трапу. Он прошел мимо, не заметив меня, и я понял, что его душа сейчас
не иначе как в долине Амазонки порхает вместе со своей уникальной
бабочкой. За ним подобное наблюдалось и раньше, поэтому я не очень-то и
беспокоился за него. Однако где он был весь день, он мне так и не
сказал. Правда, кто-то видел, как в то утро он брал напрокат в местном
муниципалитете легковой автомобиль -- Петр, кстати, великолепно водил
машину, -- но это, пожалуй, единственное свидетельство очевидца. Никто
больше ничего не видел и не знает, а сам он, к великому моему
сожалению, ничего сказать уже не может.
На этом Колганов прервал свое повествование. Максим Чудаков
поблагодарил его и выразил надежду, что эта информация послужит делу
установления истинной причины смерти профессора Красницкого, но, к
сожалению, пока она не дает возможности высказать даже предположение на
этот счет. А про себя Максим отметил, что Олег Александрович не
упомянул о футболке, купленной Красницким в том порту; впрочем, он мог
этого и не знать или просто забыть. Но зато теперь Чудакову было ясно,
почему Красницкий сделал тогда эту покупку, на первый взгляд совершенно
ему не нужную. Да потому, видимо, что произошло это машинально, по
рассеянности; подвернись ему тогда слон, он бы, наверное, купил и
слона.
И тут он вспомнил о голубой стреле. Может быть, показать ее
Колганову? И стрелу, и тот пергамент с таинственными письменами?.. Что,
если это наведет Олега Александровича на какую-нибудь мысль, догадку,
поможет вспомнить выпавшую из общего рассказа незначительную, но важную
деталь? Да, пожалуй, стоит рискнуть... Извинившись, Чудаков отлучился в
соседнюю комнату, где не только взял свою недавнюю находку, но и
переоделся в привезенную профессором Красницким футболку -- так, на
всякий случай. Маневр удался: Олег Александрович сразу заметил это и
быстро проговорил:
-- Да, да, вы вправе упрекнуть меня за невнимательность, дорогой
Максим Леонидович, я действительно забыл рассказать об этой футболке.
Он купил ее в том порту у какого-то торговца.
-- Что вы, Олег Александрович, -- возразил Чудаков, -- у меня и в
мыслях не было вас упрекать. А история этой футболки мне известна -- от
самого профессора Красницкого. Но это единственное, что он мне
рассказал. Правда, он еще говорил об Алфреде Мартинесе, который купил
такую же...
-- Да, я уже слышал эту историю, -- печально кивнул профессор
Колганов. -- Надеюсь, мерзавец получит по заслугам.
-- Не сомневаюсь. Но я сейчас хотел бы обратить ваше внимание,
Олег Александрович, на нечто иное, -- продолжал Чудаков. -- Вот что я
нашел несколько дней назад на даче покойного профессора.
С этими словами Максим выложил на стол голубую стрелу и
таинственное послание на непонятном языке, а затем подробно рассказал
Колганову об обстоятельствах своей находки. Олег Александрович проявил
необычный интерес как к рассказу Максима, так и к принесенным
предметам. С дотошностью ученого он обнюхал сначала стрелу, потом
клочок пергамента и наконец поднял глаза на Максима, но тут... Глаза
его округлились, нижняя челюсть отвисла.
-- Что с вами? -- испугался Чудаков.
Колганов не мигая смотрел на Максима, вернее, на его грудь, потом
вдруг впился взглядом в пергамент, затем вновь поднял глаза...
-- Это... не может быть... -- бормотал он, тыча стрелой в грудь
Чудакову, -- поразительно! Те же буквы... Да поглядите же сами!
Чудаков опустил голову. Футболка! Вот оно что! Только теперь он
вдруг со всей ясностью понял, где уже видел прежде эти буквы. Да на
футболке, черт возьми, на той самой роковой футболке, которая сначала
принадлежала покойному профессору, потом помогла найти его убийцу, а
теперь... Надписи на футболке, стреле и пергаменте были сделаны одними
и теми же буквами. Вот так открытие!
-- Фантастика! -- прошептал Колганов. -- Да как же это объяснить?
Ведь получается, что стрела прилетела оттуда!
-- Этого не может быть, -- убежденно произнес Чудаков.
-- Не может, -- столь же убежденно подтвердил Калганов, -- но...
Смотрите, Максим Леонидович, здесь не только буквы, здесь даже
некоторые слова совпадают! Непостижимо!
Мысль Чудакова лихорадочно заработала. Происхождение стрелы теперь
ясно, хотя это и не укладывается в голове, но вот как она попала на
дачу Красницкого? Разумнее всего предположить, что профессор сам ее
туда воткнул. Зачем? Пока не понятно. Стрела торчала в наличнике, а
наличники, как теперь вспомнил Максим, были прибиты на окна
профессорской дачи за два дня до его смерти одним знакомым плотником,
который согласился выполнить эту работу за вполне умеренную плату. Он
еще и Максиму предлагал свои услуги, но Максим отказался -- у него на
окнах уже были наличники. Значит, стрела появилась либо за эти два дня,
предшествовавшие смерти Красницкого, либо после нее. Либо ни до, ни
после, а в момент... Нет, что-то здесь не вяжется. Да и зачем
профессору втыкать стрелу в наличник?
Видимо, те же мысли прокручивались и в голове Олега Александровича
Колганова, так как он сказал:
-- Не ломайте голову, Максим Леонидович. Эта загадка ни вам, ни
мне не по зубам. Пока мы не узнаем, что означают эти проклятые
каракули, мы не узнаем ничего.
-- Да, вы правы, Олег Александрович, -- согласился Чудаков, --
здесь нужен специалист, обладающий необходимыми знаниями. Мы же
бессильны.
-- Послушайте, -- встрепенулся Колганов, -- у меня есть один
знакомый востоковед -- большая умница, хороший лингвист, историк --
одним словом, универсал. Если хотите, я могу показать ему, ну, вот хотя
бы это послание, -- и он указал на клочок пергамента. -- А, Максим
Леонидович? Может, стоит рискнуть?
Чудаков сразу оживился. Действительно, а вдруг это шанс?
-- Конечно, стоит! -- воскликнул он. -- Вполне возможно, что в
этих таинственных словах и кроется разгадка тайны -- кто знает? Берите,
Олег Александрович, берите все, что сочтете нужным, и несите это вашему
знакомому. А если хотите, то можете взять и футболку -- пусть он и ее
"прочтет"!
-- Я думаю, -- сказал Колганов, -- что достаточно будет одного
пергамента. Пусть сначала посмотрит его, а там уже видно будет. Может
быть, из этой затеи еще ничего не выйдет... Итак, договорились? Я беру
пергамент, а стрелу вы оставляете у себя.
-- Договорились, -- кивнул Чудаков в знак согласия. -- Только вы
уж поторопитесь, Олег Александрович, очень вас прошу.
Колганов улыбнулся.
-- Я отлично понимаю ваше нетерпение, Максим Леонидович, мне и
самому интересно разгадать эту тайну. Приложу все усилия, от меня
зависящие. Можете на меня положиться.
-- Спасибо вам, дорогой Олег Александрович! -- воскликнул Чудаков
и в порыве благодарности схватил руку Колганова. -- От вас теперь
зависит судьба... моя судьба!
-- Вы принимаете это дело так близко к сердцу? -- удивленно
спросил Колганов.
-- Да! -- с жаром ответил Чудаков. -- Для меня это очень важно!
-- Я помогу вам, -- твердо сказал Колганов. -- И вам, и себе, и
моему покойному другу. Будьте уверены!
Заключив соглашение, новые знакомые расстались, весьма удивленные
неожиданным открытием и полные надежд на успех их совместных поисков
истинной причины смерти профессора Красницкого.
Глава тринадцатая
В середине августа в московской квартире Максима Чудакова раздался
телефонный звонок. Незнакомый мужской голос в трубке нетерпеливо
произнес:
-- Максим Леонидович Чудаков?
-- Да, я слушаю.
-- Здравствуйте, это Зверинцев.
-- Прошу прощения, не имею чести...
-- Я по поводу вашей находки.
-- Находки? Какой находки?
-- Которую мне передал Олег Александрович Колганов.
-- Ах вот оно что!.. -- Сердце Чудакова внезапно забилось быстро и
радостно. -- Да, да, я вас слушаю!
Голос на том конце провода ронял долгожданные и удивительные
слова.
-- Я прочитал вашу находку. Мне бы очень хотелось с вами
встретиться. У вас, кажется, еще что-то есть...
-- Да! Стрела! -- выкрикнул Чудаков.
-- Приезжайте ко мне завтра в семь вечера и привезите с собой
стрелу. Если можете, конечно.
-- Могу, могу! Разумеется, могу!
-- Вот и отлично. Записывайте адрес...
На следующий день, ровно в семь вечера, Максим Чудаков входил в
квартиру ученого-востоковеда Зверинцева. К своей великой радости и
удивлению, он застал там Олега Александровича, который приветливо
поднялся ему навстречу с многозначительной улыбкой и блеском в вечно
веселых глазах.
Юрий Иванович Зверинцев, научный работник института Востоковедения
АН СССР, был маленьким, коренастым мужчиной лет пятидесяти пяти, с
суетливыми движениями, большими очками, пышными казацкими усами и
обширной лысиной, покрывавшей не менее трех четвертей отведенной под
волосы поверхности головы. Взгляд его лучился энергией и одержимостью
истинно увлекающегося человека. Кроме того, в его непомерно увеличенных
толстыми линзами очков глазах Чудаков прочитал любопытство и
нескрываемый интерес к своей особе.
-- Проходите, дорой Максим Леонидович, -- пригласил гостя хозяин в
свой кабинет после традиционного обмена приветствиями. -- Кофе? Чай?
-- Кофе, если можно.
-- Отлично. Я разделяю ваш вкус.
Пока хозяин хлопотал на кухне, священнодействуя у кофеварки, Олег
Александрович успел сказать Чудакову пару слов:
-- Вы не удивляйтесь, Максим Леонидович, это человек со
странностями. Он ведь расшифровал вашу клинопись, но смысла послания
мне не сообщил -- решил преподнести нам с вами сюрприз. Так что
готовьтесь к неожиданностям -- нас ждет увлекательный рассказ.
Большущий талант, светлая голова наш Зверинцев. Единственный специалист
в Союзе в этой весьма узкой области науки. И мой старый школьный
товарищ. Каково, а? Это ли не удача?
-- А вот и я! -- влетел в комнату Зверинцев с дымящимся подносом в
руках, испускающим изумительнейший аромат настоящего черного кофе.
Говорил он низким бархатным голосом, несколько растягивая слова на
кубанский манер.
Все трое разместились в удобных глубоких креслах и первым делом
отведали чудесный, обжигающий губы напиток. И лишь спустя несколько
минут Юрий Иванович Зверинцев начал свой рассказ.
-- Если я сразу начну с пергамента и со слов, начертанных на нем,
вы, дорогие друзья, ничего не поймете. Поэтому прежде я прочту вам
небольшую лекцию на тему "Восток -- дело тонкое". -- Его усы
ощетинились в улыбке. -- Нет, я не шучу, друзья мои, Восток, а тем
более духовная сфера его жизни, -- это, действительно, дело настолько
тонкое, что никто никогда еще не мог с полной уверенностью сказать: "Я
знаю Восток". Восток знать нельзя. Восток бесконечен для познания. Его
можно изучать, но его нельзя познать до конца. Тем более нам, людям
европейского склада ума. Но не будем отвлекаться. -- Он допил свой кофе
и поставил чашку на письменный стол. -- В самом центре Азии, согласно
легенде, существует тайное царство мудрецов -- Шамбала. Расположено оно
в труднодоступных районах Тибета и представляет собой целую сеть
монастырей и подземных жилищ. Во главе этого царства, или братства,
стоят так называемые Великие Души, или архаты. Архаты -- это, согласно
той же легенде, сверхлюди, принадлежащие Вселенной, цель их
существования -- борьба со Злом в масштабах Космоса. Согласно
мировоззрению архатов, человек -- это лишь звено в бесконечной цепи
космической эволюции. Земной человек -- существо несовершенное,
невежественное, погрязшее в пороках и грехах. Он находится на низшей
стадии эволюции. Но придет время, когда человеческая масса
трансформируется в некую высшую форму, и тогда на Земле восторжествует
царство Разума и Справедливости. Процесс же этот долог и длителен,
сопряжен со многими трудностями и возможными катаклизмами. Более того,
архаты убеждены: негативные процессы в человеческой среде зашли
настолько далеко, что стали необратимыми, и лишь вмешательство Великих
