искусство Саракки было бессильно: за исключением пары голов, петух
оказался самым обыкновенным, и ни в печени его, ни в скудных мозгах и
прочих органах не обнаруживалось никаких божественных указаний. В конце
концов маг забрал уродливую тварь в город, рассчитывая ее заспиртовать и
пополнить сим экземпляром свою коллекцию забавных монстров.
Теперь оставались только две надежды, два дела, где он мог
рассчитывать на успех - погибшие пальмы Арима и необъяснимая слабость,
охватившая Тасанну при первой встрече с прекрасной вендийкой. Последняя
история требовала особой деликатности, и Саракка, испросив разрешения у
светлейшего, наведался к новой его наложнице, пряча в ладони крохотное,
размером с медную монетку, зеркальце.
Ничего интересного он не узнал: по словам вендийки выходило, что дуон
в ту неудачную для себя ночь даже не пытался овладеть ею, поскольку был
одержим духом вина. Беседуя с девушкой, расспрашивая ее - разумеется, со
всеми недомолвками и осторожным покашливанием в особо щекотливых местах -
Саракка исподволь поглядывал на свое магическое зеркальце. Поверхность его
оставалась незамутненной, а это значило, что в словах черноглазой
вендийской красавицы нет ни грана лжи; она говорила истинную правду.
Кстати, следующей же ночью светлейший дуон доказал ей, что в свои
шестьдесят все еще является крепким мужчиной.
Мысленно обозрев результаты своих усилий, Саракка почувствовал, как
вдоль спины бежит холодок. Ноги у него подкосились, и на мгновение
звездочет привалился к щиту; его острый край, врезавшийся в бедро,
напомнил, что седьмой день только начинается и все может еще перемениться.
Да, все в воле бога! Возможно, лучезарный Матраэль лишь желал испытать его
искусство и настойчивость, чтобы затем вознести к новым вершинам. Впрочем,
Саракка не жаждал никаких благодеяний, если за них приходилось
расплачиваться душевными муками, неуверенностью и страхом; он не был
излишне честолюбив, и должность придворного мага его вполне устраивала.
- Дай-ка и мне глотнуть, - он кивнул на флягу, и Акк с готовностью
сунул ему свой бурдючок. Судя по весу, там оставалось еще преизрядно
красного вина; звездочет приложился к горлышку и сразу почувствовал себя
бодрее.
- Так-то лучше, мудрый мой господин, - заметил дознавальщик. -
Отличное утро, приятная поездка, а ты бледен, ровно покойник перед
сожжением... видать, волшба да магия забирают силы. Но теперь-то щеки у
тебя порозовели! - он принял флягу обратно, затем, подтолкнув локтем
возничего, спросил: - Хочешь?
- Давай! - мощной дланью чернобородый сгреб бурдюк и осушил в
несколько глотков; вино звучно булькало в его горле. Колесница, преодолев
последний холм, въехала в ущелье. Дорога тут, постепенно поднимаясь, шла
по самому берегу реки, и воды ее бурлили в шести локтях от конских копыт.
Тракт был хорошо накатан и прям; он тянулся по правому берегу до самого
водопада, а затем огибал его широкой дугой, выводя на плоскогорье.
Лошади на подъеме пошли медленнее, но возница, взглянув на солнце,
уверенно заявил:
- Глаз Матраэля не успеет подняться в зенит, как мы будем уже
наверху. И куда дальше, мой господин? Там, - он протянул руку к нависавшим
над ущельем скалам, - такая жара и духота, что выдерживают одни быки да
мулы! Не то что у прохладных вод Накаты...
Саракка дальнейшей дороги не знал, а потому вместо него ответил
дознавальщик:
- Не тревожься, нам не надо сидеть в этой огненной печи до вечера.
Как поднимемся, почти сразу свернем с главной дороги на юг и проедем мимо
двух рощ; третья уже наша.
Молодой звездочет откашлялся.
- А ты сам, Акк, бывал на этой плантации?
- Прежде случалось... А недавно туда ездил мой приятель, разбирался с
этими засохшими пальмами.
- Ну и что? Что он обнаружил? Не содержится ли роща в небрежении, как
тот канал?
- Нет, господин. Там хороший надсмотрщик.
- Тогда отчего же погибли деревья? - Саракка ощутил мгновенный прилив
надежды.
- От старости, скорее всего, - дознавальщик пожал плечами. - Кохт,
как и все в этом мире, не вечен, мой господин. Ты, мудрец, знаешь о том
куда больше, чем я.
Глаза мага потускнели; вероятно, подумал он, и в Ариме не найдется
никакой ниточки, позволившей бы разгадать тайну.
- Может быть, внезапно иссяк источник и пальмам не хватило воды? -
пробормотал Саракка словно бы про себя. - Или пали быки, что вращают
ворот?
- С источником все в порядке и кохту хватает воды, - усмехнулся Акк.
- Что же до быков, то их там вообще нет, господин. Как говорил мой
приятель, последние две или три луны ворот у колодца крутит человек.
- Человек? - Саракка в изумлении приоткрыл рот, и даже чернобородый
возница удивленно покосился на дознавальщика. - Да разве человек может
выполнять такую работу? Ни у кого не хватит сил, чтобы в одиночку
повернуть ворот!
- У того парня, видать, хватает, - Акк снова ухмыльнулся. - Приятель
рассказывал, что роста в нем семь локтей, ноги что бревна, а руки толщиной
с бычью шею. Огромный, как гора, и на человека-то не похож! Варвар,
нелюдь, да и только!
- Хмм... Его держат в цепях?
- Нет, господин. Надсмотрщик приглядывает за ним, вот и все.
- Но такой великан и силач открутит голову любому надсмотрщику! -
воскликнул Саракка. Он вдруг почувствовал странный интерес к этой истории.
- Другой бы может и открутил, да только не этот, клянусь светлым
Матраэлем! Соображения в нем не больше, чем в этом бурдюке! -
Дознавальщик, чтобы подкрепить свои слова, потряс пустой флягой. -
Приятель мой тоже удивлялся и долго глядел него... ну, как парень крутит
ворот, что под силу лишь паре быков... Он молчит, дышит, как кузнечный
мех, и в глазах пустота. Нрав же телячий: покорен и тих... Нет, кривоногий
Пралл справляется с ним без труда!
- Пралл?
- Так зовут надсмотрщика, господин.
Некоторое время молодой маг размышлял, прислушиваясь к гулу
приближавшегося водопада. Лошади шли по утоптанной дороге неторопливой
рысцой, речные струи звенели на перекатах, от воды тянуло свежим
прохладным ветерком; солнце, золотой глаз Матраэля, карабкалось в зенит.
Варвар, нелюдь... огромный, как гора, с могучими мышцами и без
всякого соображения в голове... откуда он взялся? - Саракка наморщил лоб.
И дознавальщик сказал, что это чудище крутит ворот уже две или три луны...
довольно большой срок... вполне достаточный, чтобы забыть о таком
необычном деле...
Но почему необычном? Где-то купили раба, здорового, как бык, но
тупого... здесь нечему удивляться, ибо очень сильные люди часто глупы...
их плоть, достигая гигантских размеров, торжествует над разумом... - тут
Саракка с удовольствием бросил взгляд на свои тонкие изящные пальцы,
вцепившиеся в бортик колесницы. Этот же невольник, судя по всему, оказался
даже не тупым или глупым, а просто животным... огромным животным, коему
Лучезарный придал лишь внешнюю форму человека... Но почему? Молодой маг
почувствовал, что напал на след. Может быть, напал! В картине,
рисовавшейся его воображению, пока что не хватало кое-каких деталей.
- Скажи, Акк, - он дернул дознавальщика за рукав, - упоминал ли твой
приятель, откуда взялся этот... этот варвар? Кто купил его и привез в
Дамаст? Доверенные люди почтенного сиквары? Купцы или караванщики? Или его
взяли в бою, выбив палицей из головы всякое соображение? Или...
- Прости, мудрый господин, - внезапно перебил его возница, - не
гневайся, что прерываю тебя...
- Да?
- Похоже, что и я слышал нечто об этом парне... нечто удивительное! -
Колесничий, не выпуская из левой руки вожжей, правой огладил бороду.
Удивительное! Лоб у Саракка вспотел от радостного предчувствия,
однако, будучи человеком ученым и склонным к порядку, он решил не
торопиться.
- Ты, воин, расскажешь мне все, что знаешь, но сначала я хочу
дослушать Акка, - он кивнул дознавальщику. - Ну, говори! Откуда взялся
этот варвар? Кто его купил?
Акк хмыкнул, поднял глаза вверх и задумчиво потер ладонью подбородок;
усы и борода у него были жидкими, без всяких признаков завивки, ибо ни к
знати, ни к воинскому сословию он не принадлежал.
- Его не покупали за золото или серебро, это точно, - сообщил он. -
Этот Пралл, кривоногий надсмотрщик, вроде бы проговорился, что раба
доставили в Арим солдаты... Впрочем, мой мудрый господин, ты скоро все
выспросишь у кривоногого сам.
- Теперь ты, - Саракка поднял взгляд на чернобородого. - О чем ты
хотел поведать?
Возничий оскалил зубы в невеселой усмешке.
- О драке, господин, кровавой драке, стоившей Дамасту десяти отличных
бойцов. Может, и больше; я там не был и говорю с чужих уст.
- Если убили десятерых, то это уже не драка, а целое сражение, -
заметил маг. - Странно, что я о нем ничего не слышал.
- И не услышишь, мой господин. Кому приятно вспоминать свой позор? -
Чернобородый воин сделал паузу. - Не нам, колесничим светлейшего дуона, и
не старому Рантассе, воеводе... Он, я думаю, постарался все забыть - и
поскорее.
- Воистину, ты говоришь загадками, воин, - Саракка вытащил из-за
пазухи плат, вытер лоб. - Так что же случилось?
- Говорят, сидели двадцать наших в кабаке, что за северными воротами,
у зиккурата Небесной Цапли. Сидели, пили красное; потом пришел человек,
огромный, как скала... точно такой, как описывает почтенный
дознавальщик... - Колесничий тряхнул вожжами и покосился на Акка. - Только
глаза у него были не пустыми и не телячьими, а полными страшного огня!
Словом, сцепился он с солдатами, и никто и глазом моргнуть не успел, как
половина уже валялась на земле. Остальные же... остальные... - Тут
чернобородый приостановился и сглотнул слюну.
- Что ж остальные? - поторопил воина Саракка.
- Остальные, мудрейший, пустились в бега. Только этот демон с
огненными глазами всех бы догнал и прикончил, если б не чудо, - возница
цокнул языком, поторапливая коней.
- Хмм, чудо... - протянул маг. Чудо - это было по его части; рассказ
с каждым словом становился все интереснее.
- Да, господин. Значит, погнался демон за нашими, может и убил кого
еще, а потом хлопнулся на землю, будто душа его враз покинула тело. Тут
его и скрутили! Принялись бить, а он - ни звука, и глаза ровно как у
мертвеца... Хотели прирезать, да один, поумнее, и предложил: отведем в
Арим... мол, жизнь у него будет страшнее смерти. Ну, значит, и отвели!
Историю свою возничий поведал громким голосом, стараясь превозмочь
гул близкого уже водопада. Дорога круто пошла вверх, но сильные кони
играючи тащили колесницу - правда, уже не рысцой, а быстрым шагом.
Чернобородый пошевеливал вожжами, подбодрял гнедых криком, пока они, храпя
и мотая гривами, не втянули громыхающий блестящий возок на широкий карниз,
рядом с которым из черной дыры в скале извергалась мощная струя воды. Тут
колесница замерла: кони отдыхали, а люди молились, преклонив колени перед
прозрачной священной плотью Накаты. Затем снова скрипнули колеса, раздался
глухой стук копыт; молча они тронулись в путь, и, по мере того как стихал
за спиной рев и грохот водопада, сухой жар Арима начал охватывать их тела.
С осмотром засохших пальм Саракка покончил быстро. Разумеется, они
