ничего не знаем о загадочном предателе; мы знаем, говорил он, что он был одним
из апостолов, одним из избранных возвещать царство небесное, исцелять больных,
очищать прокаженных, воскрешать из мертвых и изгонять бесов. Муж, столь
отличенный Спасителем, заслуживает, чтобы мы толковали его поведение не так
дурно. Приписывать его преступление алчности (как делали некоторые, ссылаясь на
Евангелие от Иоанна 12:6) означает примириться с самым низменным стимулом".
Прим. 5
5.
В определенных кругах исследователей-библеистов бытует мнение о разочаровании
Иуды в своем Учителе как основополагающем мотиве совершенного преступления - и,
как следствии, своеобразной мести за несбывшиеся надежды. Что же могло послужить
причиной разочарования? Обратимся к утверждению Э. Шюре: "Надо думать, что эта
черная измена была вызвана не низкой жадностью к деньгам, но честолюбием и
несбывшимися надеждами" Прим. 6 . И далее: "Иуда, отличавшийся холодным эгоизмом
и духом позитивизма, не способный на малейший идеализм, мог сделаться учеником
Христа из одних лишь мирских побуждений. Он рассчитывал на немедленное земное
торжество Пророка и на свое собственное возвышение... Когда Иуда увидал, что
дела принимают худой оборот, что Иисус погиб, Его ученики на дурном счету и сам
он обманут во всех своих ожиданиях, разочарование его превратилось в ярость.
Несчастный предал Того, Кого считал неистинным Мессией, обманувшим все его
надежды..." Прим. 7 .
Вот он - ключ к указанному мотиву: Иуда считал Иисуса "неистинным Мессией,
обманувшим все его надежды". Каким же, в глазах Иуды, должен быть истинный
Мессия? Кем, по его разумению, должен был стать новоявленный пророк?
Израиль ждал прихода Мессии-царя, Мессии-освободителя, Мессии-защитника,
Мессии-национального героя, воинственного, справедливого, способного поднять
народ на борьбу и освободить его от римского владычества Прим. 8 , - но никак
не Мессии-аскета, Мессии-подвижника, Мессии-целителя и чудотворца,
проповедующего непротивление злу и смирение, изгоняющего бесов из одержимых и
поочередно подставляющего щеки под удары своих недругов. Можно сделать
допущение, что Иуда был верен традиционным взглядам и верованиям народа Израиля
на миссию ожидаемого Мессии. Исходя из таких посылок, Иуду можно было бы назвать
истинным патриотом своей страны, своей нации, жаждущим освобождения от гнета
ненавистного Рима, призывающим к бунту, к восстанию. Разочарование в методах и
целях, что ставил перед собой и своими учениками Иисус, вполне могло толкнуть
Иуду на предательство - с тем, чтобы неминуемая казнь пророка вызвала народную
смуту, стала отправной точкой национального антиримского восстания. Именно
такого взгляда и придерживается Томас де Куинси (1785-1859), английский писатель
и философ, на которого ссылается Борхес в упомянутом выше эссе: "Иуда предал
Иисуса Христа, дабы вынудить его объявить о своей божественности и разжечь
народное восстание против гнета Рима" Прим. 9 . Таков Иуда и в романе Никоса
Казандзакиса "Последнее искушение Христа" - горячий, нетерпеливый, жаждущий
восстания, - правда, мотивация его преступления в романе совершенно иная (но об
этом позже).
Однако при такой интерпретации мотива предательства Иуды вновь возникает вопрос:
как Иисус, отличавшийся божественной прозорливостью и даром предвидения, мог
включить в число своих ближайших сподвижников человека, не понявшего истинной
миссии Сына Человеческого и, как следствие, не принявшего нового учения
галилейского пророка - ведь признание учения Христа за единственно верное по
сути своей тождественно признанию самого Христа за истинного Мессию?
Впрочем, как гласит народная мудрость, пути Господни неисповедимы...
6.
Рассмотрим еще одну версию предательства Иуды, которая так же, как и
рассмотренные выше, может быть отнесена нами к категории негативных. При
этом заметим, что версия эта стоит как бы особняком и лежит за пределами
обычных человеческих отношений. Мотивация поступков Иуды, положенная в
основу этой версии, может быть отнесена скорее к разряду
религиозно-догматических, внеисторических, корнями уходящих в библейскую
традицию. Это - происки Сатаны.
Что же это за происки и в чем они выражаются? Стоит ли вообще принимать эту
версию всерьез?
Действительно, злодеяния Иуды вполне могли оказаться делом рук "врага рода
человеческого". Вновь обратимся к свидетельствам евангелистов.
Лука свидетельствует: "Вошел же сатана в Иуду, прозванного Искариотом, одного из
числа двенадцати, и он пошел и говорил с первосвященниками и начальниками, как
Его предать им" (22:3-4).
Дважды о том же упоминает Иоанн: "И во время вечери, когда диавол уже вложил в
сердце Иуде Симонову Искариоту предать Его..."; "И после сего куска вошел в него
сатана" (13:2,27).
Как понимать эти слова? Как аллегорию? Или как действительное "вхождение" Сатаны
в сердце Иуды? Если справедливо второе предположение, то Иуда полностью
освобождается от ответственности за содеянное, ибо оказывается во власти
сатанинских сил, которым противостоять не способен. Если же воспринимать слова
Иоанна и Луки аллегорически, то ответственность с Иуды, безусловно, не
снимается: дремавшие в его душе до поры до времени темные силы внезапно
пробуждаются и толкают на преступление. Во втором случае Сатана проникает в душу
Иуды как бы "извне", в первом же пребывает в его душе изначально - и лишь
пробуждается в нужный момент. Подойдем к проблеме формально, то есть воспримем
слова евангелистов буквально: Сатана именно вошел в сердце Иуды, до этого
момента (то есть до момента вхождения) сердце Иуды было чисто от дьявольских
наваждений. Библейская традиция рассматривает Сатану как некое реальное
сверхъестественное существо, альтернативу Богу, воплощение мирового вселенского
зла, "князя мира сего". Человек же есть поле брани между Богом и Сатаной, силами
Добра и Зла, Света и Тьмы. В подавляющем большинстве своем, как учит тому
Церковь, человечество подвержено греху и потому находится во власти Сатаны, и
лишь малая часть его свободна от влияния "князя тьмы" и принадлежит Богу. Либо
Бог, либо Сатана властен над человеком, либо оба соперничают в его сердце, ведя
непримиримую вечную борьбу. И потому слова "вошел в него сатана" следует
понимать в том смысле, что до сего момента сердце Иуды всецело принадлежало
Богу, воплощенному в Иисусе Христе.
Призвать Сатану к ответу за содеянное Иудой мы не в силах, сам же Иуда - если
признать, что Сатана действительно вселился в него, полностью подчинил его волю
своей и руководил им в его поступках - в происках "врага рода человеческого"
виновным быть признан не может.
7.
Сделаем одну оговорку. Не следует воспринимать рассмотренные выше мотивы как
нечто отдельное, независимое, изолированное друг от друга - нет, без сомнения,
мотивы эти могут вступать в конфликт, дополнять друг друга, взаимодействовать,
взаимопереплетаться - словом, находиться в тесной корелляции между собой.
Например, корысть и зависть часто шествуют бок о бок настолько тесно, что
выделить тот или другой мотив практически не представляется возможным; происки
"врага рода человеческого" могут быть реализованы не непосредственно, не как
некий бессознательный и ничем не мотивируемый толчок извне, а опять-таки через
ту же корысть или, скажем, зависть - чаще же через целый комплекс побудительных
мотивов, их органическую сумму, преобразованную в совершенно иную, новую, более
сложную качественную категорию. Так, зависть на более высоком витке развития,
дополненная элементами гордости и уязвленного самолюбия, рождает болезненное
честолюбие.
8.
Следующие несколько версий отличаются своей нетрадиционностью и кажущейся
парадоксальностью. Их также необходимо рассматривать во взаимосвязи; возможно,
все они сосуществуют одновременно и представляют собой различные грани одного
сложного многогранного мотива, приведшего Иуду к содеянному. От уже
рассмотренных выше они отличаются тем, что основываются не на злом умысле Иуды,
а на совершенно иных принципах, которые условно можно назвать позитивными.
Что же это за мотивы?
Истинная вера в Иисуса и его учение. Каким бы неожиданным не показалось это
утверждение, но именно истинная, глубокая вера в Иисуса Христа, его учение,
пророчества, священную миссию Спасителя, божественную сущность - все то, на чем
зиждется христианство и Церковь вот уже две тысячи лет, могло побудить Иуду
Искариота на такой отчаянный шаг, как предание Иисуса в руки иудейских
первосвященников. Несмотря на всю парадоксальность данного утверждения,
постараемся доказать, что оно явилось плодом логических умозаключений и
тщательного исследования текстов Нового Завета. Обратимся к первоисточнику.
"С того времени Иисус начал открывать ученикам Своим, - свидетельствует
Матфей, - что Ему должно идти в Иерусалим и много пострадать от старейшин и
первосвященников и книжников, и быть убиту, и в третий день воскреснуть"
(16:21).
И далее: "Во время пребывания их в Галилее, Иисус сказал им: Сын Человеческий
предан будет в руки человеческие, и убьют Его, и в третий день воскреснет. И они
весьма опечалились" (Мф. 17:22-23; см. также Лк. 9:22).
"И восходя в Иерусалим, Иисус дорогою отозвал двенадцать учеников одних и сказал
им: вот, мы восходим в Иерусалим, и Сын Человеческий предан будет
первосвященникам и книжникам, и осудят Его на смерть; и предадут Его язычникам
на поругание и биение и распятие и в третий день воскреснет" (Мф. 20:17-19; см.
также Мрк. 10:33-34).
"...сказал ученикам Своим: вы знаете, что через два дня будет Пасха, и Сын
Человеческий предан будет на распятие" (Мф. 26:1-2).
"Ибо учил Своих учеников и говорил им, что Сын Человеческий предан будет в руки
человеческие, и убьют Его, и по убиении в третий день воскреснет. Но они не
разумели сих слов, а спросить Его боялись" (Мрк. 9:31-32; см. также Мрк. 8:31).
"Когда же сходили они с горы, Он не велел никому рассказывать о том, что видели,
доколе Сын Человеческий не воскреснет из мертвых. И они удержали это слово,
спрашивая друг друга, что значит: воскреснуть из мертвых" (Мрк. 9:9-10; см.
также Мф. 17:9).
"...Он сказал ученикам Своим: вложите вы себе в уши слова сии: Сын Человеческий
будет предан в руки человеческие. Но они не поняли слова сего, и оно было
закрыто от них, так что они не постигли его, а спросить Его о сем слове боялись"
(Лк. 9:43-45).
"Отозвав же двенадцать учеников Своих, сказал им: вот, мы восходим в Иерусалим,
и совершится все написанное через пророков о Сыне Человеческом: ибо предадут Его
язычникам и поругаются над Ним, и оскорбят Его, и оплюют Его, и будут бить и
убьют Его; и в третий день воскреснет. Но они ничего из этого не поняли: слова
сии были для них сокровенны, и они не разумели сказанного" (Лк. 18:31-34).
Мы позволили себе столь пространное цитирование Евангелий исключительно с одной
целью - чтобы показать, что в пророчествах Иисуса о собственной судьбе не было
недостатка. Причем, несмотря на частые разночтения параллельных мест в
Евангелиях, в данном вопросе Матфей, Марк и Лука выказывают удивительное
единодушие и буквально слово в слово повторяют друг друга. На этом фоне заметно
выделяется фигура четвертого биографа Христа, Иоанна, чье Благовествование как
бы вносит свежую струю в однообразный пересказ событий, описанных
евангелистами-синоптиками.
Итак, Иисус пророчествует о своей судьбе. Какие основные моменты его пророчеств
можно выделить? Во-первых, он предсказывает свое пленение, избиение, поругание и
смерть на кресте; во-вторых, Иисус заявляет о своем грядущем воскресении "в
третий день"; в-третьих, он предрекает, что "Сын Человеческий предан будет"
одним из его учеников; в-четвертых, он конкретно указывает день, когда "предан
будет в руки человеческие", и этот день - Пасха; и в-пятых, хотя это и не имеет
прямого отношения к пророчествам, ученики его "ничего из этого не поняли" и "не
