турбины. Корабль чуть задрожал, а потом рванулся вперед и мы выскользнули
из-под бака-дирижабля. По мере того, как турбины набирали рабочую
скорость, давление усиливалось. Эрик выдавал все, что мог. Это причинило
бы неудобства даже без металлического скафандра. Со скафандром это было
пыткой. Кресло мое от него загорелось, но я не мог набрать достаточно
воздуху, чтобы это сказать. Мы мчались почти вертикально вверх.
Мы двигались уже двадцать минут, когда корабль вдруг дернулся, как
гальванизированная лягушка.
- Турбина отключилась, - спокойно сообщил Эрик. - Пойду на другой. -
Корабль вильнул - отстрелилась выбывшая из строя турбина. Теперь он летел,
как подраненный пингвин, но продолжал ускоряться.
Одна минута... две...
Заглохла вторая турбина. Словно мы въехали в патоку. Эрик отстрелил
турбину и давление прекратилось. Я смог говорить.
- Эрик.
- Что?
- Нет ли валерьянки?
- Что? А, понимаю. Скафандр жмет?
- Конечно.
- Живи так. Дым спустим попозже. Я собираюсь немного попарить в этой
гуще, но когда я включу ракету, это будет страшно. Без пощады.
- Нам удастся выбраться?
- По-моему, да. Мы близки к тому.
Сначала ледяным холодом влилось в душу облегчение. Потом гнев.
- Больше нигде нет необъяснимого онемения? - спросил я.
- Нет. А что?
- Если появится, ты проверишь и скажешь мне, идет?
- У тебя что-то есть на уме?
- Забудь. - Я больше не сердился.
- Черт меня возьми, если забуду. Ты же отлично знаешь, что это были
механические неполадки, болван. Ты же сам их починил!
- Нет. Я тебя убедил, что я должен их починить. Надо было, чтоб ты
поверил - турбины должны опять заработать. Я тебя вылечил, сотворив чудо,
Эрик. Просто я надеюсь, что мне не придется выдумывать для тебя все новые
плацебо на обратном пути.
- Ты так считал и все-таки вышел на крыло на высоте шестнадцати миль?
- В механизмах Эрика что-то хрюкнуло. - У тебя желудок вместо мозгов,
Коротышка.
Я не ответил.
- Ставлю пять тысяч, что неисправность была механическая. Пусть
решают механики после нашего приземления.
- Идет.
- Включаю ракету. Два, один...
Ракета включилась, вдавив меня в металлический скафандр. Дымные языки
пламени лизали кресло возле моих ушей, выписывая копотью черные узоры на
зеленом металлическом потолке, но застилающая мне взгляд розоватая дымка
не имела отношения к огню.
Человек в толстых очках развернул схему венерианского корабля и
потыкал коротким пальцем в хвостовую часть крыла.
- Вот примерно здесь, - сказал он. - Наружное давление сжало канал
провода как раз в такой степени, что провод больше не мог сгибаться. Он
вынужден был вести себя так, как если бы был жестким, понимаете? А потом,
когда металл расширился от тепла, вот эти контакты сместились и разошлись.
- Я полагаю, конструкция обоих крыльев одинакова?
Он посмотрел на меня с удивлением.
- Ну разумеется.
Я оставил в груде Эриковой почты чек на 5000 долларов и улетел на
самолете в Бразилию. Как он меня отыскал, мне никогда не узнать, но этим
утром пришла телеграмма:
ПОЧЕМУЧКА ВЕРНИСЬ Я ВСЕ ПРОСТИЛ МОЗГ ДОНОВАНА
Пожалуй, я так и сделаю.
ДЫРЯВЫЙ
Когда-нибудь Марс перестанет существовать.
Эндрю Лир говорит, что все начнется со внезапных толчков и кончится
очень быстро, всего через пару часов или, в крайнем случае, через день.
Пожалуй, он прав. Поскольку вина в этом будет только его. Но Лир говорит
еще, что пока до этого дойдет, могут пройти годы, а то и столетия.
Потому-то мы и остались. Лир и мы все. Остались исследовать базу
инопланетников, стараясь раскрыть их тайны, в то время как наша планета
постепенно выедается изнутри. Недурственная причина, чтобы человека мучили
кошмары!
Вообще-то, это Лир нашел базу инопланетян.
Мы дотащились до Марса: четырнадцать человек, запертых в отсеке
жизнеобеспечения - тесном шишковидном наросте на носу корабля под
названием "Персиваль Ловелл". Неспешно покружили по орбите, уточняя карты
планеты и отыскивая что-нибудь пропущенное летавшими в течение тридцати
лет "Маринерами".
Между прочим, прямой нашей задачей было нанесение на карту масконов.
Это концентраты масс, которых в свое время достаточно много нашли под
поверхностью лунных морей. Появлялись они в результате столкновений с
астероидами - огромными каменными обломками, падающими с неба и ударяющими
о поверхность планеты с энергией тысяч ядерных бомб. Марс на протяжении
четырех миллиардов лет не раз попадал в пояс астероидов. Поэтому здесь
масконов должно быть гораздо больше, и лучше выраженных, чем на Луне. Если
это так, то они обязательно должны были влиять на орбиту нашего корабля.
Эндрю Лир трудился без отдыха, внимательно следя за дрожащими
стрелками самописцев на регистрирующей ленте. Вокруг "Персиваля Ловелла"
летал зонд с аппаратурой. В его тонком корпусе скрывался простой прибор -
уравновешенный двуплечий рычаг, Челночный Детектор Массы, дрожание
которого и регистрировали самописцы на борту "Персиваля".
В одном месте самописцы начали чертить странную кривую. Кто-нибудь
другой не обратил бы на это внимания и просто подрегулировал бы прибор,
чтобы ее убрать. Но Эндрю Лир заинтересовался. Он подумал немного и
приказал зонду задержаться над этим местом. На ленте возникла обычная
зеленая синусоида. Лир сорвался со стула и бегом бросился к капитану
Шильдеру.
Бегом? Скорее, это походило на "вплавь". Лир подтягивался, хватаясь
за поручни, отталкивался ногами, а потом вытянутыми вперед руками резко
тормозил. Когда человек спешит, такой способ передвижения ни к черту не
годится. К тому же нельзя забывать, что Лир был сорокалетним астрофизиком,
который в своей жизни очень мало занимался работой, требующей значительных
физических усилий.
Добравшись, наконец, до отсека управления, он был настолько измучен,
что не мог выдавить из себя ни звука.
Шильдер, выглядевший чуть ли не геркулесом, терпеливо ждал, глядя на
ученого со снисходительностью сильного человека, пока тот хватал ртом
воздух. Он уже давно считал астрофизика чудиком. И теперь слова Лира
только подтвердили его предположения.
- Сигналы, посланные гравитационным лучом? Доктор Лир, попрошу не
забивать мне голову вашими дурацкими домыслами. Я занят. Точнее, все мы
заняты.
Некоторые мысли Лира были занятными. "Генераторы гравитации, черные
дыры". Он считал, что нужно искать сферы Дайсона - звезды, окруженные
искусственной оболочкой. Он говорил, что масса и инерция - это две
совершенно разные вещи, что можно найти способ устранить инерцию и это
приведет к тому, что корабли начнут двигаться со скоростью света. Он был
мечтателем с широко раскрытыми глазами и, как каждый мечтатель, имел
склонность частенько уклоняться от темы.
- Вы не понимаете, - сказал он Шильдеру. - Гравитационное излучение
очень трудно перекрыть электромагнитными волнами. А модулированные
гравитационные волны очень легко обнаружить. Развитые галактические
цивилизации могли бы вступить в контакт именно на гравитационных волнах.
Некоторые из них могли бы даже моделировать пульсары - изменяя вращение
нейтронных звезд. Кстати, именно из-за этого и провалился проект "Озз" -
искали ведь сигналы только в электромагнитном спектре.
- Хорошо объясняете! - рассмеялся Шильдер. - Допустим, что ваши
приятели пользуются нейтронными звездами для пересылки информации. Но как
это нас касается?
- Но, извините меня, а это? - Лир протянул ленту из регистратора,
оторванную минуту назад. - Я считаю, что мы должны садиться только в том
месте, где это было зарегистрировано.
- Но вы же знаете, что мы должны садиться в районе другого моря.
Посадочный модуль уже готов и только ждет отправки. Доктор Лир, мы
потратили четыре дня на составление подробной карты этого моря. Он
плоский. Имеет зелено-бронзовую окраску. Через месяц, когда наступит
весна, вы убедитесь, что это мхи и ни что иное.
Лир держал ленту перед собой, как щит.
- Сэр, прошу вас сделать еще хотя бы один оборот.
Шильдер широко улыбнулся и благосклонно кивнул. Может, его убедили
синусоиды на ленте, а может и нет. Возможно, он не хотел обижать Лира
перед экипажем. Как бы там ни было, во время полета над тем же местом было
обнаружено маленькое круглое сооружение. А Лиров указатель масс снова
начертил синусоиду.
Инопланетян не было. На протяжении нескольких первых месяцев мы
каждую минуту ждали их возвращения. Аппаратура базы работала исправно и
без ошибок, работала с таким совершенством, будто ее хозяева вышли на
минуту и вот-вот должны вернуться. Сама база походила на высокий, в два
этажа противень, перевернутый вверх дном и окон не имела. Наполняющий ее
воздух был пригоден для дыхания и напоминал по составу земной на высоте
около трех миль, правда, кислорода было немного больше. Атмосфера Марса
была более разреженной и ядовитой. Следовательно, они прилетели с какой-то
другой планеты.
Стены выглядели грубыми, наклонялись вовнутрь и поддерживались
внутренним давлением. Довольно низкий потолок тоже удерживался давлением
воздуха. Внешне потолок, как и стены, казался сделанным из расплавленной
марсианской пыли. Оборудование работало, осветители горели красным огнем,
внутри поддерживалась постоянная температура в десять градусов Цельсия.
Почти неделю мы не могли найти выключателей, скрытых за рифлеными плитками
стен. Климатическая установка, пока мы не научились ею управлять, посылала
нам порывистые ветры. Из того, что они оставили, мы могли делать выводы и
обсуждать их.
Вероятнее всего, они прилетели с планеты немного меньшей, чем Земля,
вращающейся на небольшом расстоянии вокруг красного карлика. Находясь
настолько близко, чтобы получать достаточное количество тепла, их планета
должна была купаться освещенным полушарием в красном свете и бешеных
ветрах, рождающихся на границе дня и ночи. Им, очевидно, было неизвестно
желание уединения. Единственными дверьми на базе были двери шлюза. Второй
этаж отделялся от первого шестиугольной металлической решеткой, так что
находящиеся сверху не были скрыты от взглядов пребывавших внизу. Спальня
представляла собой натянутый от стены к стене пластмассовый мешок,
наполненный ртутью. Все помещения были очень тесными и плотно
заставленными аппаратурой и мебелью. Причем стояло все это настолько
близко друг к другу, что случись тревога, обитатели станции вынуждены были
бы поотбивать себе колени и локти, буде таковые у них имелись. Потолки на
обоих этажах нависали так низко, что вынуждали нас ходить пригнувшись.
Инопланетники были ниже людей, но их лавки прекрасно нам подходили.
Мыслили, однако, они, конечно, иначе - их психика не требовала большого
жизненного пространства.
Жить на корабле уже опротивело, а существование на базе пришельцев
вызывало постоянное чувство клаустрофобии. Иногда искры хватало, чтобы
человек перестал собой владеть.
Двое из нас не смогли приспособиться к создавшейся ситуации.
Лир и Шильдер были словно выходцы с разных планет. Для Шильдера
система была обязательной. Он не принимал во внимание никакие протесты.
Именно Шильдер ввел во время долгого перелета многочасовые занятия
гимнастикой и никому не позволял их пропускать. А мы даже и не пытались.
Ну и отлично. Эти упражнения поддерживали в нас жизнь. Это была не та
гимнастика, которой мы все занимаемся при нормальном тяготении чтобы
