наступила его очередь. Фарал, казалось, не имел возражений и, улыбнувшись,
признался:
- Я не воин, друг мой; я - боец.
- А разве есть разница?
- Конечно! Подумай сам: воин воюет, и он - рыцарь ли, простой солдат
- обязан подчиняться командирам. Обязан, понимаешь? А это значит, что ему
приходится не только защищаться, но и нападать, атаковать, рубить и колоть
кого прикажут, ибо это обычное дело на войне.
- А боец?
- Боец, само собой, бьется. Может воевать, а может заниматься совсем
другим делом... скажем, наняться в охранники или показывать свое искусство
народу на базарной площади. В отличие от воина, боец свободен, Конан... во
всяком случае, так я понимаю эту разницу.
Киммериец хмыкнул.
- На базарных площадях много не заработаешь, - заявил он. - Война -
другое дело, хотя стать солдатом и подчиняться приказам я бы не хотел...
Можно найти занятие и подоходнее - как у тех парней, что привезли тебя
сюда.
- Ты разумеешь - разбой? - спросил Фарал и, дождавшись кивка
киммерийца, вымолвил: - Грязный промысел!
- Это смотря у кого грабить, - не согласился Конан. - Если у путников
вроде тебя, то грязный, но можно ведь и к владыке Ашарату в сокровищницу
наведаться. Думаю, он-то не бедняк!
- Не бедняк, разумеется. Но видишь ли, дружище, мой Учитель, - Фарал
произнес это слово так, что стало ясно: речь идет об очень уважаемом
человеке, - мой Учитель запретил мне разбойничать. И мне нельзя ни на кого
нападать, только защищаться...
- Да ну? - синие глаза Конана распахнулись. - Защищаешься ты здорово!
- он махнул рукой назад, где на морском берегу остались шесть трупов. - А
если б напал, так перерезал бы всю банду на галере, а?
- Возможно. Только я никогда этого не сделаю. Я дал слово Учителю...
- Удивительное дело! - Киммериец покачал головой. - Этот твой
Учитель, видать, знатный мечник, а запрещает драться?
- Нет. Запрещает нападать первым - такое уж у него условие, иначе не
учит. Можно обороняться самому и защищать других, если они нуждаются в
помощи.
- Защищать других? - Конан в раздумье наморщил лоб, потом лицо его
прояснело. - А, понял! Твой Учитель готовит телохранителей! И продал тебя
какому-нибудь богачу в Шандарате! Может, самому владыке?
- Твои догадки близки к истине, - ухмыльнулся Фарал. - Правда,
Учитель меня не продавал, потому что я не виделся с ним уже лет шесть или
семь... Но меня послали - правда, не к Ашарату, местному повелителю, а к
другому человеку. - Тут улыбка сбежала с губ странника, и лицо его
омрачилось. Немного помолчав, он добавил: - В этом городе, понимаешь ли,
непорядок...
О шандаратских непорядках Конан слышал довольно много, все на той же
свалке к северо-западу от городских стен. Они его не тревожили - если не
считать платы, что взималась с путников у ворот Шандарата. Говорят, раньше
с пеших не брали ничего, с конных - мелкую серебряную монету, с купцов же
и торговцев - тридцатую часть товара. Но времена, увы, меняются, и теперь
даже пешие платили за вход серебром, а оборванцев и нищих в город вообще
не пускали. Для самых подозрительных имелось другое место - на Обглоданном
острове, что лежал в половине дня пути от городской гавани. О нем на
свалке ходили жуткие истории.
Дорога тем временем вильнула к востоку, огибая шандаратские
предместья, потом опять потянулась на юг. Теперь слева и справа можно было
заметить стоявшие в некотором отдалении лачуги и дома поприличней, но тоже
не слишком богатые. Конан пояснил спутнику, что восточнее, на самом
морском берегу, располагаются верфи, а за ними, ближе к тракту, которым
они сейчас шли, поселок местных корабелов. Он был довольно велик, и обитал
в нем рабочий люд самого разного пошиба: сразу у верфей селились
подрядчики и мастера побогаче, за ними - плотники и столяры, кузнецы и
резчики по дереву, а уж дальше - плетельщики канатов, подмастерья да
грузчики. Их хижины тянулись и за дорогу, до самой свалки, куда веками
вывозили из Шандарата отбросы и всякий ненужный хлам, так что расстояние
от врат верфи четко определяло статус каждого обитателя поселка. Те, что
жили в западной его части, промышляли уже на свалке, а не трудились на
верфях.
Путники миновали отходивший вправо Окружной тракт, потом еще
несколько перекрестков, где ответвлялись тропинки к верфям. Хотя полдень
давно миновал, но до вечера было далеко - самый разгар рабочего дня; по
этой причине Гирканская дорога, по которой они шли, выглядела почти
безлюдной. Она редко использовалась купцами, ибо торговля с Северной
Гирканией, землей заснеженной и скудной, больших богатств не сулила; даже
дерево на верфи везли с запада, со склонов Кезанкийских гор. Дорогу,
однако, поддерживали в приличном виде, поскольку она имела важное военное
назначение - раз в два-три года владыке Ашарату приходилось спешно
перебрасывать войска в степь, отбивая очередной набег гирканских орд.
Наконец, убив время за неспешной беседой, путники добрались до
северных городских ворот, и Фарал, словно так и полагалось, бросил стражам
две серебряные монеты - входную пошлину за себя и за Конана. Они прошли
под высокой каменной аркой, попав сразу на базарную площадь - однако, не
самую большую; в Шандарате, городе обширном и многолюдном, базаров и
торговых рядов было несколько.
- Пора бы нам и пообедать, - заметил Фарал. - Наверно, ты знаешь тут
какую-нибудь харчевню поприличнее?
Киммериец только развел руками.
- В поселке корабелов я бывал, и у верфей, и на свалке, но в городе -
первый раз.
- Ты, я вижу, не любопытен, - заметил странник.
- При чем здесь любопытство? У меня нечем было заплатить пошлину! -
проворчал Конан. - Да и одежда моя... - не закончив фразы, он только
махнул рукой.
- У тебя же приличная туника... и сапоги...
- Э! Я обзавелся ими недавно. Прежде было одно рванье.
Фарал окинул юношу с ног до головы пристальным взглядом, особо
задержавшись на сумке, и улыбнулся.
- Похоже, вчера к берегу пригнало еще один корабль, и ты содрал
одежонку с какого-то бедняги-морехода.
- Вроде того, - проворчал Конан, подумав, что это утверждение
недалеко от истины - ведь демона к нему и в самом деле принесло море.
Они пробирались вдоль длинных прилавков, заваленных рыбой; потом
пошли ряды с овощами, с фруктами, с яйцами, творогом, медом и свежим
хлебом. Тут же торговали лепешками, мясом, жареным на вертеле, острым
рыбным варевом, приправленным луком и специями. Голова у Конана
закружилась, в животе заурчало, но он держался рядом с аквилонцем,
который, будучи человеком опытным, ориентировался на более мощные и
устойчивые запахи. Протолкавшись сквозь шеренги покупателей и продавцов,
Фарал повлек юного варвара вдоль улицы, что ограничивала базарную площадь
с юга.
Тут находилось несколько заведений вполне пристойного вида, под
вывесками, украшенными прихотливой вязью туранских букв - "Приют
странника", "Свиная голова", "Башни Шандарата" и прочие в таком же духе,
как сказал Фарал; сам Конан на туранском - как и на прочих языках - читать
не умел. Из всех харчевен истекали упоительные ароматы, отовсюду
доносились звуки музыки и лязг сковородок, везде слышалось громкое
бульканье и стук глиняных кружек. Однако никого из этих кабачков не
выбрасывали, никому не резали глоток, не звенели сталью: судя по всему,
посетители развлекались мирно - едой, вином да игрой в кости.
- Сюда! - Фарал, подхватив Конана под локоть, направил его к ведущим
вниз ступеням, над которыми висела бронзовая рыба. Лестница заканчивалась
широким проемом, не меньше, чем в пять длин копья, занавешенным
бамбуковыми палочками, нанизанными на веревки. Преодолев эту колеблющуюся
и шуршащую преграду, путники очутились в обширном подвальчике, где
помещалось десятка два столов, одни побольше, другие поменьше. К большим
были приставлены лавки, к малым - тяжелые табуреты; справа на козлах
лежали бочки, слева, на огромном очаге, что-то булькало в котлах и шипело
на сковородках, распространяя вокруг соблазнительные запахи. Посетителей в
харчевне оказалось немного: неторопливо насыщались шесть или семь мужчин,
по виду - мелких торговцев; три солдата пили вино, лениво перебрасываясь
фразами; компания парней за дальним столом играла в кости.
Завидев новых посетителей, хозяин, суетившийся у бочек, мгновенно
подскочил к ним. Кланялся он исключительно Фаралу - видно, посчитал Конана
мальчишкой-слугой старшего из путников.
- Что угодно господину? Обед, вино, комнату, девочку?
- Все, кроме девочки, - заявил аквилонец, принюхиваясь. - Подашь нам
рыбную похлебку, мясо, тушенное с овощами, и вино получше... во-он на тот
стол, в углу. Комнату я сниму дней на десять для своего друга, - Фарал
положил руку на плечо киммерийца. - И я хочу, чтобы все это время он
столовался у тебя. Ясно?
- Ясно, мой господин, - содержатель таверны отвел глаза. - Но друг
твой молод, здоров и наверняка прожорлив...
- Этого хватит? - Фарал сунул хозяину пару золотых и направился к
приглянувшемуся ему столику.
- О, мой господин!..
Хозяин метнулся к бочкам, громким криком призывая служанку и повара.
Солдаты и обедавшие торговцы не обратили на этот вопль никакого внимания,
но игроки, бросавшие кости, проводили двух путников
профессионально-настороженными взглядами. Было их около десятка - крепких
парней и молодых мужчин в неброских темных куртках с откинутыми на плечи
капюшонами, с кинжалами у поясов. Ждут какого-нибудь простака, решил
Конан, заметив, как стремительно мелькают кости над столом. Тут,
несомненно, играли настоящие мастера.
Фарал опустился на табурет, бросив к стене свою котомку, плащ и мечи,
вытянул под столом длинные ноги и негромко сказал Конану:
- Прости, что решаю за тебя, дружище. Разумеется, ты волен остаться
тут или уйти... У меня же есть кое-какие спешные дела и, когда мы поедим,
мне надо отправиться в другое место. Если хочешь, договоримся так: через
десять дней, на восходе солнца, я буду ждать тебя у южных ворот.
- И что дальше? - спросил Конан.
- Можешь пойти со мной. Тот наставник, что меня обучал... ну, он,
пожалуй, заинтересуется тобой. Он любит заниматься с молодыми. Что
скажешь?
- Посмотрим, - пробормотал киммериец. Сейчас его внимание было
приковано к подносу, который тащила служанка; вернее, одним глазом он
косил на этот поднос с похлебкой и жарким, а другим пытался оценить
емкость кувшина, с которым поспешал хозяин.
В следующие полчаса Конан молча ел и пил, размышляя над сделанным ему
предложением. С одной стороны, поучиться у великого мастера клинка
казалось довольно соблазнительным, с другой его не устраивали обеты,
которые тот накладывал на своих учеников. Не нападать первым! Что за
нелепица! Ожидающий удара долго не живет...
Правда, сидевший напротив Фарал служил живым опровержением этого
правила. Он был жив - и не просто жив, а еще и наворачивал жаркое в три
горла, то и дело прикладываясь к кружке. Наконец, отодвинув деревянное
блюдо, аквилонец подмигнул Конану:
- Надеюсь, за десять дней ты тут отоспишься и отъешься. А чтобы не
пришлось скупиться на мясо и вино, вот, возьми...
Положив на стол руку, он сосредоточился и на миг прикрыл глаза; когда
