Гумберт Гумберт, новоиспеченный американский гражданин довольно
темного европейского происхождения, не предпринял никаких шагов
к тому, чтобы стать законным опекуном девочки (двенадцати лет и
семи месяцев от роду), оставшейся после его покойной жены.
Посмею ли предпринять эти шаги? Я не мог совладать с дрожью,
когда случалось мне представить себе наготу свою, теснимую
таинственными статутами в беспощадно резком свете свода
гражданских законов.
Мой план был чудом первобытного искусства: я решил, что
махну в лагерь "Ку", скажу Лолите, что ее мать собираются
подвергнуть серьезной операции в несуществующей больнице и затем
буду кочевать с моей сонной нимфеткой из одной гостиницы в
другую, пока мать будет медленно, но верно поправляться и
наконец умрет. Но по пути в лагерь я почувствовал нарастающее
беспокойство. Меня угнетала мысль, что ее может уже не оказаться
там или что найду вместо беспечной Лолиты испуганную сиротку,
требующую с плачем присутствия каких-то близких друзей семьи.
Чету Фарло, слава Богу, она едва знала, но не могло ли быть
других, мне неизвестных лиц? В конце концов, я решил устроить
тот междугородный разговор, который я недавно так удачно
симулировал. Шел сильный дождь, когда я остановился у панели в
загаженном ненастием предместии Паркинггона, как раз не доезжая
разъезда, одна ветвь которого шла в обход города и вела к шоссе,
пересекающему гряду холмов по направлению к Озеру Клаймакс и
лагерю "Ку". Выключив мотор, я не меньше минуты просидел в
автомобиле, собираясь с духом и глядя на дождь, на залитую
панель, на гидрант, представляющий собой безобразную тумбу,
покрытую толстым слоем красной и серебряной краски, протянувшую
красные культяпки, чтобы их мог отлакировать дождь, который, как
стилизованная кровь, стекал по ее геральдическим цепям. Не
мудрено, что запрещается автомобилям стоять подле этих страшных
маленьких калек. Я пустил опять мотор и подъехал к телефонной
будке. Когда наконец последняя из нужных монет со звяком
провалилась, позволив другому голосу отозваться на мой, я
получил сюрприз.
Шерли Хольмс, начальница лагеря, сообщила мне, что в
понедельник (нынче была среда) моя Долли ушла со своей группой
на экскурсию в горы и вернется только к ночи. Она предложила мне
приехать на следующий день. Спросила, не случилось ли чего? Не
входя в подробности, я ответил, что мою жену перевезли в
клинику, что ее положение серьезное, что девочке не нужно
говорить, что оно серьезное, но что она должна быть готова ехать
со мной завтра днем. Наши голоса распростились под взрыв
горячего благожелательства, и вследствие какого-то оригинального
изъяна в механизме, все мои монеты вывалились обратно из
автомата с тем бряцанием, которое сопровождает крупный выигрыш
на игральных машинах в Неваде. Это меня рассмешило, несмотря на
досадную необходимость отсрочить счастье. Спрашивается, не было
ли это внезапное выделение, это судорожное возвращение денег
какимто образом связано в уме у Мак-Фатума с тем, что я выдумал
экскурсию, прежде чем узнать о ней?
Что дальше? Я свернул в торговый район Паркинггона и
остаток дня (погода прояснилась, весь город отливал стеклянным
блеском) посвятил приобретению прелестных обнов для Ло. Господи,
на какие прихотливые покупки толкнула Гумберта свойственная ему
в эти дни слабость к клетчатым тканям, ярким ситцам, оборкам,
пышным коротким рукавчикам, мягкой плиссировке, платьицам, тесно
прилегающим наверху и очень широким внизу!
Полюбил я Лолиту, как Вирджинию - По,
И как Данте - свою Беатриче;
Закружились девчонки, раздувая юбчонки:
Панталончики - верх неприличия!
Ласковые голоса спрашивали меня, что именно я желал бы
видеть? Купальные костюмы? Они у нас имеются во всех тонах:
розовая греза, матовый аквамарин, лиловая головка, красный
тюльпан, черный кан-кан, Как насчет пляжных вещей? А чехлы? Не
нужно чехлов. Мы с Ло всегда их терпеть не могли.
Одним из руководств в этом деле послужила мне
антропометрическая запись, сделанная ее матерью в день, когда
исполнилось Л. 12 лет (читатель помнит, я думаю, книгу "Знай
своего ребенка"). У меня было впечатление, что, движимая
смутными побуждениями зависти и антипатией, Шарлотта прибавила
где лишний дюйм, где лишний фунт; но так как нимфетка,
несомненно, подросла за последние семь месяцев, я считал, что в
общем могу положиться на эти последние январские измерения: в
бедрах - двадцать девять дюймов; объем ляжки (под самым началом
ягодицы) - семнадцать; объем икры и окружность шеи - одинадцать;
объем груди - двадцать семь; объем руки выше локтя - восемь;
талия - двадцать три; рост - пятьдесят семь; вес - семьдесят
восемь американских фунтов; строение - удлиненное; КУР
(коэффициент умственного развития) - сто двадцать один;
червовидный отросток - не вырезан (слава Богу).
Помимо этих измерений, я, конечно, видел перед собой Лолиту
с близкой к галлюцинации ясностью; и так как у меня не
переставало гореть лелеемое место у грудной кости, там, где ее
шелковистая макушка раза два дошла до уровня моего сердца, и так
как я не расставался с ощущением ее теплой тяжести на моих
коленях (вследствие чего я всегда "носил" Лолиту, как женщина
"носит" ребенка), я не удивился, когда в дальнейшем выяснилось,
что мои вычисления более или менее правильны. К тому же, я
недавно изучил каталог летних нарядов, что позволило мне
выбирать с видом знатока разные миленькие вещи: спортивную
обувь, тапочки, туфельки из мятой лайки для мятых девочек и
прочее. Накрашенная продавщица в черном, которая помогала мне
удовлетворить все эти острые потребности, превращала
родительскую науку и точное описание размера в коммерческий
эвфемизм "меньше среднего". Другая, постарше, в белом платье, с
театральным гримом, казалась несколько потрясенной моими
широкими познаниями в области мод для младшего поколения;
думала, может быть, что сожительствую с цирковой карлицей;
посему, когда мне показали юбочку с двумя "пикантными"
карманчиками спереди, я нарочно поставил наивный мужской вопрос
и был вознагражден улыбками и демонстрацией того, как сзади
действовала застежка-молния. Мне тоже доставили много
удовольствия всякие трусики и плавки, в которых призраки
миниатюрных Лолит егозили, плюхались, ездили на задочках по
всему прилавку. Мы закончили сделку на двух скромных бумажных
пижамах с круглым воротом фасона "ученик мясника". Мясника
Гумберта.
Есть что-то мифическое, колдовское в этих больших
магазинах, где, если верить объявлениям, конторская девица может
одеться на все случаи дня - от утреннего прихода На службу до
вечернего выхода с кавалером - и где ее сестренка может
полюбоваться шерстяным свитером, мечтая о том дне, когда она,
надев его в школу, заставит биться сердца отсталых гимназистов.
Пластиковые манекены в натуральный рост, изображавшие курносых
детей с бежевыми, оливковыми, буро-веснущатыми личиками фавнят,
наплывали на меня со всех сторон. Я вдруг заметил, что я
единственный покупатель в этом довольно таинственном месте, где
я передвигался, как рыба в зеленоватом аквариуме. Я чуял, что
странные мысли возникают в уме у томных барышень, сопровождающих
меня от прилавка к прилавку, от подводной скалы до заросли
морских растений, и отбираемые мною кушачки и браслетики падали,
казалось, из русалочьих рук в прозрачную воду. Наконец я купил
изящный чемодан, велел сложить в него мои покупки и отправился в
ближайшую харчевню, весьма довольный проведенным днем.
Каким-то образом в связи с этим тихим поэтическим миром
изысканных товаров мне вспомнился отель с соблазнительным
названием: "Привал Зачарованных Охотников", который упомянула
Шарлотта незадолго до моего раскрепощения. Из путеводителя я
выяснил, что он находится в Брайсланде - уединенном городке в
четырех часах езды от Лолитиного лагеря. Я мог бы позвонить, но
боясь, что потеряю власть над голосом и разражусь жеманным
кваканием на ломаном английском языке, я решил заказать на
будущую ночь по телеграфу комнату с двумя постелями. Каким я был
неловким, неуверенным, смешным сказочным принцем! Как посмеются
надо мной некоторые из моих читателей, узнав о моих затруднениях
в составлении телеграммы! Что сказать: Гумберт и дочь? Гумбург с
маленькой дочкой? Гомберг и малолетняя девочка? Гомбург и его
дитя? Смешная ошибка, в конце концов оказавшаяся в телеграмме -
эта буква "г" в конце имени - осталась как бы телепатическим
отголоском моих колебаний.
А затем, в бархатном мраке летней ночи, мои мечтания над
припасенным мной приворотным зельем. О, скупой Гамбург! Не был
ли он сущим "зачарованным охотником" в эти минуты раздумья над
своей коробочкой с волшебной амуницией? Мог ли он позволить
себе, чтобы рассеять демонов бессонницы, самому испробовать одну
из этих аметистовых капсюль? Их было всего сорок - сорок ночей в
обществе хрупкого создания, спящего рядом с моим тугостучащим
сердцем... Мог ли я в поисках сна лишить самого себя одной такой
ночи? Разумеется, нет! Слишком была драгоценна каждая из этих
лилипутовых слив, каждый микроскопический планетарий с его живой
россыпью звезд. 0, дайте мне хоть разок посентиментальничать! Я
так устал быть циником!
26
Меня не отпускает головная боль в тусклом воздухе этой
склепоподобной темницы, но я не сдамся. Написал уже свыше ста
страниц, а ни до чего еще не договорился. Мой календарь начинает
путаться. Я поехал за ней этак в середине августа 1947-го года.
Нет, кажется, больше не могу. Сердце, голова - словом, все
плохо. Лолита, Лолита, Лолита, Лолита, Лолита, Лолита, Лолита,
Лолита. Повторяй это имя, наборщик, пока не кончится страница.
27
Все еще в Паркинггоне. С трудом удалось уснуть на часок.
Проснулся от бессмысленного и ужасно изнурительного соития с
маленьким мохнатым, совершенно мне незнакомым гермафродитом. К
тому времени было шесть часов утра, и мне вдруг пришло на ум,
что, пожалуй, недурно приехать в лагерь раньше, чем условлено.
Мне оставалось еще около ста миль езды, а потом предстояло
добираться до Туманных Гор и Брайсланда. Если я сказал, что
приеду за Долли в середине дня, то лишь потому, что мое
нетерпеливое воображение требовало скорейшего наступления
милосердной ночи; но теперь мне стали мерещиться всякие
осложнения и я весь трясся от мысли, что за время отсрочки она
может вдруг взять да и позвонить в Рамздэль. Однако, когда в
девять тридцать утра я попытался завести мотор, оказалось, что
батарея приказала долго жить, и был полдень, когда наконец я
покинул Паркинггон.
Я домчался до места своего назначения в половине третьего;
оставил автомобиль в сосновой роще, где хулиганского вида рыжий
мальчишка в зеленой рубашке занимался в мрачном одиночестве
старинной игрой - набрасыванием издалека подков на вбитый в
землю кол. Он молча указал мне на штукатурчатый домик, где
находилась контора лагеря; мне пришлось, замирая от волнения,
выслушивать в продолжение нескольких минут пронырливые
соболезнования лагерной начальницы, неряшливой, жизнью
потрепанной женщины с ржавого цвета волосами. Она сказала, что
Долли уложилась и готова ехать; что девочка знает о болезни
матери, но не знает, насколько это серьезно. Не хочет ли г-н
Гейз, т. е. г-н Гумберт, познакомиться с лагерными наставниками?
