суждения, сэнсэй.
Если вы были по отношению ко мне вполне добросовестны, бояться вам
нечего. Итак, я начинаю. Приготовились... Раз... два... три...
Где же эта женщина, которая должна прийти за ним? Тридцать минут прошло
наверняка. Это была моя последняя надежда, и я бросил взгляд на часы. Часы
показывали, что прошло двадцать пять минут. Только секундная стрелка
мчалась, как бешеная, и путала мои мысли.
- Три... четыре... пять...
Пальцы гостя все крепче сжимают холодное лезвие. Я ощущал их, как свои
собственные пальцы. Думать было некогда, оставалось положиться на
внутренний импульс. - Пять... шесть... семь...
-9-
Импульс... Это не мысль, это мистификация, в ней нет ничего серьезного.
Судороги раздавленного паука тоже называются каким-то импульсом. И
существует, несомненно, импульс, подсказывающий:
