порядок оружие и искать своих лошадей.
- Мы ударим сегодня ночью, - сказала королева. - Пока они ничего не
узнали о наших планах.
- Думаю, мне стоит поехать с вами, - сказал Рыцарь в Черном и
Золотом.
И ночью они направились к Хамадану. Завоеватели бурно праздновали
победу. Городские ворота почти не охранялись и стояли открытыми. Боевые
звери крепко спали, за день плотно набив мясом желудки.
Глава 5. ЖИЗНЬ ЧЕРНОГО КАМНЯ
Они ворвались в город и напали на ничего не ожидающего, опешившего от
стремительной атаки неприятеля. Вперед их вел Хокмун. Голова герцога
раскалывалась от боли - Черный Камень уже пульсировал во лбу. От
испытываемых адских мук и напряжения Хокмун смертельно побледнел, и в его
облике появилось нечто такое, что заставляло воинов Империи, едва завидев
его, в панике бежать, бросая оружие, прежде чем он, поднимая на дыбы
лошадь, взмахивал мечом и с криками "Хокмун! Хокмун!" Начинал рубить все
на своем пути, впадая в состояние, близкое к истерии, - герцог Кельнский
жаждал крови.
Рядом с ним сражался Рыцарь в Черном и Золотом. Он оставался
неизменно бесстрастным и орудовал мечом с удивительной точностью и
расчетливостью. Не отставала и королева Фробра, врывающаяся на своей
колеснице в самую гущу перепуганных солдат, и Оладан, который привставая в
стременах, посылал стрелу за стрелой в мечущихся врагов.
Освобождая улицу за улицой, они гнали по городу солдат Нахака и
наемников в звериных масках. Но вот Хокмун увидел купол дома Малагиги и,
не теряя ни секунды, направился туда. Подъехав к воротам дома, он встал на
спину коня и, ухватившись за край стены, перепрыгнул через нее во двор.
Спрыгивая на землю, он едва не упал на лежащий у стены труп одного из
слуг-негров Малагиги. Дверь в дом была сорвана с петель, а в комнатах
царил страшный беспорядок - все было перевернуто и разбито.
Спотыкаясь о разбросанные повсюду обломки мебели, Хокмун пробрался к
узкой лестнице, судя по всему, ведущей в лабораторию волшебника. Он уже
был на середине лестницы, когда наверху открылась дверь, и появившиеся из
нее два воина в масках Волка, выхватив мечи, начали быстро спускаться ему
навстречу. Хокмун приготовился защищаться. На лице его застыла злая
усмешка, и в глазах, горящих безумием, были гнев и отчаяние. Выпад, удар,
второй... Блеснул, словно молния, меч, и два трупа покатились по ступеням
вниз. Хокмун поднялся на вершину лестницы и вошел в комнату. Там он нашел
Малагиги, привязанного к стене, со следами пыток на теле.
Герцог, не мешкая, перерезал ремни и, подхватив волшебника, осторожно
положил его на стоящую в углу узкую кровать. И только потом он осмотрелся.
Вся комната была заставлена широкими длинными столами с установленными на
них различными алхимическими аппаратами и какими-то миниатюрными
приборами. Малагиги пошевелился и открыл глаза.
- Вы должны помочь мне, господин, - заплетающимся от усталости
яязыком пробормотал Хокмун. - Я спас вам жизнь. Так и вы хоть попытайтесь
спасти мою.
Малагиги, морщась от боли, приподнялся.
- Я уже, кажется, сказал тебе, что не желаю участвовать в ваших
распрях. Ты можешь пытать меня, если хочешь, как делали твои
соотечественники, но я...
- Черт тебя подери! - в отчаянии прохрипел Хокмун. - Моя голова
буквально раскалывается от боли. Жить мне, может, осталось только до
рассвета. Вы не должны отказать мне. Чтобы найти вас, я проехал две тысячи
миль. И что же, напрасно? Я такая же жертва Темной Империи, как и вы. Даже
больше. Я...
- Докажи это, и тогда, возможно, я помогу тебе, - сказал Малагиги. -
Освободи город от непрошенных гостей и возвращайся сюда.
- Но тогда уже будет слишком поздно. Камень сделает свое дело. В
любой момент...
- Докажи это, - сказал Малагиги и, тяжело вздохнув, опустился на
кровать.
Хокмун, ослепленный охватившей его яростью и отчаянием, готов был
зарубить старца, но сдержался и, выбежав из комнаты, помчался вниз.
Очутившись во дворе, он открыл ворота и вновь вскочил на лошадь.
Спустя какое-то время ему удалось найти Оладана.
- Как идет сражение? - проорал он, пытаясь перекричать шум битвы.
- Не очень удачно, - прокричал в ответ карлик. - Мелиадусу и Нахаку
удалось привести своих солдат, и, перегруппировав силы, они удерживают
сейчас большую часть города. Их основные отряды - на центральной плащади,
там, где дворец. Королева Фробра и твой могущественный друг Рыцарь
атаковали его, но боюсь, что безуспешно.
- Поехали туда, - сказал Хокмун и, дернув поводья, направил коня по
запруженной сражающимся людом улице.
Оладан последовал за ним, и, в конце концов, после недолгого кружения
по городу они оказались возле центральной площади, где встретились лицом к
лицу и замерли в тревожном ожидании две армии. Во главе имперской армии
стояли Мелиадус и Нахак. Войско Хамадана возглавляли королева Фробра,
стоящая на своей помятой в сражении колеснице, и Рыцарь в Черном и
Золотом. В дрожащем свете факелов место предстоящего сражения выглядело
зловеще.
Выехав на площадь, друзья услышали крик Мелиадуса:
- Где же этот трус Хокмун? Небось забился в какую-нибудь нору и
дрожит там?
Хокмун пробрался сквозь строй воинов Хамадана, с беспокойством
отмечая, что их не так много, как хотелось бы.
- Я здесь, Мелиадус. Я пришел убить тебя.
Барон засмеялся.
- Меня? Ты разве не знаешь, герцог, что твоя жизнь сейчас в моих
руках? Чувствуешь Черный Камень?
Невольно Хокмун поднес дрожащую руку ко лбу и, ощутив зловещую
теплоту Камня, понял, что Мелиадус говорит правду.
- Тогда почему же ты медлишь? - спросил он угрюмо.
- Потому что я снова предлагаю тебе сделку. Скажи этим глупцам, что
все кончено. Пусть они сложат оружие, и я спасу тебя от самого худшего.
Только сейчас Хокмун до конца осознал, что сохраняет разум лишь
благодаря прихоти своих врагов. Мелиадус обуздал свое желание немедленно
отомстить ему - в надежде, что, воспользовавшись этим, удастся избежать
бессмысленных потерь.
Хокмун попытался привести мысли в порядок. Он лихорадочно думал.
Армии замерли в напряженном ожидании. Над площадью воцарилась тишина. Все
ждали. И он знал, что судьба Хамадана сейчас находится в его руках. Тут
его в бок локтем толкнул Оладан и прошептал:
- Возьми вот это.
Хокмун взглянул на то, что предлагал ему мохнатый друг. Это был шлем.
Герцог не сразу узнал его. Этот шлем когда-то принадлежал Агоносвосу.
Хокмун вспомнил старца, вспомнил его лицо, похожее на лик смерти, и даже
вздрогнул.
- Убери эту мерзость.
- Послушай. Мой отец был колдуном, - напомнил ему Оладан. - Он
кое-чему научил меня. Это не простой шлем. Он обладает волшебными
свойствами. Вложенные в него магические кольца на какое-то время защитят
тебя от силы Черного Камня. Одень! Я умоляю тебя.
- Но...
- Одевай, и ты все почувствуешь сам.
Хокмун с большой осторожностью снял свой шлем и надел шлем колдуна.
Он был немного мал ему и сжимал голову, но Камень во лбу перестал
пульсировать. Боль прошла, и Хокмун улыбнулся. Чувство невыразимого
восторга охватило его. Он обнажил меч.
- Вот мой ответ, барон Мелиадус! - прокричал он и бросился на
опешившего лорда.
Мелиадус выругался и стал судорожно вытаскивать свой меч. Он едва
успел сделать это, как меч Хокмуна сбил с его головы маску, открыв
рассерженное лицо барона. За Хокмуном на врага бросились ведомые Оладаном,
королевой Фроброй и Рыцарем в Черном и Золотом воспрянувшие духом солдаты
Хамадана. Они атаковали армию неприятеля и начали теснить ее к воротам
дворца.
Краем глаза Хокмун увидел, как королева, стоя на колеснице, обхватила
руками шею своего брата и вытащила его из седла. Дважды поднялась и
опустилась ее рука, сжимающая окровавленный кинжал, и труп Нахака рухнул
на землю, под копыта боевых лошадей.
Хокмуна вело вперед неистовое отчаяние. Он помнил, что шлем
Агоносвоса не сможет долго защищать его, и наносил Мелиадусу удар за
ударом, один страшнее другого. Но барон также быстро и ловко отражал их.
Лицо лорда сейчас очень походило на ту маску Волка, что он потерял, и
ненависть горела в его глазах, ничуть не уступая ненависти Хокмуна.
Они словно исполняли боевой танец, настолько гармоничны и выверены
были их движения, настолько ритмично лязгали, сходясь, грозные мечи. И
казалось, что они могут продолжать так почти до бесконечности, продолжать,
пока один из них не упадет, скованный усталостью. Но вдруг что-то напугало
лошадь Хокмуна. Она поднялась на дыбы, отбросив герцога назад, он потерял
ногами стремена, и Мелиадус, ухмыляясь, ударил его в незащищенную грудь.
Удар был несильным, но он выбил Хокмуна из седла. Герцог очутился на земле
как раз под копытами лошади Мелиадуса.
Барон попытался добить его, но Хокмун успел откатиться в сторону и
потом, поднявшись с трудом на ноги, сделал все возможное, чтобы защититься
от града ударов, обрушенных на него торжествующим гранбретанцем.
Дважды меч Мелиадуса попадал в шлем Агоносвоса, сминая его. Хокмун
почувствовал, что Камень вновь оживает, и тогда, почти задохнувшись от
ярости, он издал пронзительный вопль и бросился на врага.
Явно не ожидавший такого от Хокмуна Мелиадус на какое-то мгновение
потерял бдительность, и этого вполне хватило герцогу, чтобы нанести ему
чувствительный удар. Меч рассек Мелиадусу висок, и на лицо барона хлынула
кровь. Рот его перекосился от боли. Он попытался смахнуть кровавую пелену
с глаз, но Хокмун, не позволяя ему опомниться, схватил за руку и стянул с
лошади. Мелиадус вырвался, попятился назад, немного приходя в себя, и,
собравшись с силами, бросился на Хокмуна, выставив перед собой меч. Хокмун
парировал удар, и оба меча сломались.
Д ва непримиримых врага замерли на какое-то время, тяжело дыша и
испепеляя друг друга взглядами; потом оба вытащили длинные кинжалы и
принялись кружить, стараясь выбрать момент для атаки. Красивое когда-то
лицо Мелиадуса оказалось обезображенным. Так что доведись барону выжить в
этой схватке, на его виске навсегда останется шрам от удара Хокмуна. Кровь
все еще сочилась из раны, пятная нагрудник кирасы.
Но Хокмун тоже быстро уставал. Раненое плечо все больше беспокоило
его, и голову словно сжимали раскаленными щипцами. Боль почти ослепили
его, и он уже дважды спотыкался, едва успевая уклониться от стремительных
выпадов Мелиадуса.
Но вот соперники сошлись, отчаянно надеясь нанести противнику
последний решающий удар и положить конец этой смертельной вражде.
Мелиадус целился в глаз хокмуну, но промахнулся, и острие кинжала
лишь скользнуло по шлему. Кинжал Хокмуна был направлен барону в горло, но
Мелиадус поймал руку герцога и, вывернув ее, отвел удар.
Страшный танец продолжался. Из глоток вырывались хриплые стоны, и
мышцы сводило от усталости, но яростной ненавистью горели глаза, и
погасить их могла только смерть.
Вокруг кипело сражение. Армия королевы все больше и больше теснила
врага, и сейчас лишь трупы окружали место поединка.
А на небе уже разгоралась заря.
Хокмун пытался освободиться от хватки барона. Вторая его рука заметно
слабела под напором плеча Мелиадуса. И тогда он из последних сил ударил
закованным в доспехи коленом в пах противника. Барон покачнулся, зацепился
ногой за упряжь дохлой лошади, лежащей поблизости, и, взмахнув руками,
упал. Отчаянно стараясь вырваться, он только еще больше запутывался в
ремнях. В глазах его появился животный страх, когда он увидел, как Хокмун,
