него, похоже, тайник или склад, черт его знает. Он оттуда какие-то ящики
таскает в свой голубой пикап "Жигуленок".
- Что за ящики?
- Не знаю. Там близко не подойдешь, народ все время крутится,
железнодорожники, это же сортировочная. Но я что-нибудь придумаю.
- Только пусть его не трогают, не спугнут, - говорю я. - А что у тебя
с девочкой, со Смагиной?
- Представь себе, эти архаровцы потеряли ее в ГУМе! Но я приказал
директору ГУМа выбросить в продажу что-нибудь импортное для женщин и дать
объявление по радио. Ты бы видел, что там сейчас творится в 57 секции!
Дают французское нижнее белье и тени для век. Очередь в шестьсот человек!
Но наша Леночка молодец - стоит четыреста третьей. Пришла, как лунатик, но
стоит.
- Снова не потеряешь?
- Что ты! За ней в очереди четыре топтуна, уж теперь на потеряют, я
им головы оторву! Приезжай, решим, что делать дальше - дать ей купить
французские трусики или нет.
- Хорошо. Еду.
Конечно, был соблазн по дороге на Петровку тормознуть возле ГУМа и
самому посмотреть на эту Леночку Смагину. Но некогда, не до того сейчас, и
мы прямиком направляемся к Петровке, в дежурную часть Главного Управления
внутренних дел Москвы. Здесь нас ждет Светлов.
13 часов 40 минут
Дежурная часть московской милиции и, следовательно, МУРа находится в
трехэтажном здании, расположенном в тылу знаменитой Петровки, 38. Мало кто
знает, что этот упрятанный в Средне-Каретном переулке дом, бывший когда-то
флигелем старинного особняка, - теперь штаб текущей оперативной работы
всей московской милиции.
На первом этаже - комнаты отдыха дежурных следователей, проводников
розыскных собак и других специалистов, сутками дежурящих "по городу". В
ожидании приказа: "Дежурный следователь, на выезд!" - здесь можно и
прикорнуть, и поиграть в шахматы и в карты. Впрочем, особенно не
отдохнешь, в Москве ежеминутно что-то где-то происходит. Кто-то режет
жену, кто-то попадает под машину, где-то грабят сберкассу, - и поэтому на
первом этаже дежурной части московской милиции динамик внутреннего радио
не отдыхает:
- Дежурный следователь, на выезд!
Новенькие милицейские "Волги" и импортные полицейские "Мерседесы",
оборудованные по последнему слову криминально-розыскной техники, мчатся по
Москве к месту происшествия, включив слепящие фары и воющие сирены...
Но главные службы Дежурной части, ее, так сказать, мозг, - на втором
этаже. Здесь - Дежурный по городу, Дежурный по МУРу, их заместители и
офицеры оперативной службы. В их распоряжении - светящаяся во всю стену
карта Москвы, и на электронных пультах такие же, только поменьше, карты
районов Москвы, и здесь же все средства коммуникаций - телефоны,
телевизоры, радио. Сюда стекается со всех концов Москвы вся срочная
информация о жизни столицы, и это отсюда вызывают дежурящих внизу
специалистов и отправляют их на места происшествий. Здесь же, на втором
этаже, дежурят укомплектованные бригады тайного сыска: топтуны, сыщики,
артисты незаметной слежки за "объектом". Дежурными по городу и МУРу обычно
назначаются оперативники и их заместители - ребята ранга и калибра
Светлова, и вся их работа могла бы быть слаженной и подчас даже
творческой, если бы не стоящий во главе Дежурной части начальник -
полковник внутренней службы Шубейко, круглый дурак, разжалованный
партийный стукач, бывший крупный армейский политработник...
Наша машина сворачивает в Средне-Каретный переулок, караульный
старшина услужливо открывает металлические ворота, и мы вкатываемся во
двор, где на лавочке у курилки, как обычно, толкутся дежурные офицеры,
проводники собак и прочие балагуры, способные все двадцать четыре часа
своего дежурства трепаться о невиданных изнасилованиях, убийствах на почве
ревности и т.д. Вот и сейчас, проходя мимо них в дежурную часть, я услышал
стереотипное:
- Сначала изнасиловали, а потом загнали ей туда бутылку из-под
шампанского, вот гадом буду!..
Направляясь к лестнице на второй этаж, натыкаюсь на парня с
удивительно знакомым лицом. Напрягаю память, чтоб вспомнить, где же я его
видел, и вдруг вспоминаю - да это же Белкин! Тот самый Белкин, которого я
ищу! Между тем этот Белкин, как ни в чем не бывало, спокойно идет себе к
выходу из дежурной части... Я уже было повернулся догнать его, но в этот
момент рядом открылась дверь, насмешливый голос сказал:
- Товарищ Шамраев, это не Белкин. Очень похож, но не он.
Я повернулся. Пшеничный продолжал, улыбаясь:
- Его уже третий раз сегодня привозят. Пришлось выдать ему справку,
что он не Белкин. Да не смотрите вы так - это не он. У меня сегодня было
одиннадцать Гридасовых и шесть Акеевых. Сейчас еще троих привезут, только
что звонили. Правда, с "Акеевыми" проще, я тут вызвал Синицына - помните,
свидетель-рисовальщик с Курского вокзала? Он у меня по Акееву лучший
специалист. Жаль, что он остальных участников похищения не помнит...
Я разглядываю Пшеничного. За эти четыре дня с ним произошли
значительные изменения. Из усталого, замотанного и даже изнуренного
будничной работой следователя районной прокуратуры он превратился в
спокойного, уверенного в себе и знающего себе цену работника. Голубые
глаза внимательны, но без этого внутреннего русского надрыва и отчаяния,
воротник белой рубашки выпущен поверх пиджака, и все - чистое, аккуратное,
выглаженное, сразу видно, что работа в Прокуратуре СССР для него событие.
Интересно, есть ли у него жена, дети? Четверо суток работаем по одному
делу, а бутылки пива вместе не выпили, нехорошо это, не по-русски. Я
смотрю на часы:
- Минут через двадцать, Валя, здесь будет Айна Силиня. Предъявите ей
всех фигурантов - Акеева, Гридасова, Долго-Сабурова. На двоих из них мы
сейчас выходим. Если она их опознает, наше дело почти в шляпе, тьфу, тьфу,
тьфу! - я и суеверно стучу костяшками пальцев по косяку деревянной двери.
Потом спрашиваю:
- У вас подготовлены фототаблицы для предъявления на опознание?
- Игорь Иосифович! - укоризненно отвечает Пшеничный, и я понимаю, что
вопрос был излишним, даже нетактичным. По закону необходимо предъявлять
свидетелю для опознания не одного человека и даже не одну фотографию, а
ряд лиц или фотографий одновременно, не менее трех, чтобы не оказывать на
свидетеля давление. Иначе в суде подобное опознание не будет принято как
доказательство, что случается нередко из-за неграмотности следствия. Но
Пшеничный, конечно, не новичок.
- Хорошо, Валентин. Вот директор вагона-ресторана, пусть он посидит у
вас, ему на второй этаж нельзя. Светлов в каком зале?
- В третьем, Игорь Иосифович...
Оставляю Ираклия Голуба Пшеничному, а сам с Марьямовым поднимаюсь на
второй этаж. Здесь сегодня большое оживление. Похоже, что помимо нашей
группы работают еще несколько, и первые восемь комнат превращены просто в
гримерную, словно в театре на Таганке или в "Современнике". Большая группа
оперативников уже переодета в старшие чины авиации, в бородатых северных
геологов, морских офицеров, и я с удивлением слышу из соседней двери
знакомый голос моего приятеля Бакланова:
- Потрясающе! Летчики, геологи, моряки, а все в одинаковых в казенных
милицейских ботинках. Называется - законспирировались!
Заглядываю в эту комнату. Увидев мое удивленное лицо, Бакланыч
говорит:
- Привет! Беру картежную мафию. Обыгрывают, понимаешь, наших
доблестных офицеров, приезжающих после службы за границей. Чуть ли не в
Бресте накалывают жертву и потрошат до Москвы. Но ничего, мы им подставим
сейчас несколько богатых клиентов. А как у тебя?
- Я буду в третьем зале, заглядывай.
В третьем зале у светящейся карты центра Москвы сразу нахожу живую,
неусидчивую фигуру Марата Светлова и слышу одновременно два голоса двух
оперативных групп:
- Товарищ подполковник! Объект по-прежнему стоит в очереди. Но
директор ГУМа говорит, что этих французских лифчиков еще на пять минут
торговли.
- Внимание, товарищ подполковник! Объект "племянник" остановил машину
на углу площади Лермонтова и Каланчевской. Побежал к свободному
телефону-автомату.
Светлов мгновенно повернулся к помощнику:
- Угол Лермонтова и Каланчевской. Какой номер у телефона-автомата?
На малом экране замелькала серия таблиц и тут же возникла карта
скрещения площади Лермонтова и Каланчевской. Здесь, на карте, отчетливо
видны каждый подъезд, вывески магазинов и будка телефона-автомата на углу,
и тут же значился номер этого телефона - 754-214. В ту же секунду помощник
по спецсвязи приказал секретному отделу Центрального телефонного узла на
Зубовской площади:
- Телефон 754-214 - на магнитную запись и нам на прослушивание.
А еще через мгновение мы уже слышим взволнованный голос
Долго-Сабурова:
- Алло! Толик! Это Герман. Тебе товар нужен?
- А что сегодня - пятница? - спросил его второй голос.
- Сегодня не пятница, сегодня четверг. Но я завтра занят. Сколько
возьмешь?
- Ну-у, грамм двести... У меня сегодня капусты нет. Если бы завтра...
- А сколько у тебя есть? Учти, сегодня отдам со скидкой.
- Два рубля, ну, три максимум...
На сленге московских дельцов это значит 2-3 тысячи рублей. Между тем
по второму каналу Зубовский телефонный узел уже доложил:
- Абонент говорит с пивным баром "Жигули" на Новом Арбате.
Тем временем "абонент" уже набрал еще один номер, и мы опять слышим
его нетерпеливый голос:
- Роберт, это Герман.
- А-а, здорово! Что-нибудь случилось?
- Нет. С чего ты решил?
- Ну, сегодня же не пятница.
- Знаю, потому и звоню. Я к тебе заскочу с товаром. Ты будешь?
- А куда ж я денусь? Заваливай, очень хорошо, я как раз пустой...
Гудки отбоя и доклад технарей с Зубовской:
- Абонент говорил с шашлычной "Риони" на Старом Арбате.
И снова доклад группы сопровождения:
- Товарищ подполковник, он по карманам шарит, у него монеты
кончились, звонить нечем. Может, дать ему пару копеек?
- Отставить юмор! - командует Светлов. - Продолжайте наблюдение.
- А брать где будем? В "Жигулях"? С поличным?
- Брать не будем. Вот Шамраев привез "сервировку", кто будет ему
"стол накрывать"?
- Надо бы Ожерельева, он мастер, товарищ подполковник. Между прочим,
объект сел в свою машину, едет в сторону Арбата.
- Ожерельев сегодня уже "накрывал стол" для другого объекта. Я не
люблю, когда два раза, он же не Софи Лорен, чтобы два раза за день одну и
ту же роль играть, - говорит Светлов.
- Ну, тогда придется вам, товарищ подполковник.
- Хорошо, я подумаю. "ГУМ", вы меня слышите?
- Слышим, товарищ подполковник.
- Кончайте торговлю лифчиками, только не упустите объект. А то всех в
постовые разжалую, имейте в виду! - вслед за этим Светлов повернулся ко
мне, ввел в курс дел:
- Значит, так. У "племянника" на Каланчевке был склад наркотиков.
Очень удобно - в старом вагоне без колес, знаешь, которые прямо на земле
стоят. И там среди всякого хлама и ветоши - ящики, коробки с морфием.
Почему он решил этот тайник ликвидировать именно сегодня - еще не знаю,
похоже, мы его спугнули нашими обысками. Короче, он со всем этим грузом
ринулся на Лермонтовскую, в аптечный склад. А там его обэхээсники чуть не
прихватили. Я их еле-еле опередил. Там твоя Маленина начала сплошную
ревизию, весь склад закрыт. Обэхээсники кишмя кишат. Пришлось у самой
проходной подсунуть этому "племяннику" "уборщицу". Она ему шепнула про
ревизию. Вот теперь он мечется по Москве, чтобы сбыть с рук товар. Между
