штоматологу в Рехавию, Наум уже договорилшя.
В Рехавии дешевые стоматологи не практикуют. Хорошо бы знать, о чем
именно ее кавалер договорился. Уж не собирается ли он поучаствовать в
предсвадебных стоматологических хлопотах. Однако на прямой, но очень
деликатно сформулированный вопрос я получил ушат холодного рассола:
-- В нашем роду, Боря, женшины вшегда выходили жамуж ш хорошими жубами
и приданым!
Я не стал спрашивать, ни какое приданое было за Ленкой, ни кто его
получил, ни что она имеет в виду под собственным приданым. Молча надев
форму, я собственноручно повез похожую на отретушированную фотографию
прикинутую тещу навстречу моему банкротству.
Однако, Умница не обманул! Он ожидал и подзарабатывал одновременно.
Понял я это раньше, чем увидел, потому что еще со стоянки услышал знакомый
голос на знакомую всем с детства еврейскую мелодию:
Граждане, подайте гитаристу!
Я ведь не прошу не сто, не триста.
Бросьте шекель или пару
мне в чехол из-под гитары,
чтоб на ужин был хотя бы "Вискас".
Затаившись за елью в тени Троицкого собора, я наблюдал, как к Умнице
приближается русскоговорящая группка не слишком новых олим, из тех, кого
теща называет "устроенными". Выдающийся ученый подбавил слезы в голос:
Господа, я был в Союзе главный инженер,
здесь я никому не нужный бедный старый хер,
так подайте же мне, люди,
ваш маскорет не убудет,
чтобы я от голода не вмер!
Ему обильно сыпанули в чехол. Умница, в знак благодарности, покачал им
ручкой, как Брежнев с мавзолея и перешел на иврит, заметив компанию
израильтян. С богатыми восточными вибрациями, обертонами и стонами, он
сообщил им, как ему тяжело из-за безнадежной любви -- далее следовало
описание утянутой у меня из-под носа смуглянки. Тяжело, что нет денег
пригласить красавицу даже на один единственный "кос кафе". И он просит всех
мужчин с яйцами помочь ему в любви -- подать на один "кос кафе". А лучше на
два. А еще лучше -- на много-много! Потому что он готов всю жизнь приглашать
свою любимую выпить с ним чашку кофе -- далее рефреном снова описание
красавицы. По-моему, ему дали достаточно, чтобы пригласить на чашку кофе
весь израильский филиал клуба самодеятельной песни.
На горизонте появилась респектабельная арабская семья со
скорбно-уязвленными лицами посетителей КПЗ. К моему удивлению, Умница
оборвал восточную мелодию, взял знакомые блатные аккорды "Отца-прокурора" и
сопроводил их трагическим гортанным пением. Я готов был поставить свою
"Шкоду" против новых тещиных зубов, что он пел об отце-коллаборационисте,
рыдающем на тюремной могиле сына -- героя интифады. Вознаградили Умницу
достойно.
Затем он спел американцам в кипах, что хоть и тоскует по просторам,
прериям, мустангам и макдональдсам, но Стена Плача ему милее Уолл-стрита. В
чехле зазеленело.
Мне это надоело, и я, как кремлевский курсант, вышел из-за ели. Под
аккомпанимент "Наша служба и опасна и трудна", я подошел к барду и прекратил
ч(с.
Я решил не нарушать субординацию и обратиться к непосредственному
своему начальнику. Хотя фактически не успел еще с ним поработать, он при
знакомстве показался нормальным мужиком. Шеф был занят, и я успел отправить
термос со стаканами на дактилоскопию, а также выяснить, что Капланчики
задержаны за мошенничество -- несколько мелких банальных махинаций, общая
сумма ущерба около ста пятидесяти тысяч долларов. Вирус здесь и близко не
валялся.
К моему возвращению в приемную шефа, Умница приготовил вчерашний долг
-- причем возвратил его частично бумажками, а в основном пятишекельными
монетами. Мелочь и валюту он оставил себе. Не знаю, чем это показалось
секретарше -- взяткой или дележкой.
-- Боря,-- признался он мне,-- я ужасно нервничаю. Мне кажется, для
нашего дела будет лучше, если ты пойдешь один.
-- Черта с два!-- с удовольствием ответил я.
Шеф был благодушен:
-- Знаю, знаю. Мне уже звонили из аэропорта. Я тебе очень благодарен,
что ты разрушил мои стереотипы о русских полицейских.
-- ?
-- Эта пара, они ведь твои друзья, да? Но ты доказал, что долг для тебя
важнее... У тебя ведь не было с ними своих личных счетов, правда?.. Шучу.
Умница смотрел на меня с презрительным любопытством.
-- У меня тут по-мелочи еще один друг,-- сказал я почему-то подсевшим
голосом.
-- Оставь,-- добродушно сказал шеф.-- Зачем ты его привел? Так ты
совсем без друзей останешься. Ты в отпуске -- отдыхай. Я его уже видел, дал
шекель. Пусть поет...-- жестом разомлевшего теннисиста, вяло отбивающего
шарик слева, он отослал Умницу за дверь.
Умница попятился к выходу.
-- Ку-у-да?!-- рявкнул я и, так как Умница застыл молча, вынужден был
продолжить.-- Йоав, это доктор Ефим Зельцер, выдающийся ученый из России, то
есть уже из Израиля.
-- Оле хадаш?-- сообразил шеф, ласково глядя на это существо, и не
подумавшее сменить свою "пионерскую" униформу: шорты, белая рубашка с
закатанными рукавами, носки с сандалиями. Вместо лопатки, правда, была
гитара, причем с пышным бело-голубым бантом.
Я тоже не без стыда вспоминаю теперь неадекватность своих первых
патриотических проявлений, но это уже все-таки черт знает что... Хоть бы
зачехлил ее гад, что ли.
-- Кен, кен!-- обрадовался Умница и потыкал себя в грудь пальцем.-- Ани
оле хадаш, ани. Ани саентист меод гадоль. Ата андестенд?
Видимо, Умница действительно страшно нервничал. Наверное, такое может
случиться только с полиглотом -- огромный запас слов, а большие строения
всегда хрупкие, всегда рушатся первыми, вот все и перемешивается. Очень
интересно.
-- Йоав,-- серьезно сказал я.-- Ситуация очень плохая. Понимаешь,
угроза для всей страны, и даже больше. Он сделал очень опасный вирус.
-- Он?-- улыбнулся шеф.-- А сколько времени он в стране?
Умница подобострастно улыбнулся и показал ему два пальца:
-- Штаим йомаим. Йом, вэ од йом.
-- Он сделал вирус еще там, в России. Иракское бактериологическое
оружие, это как грипп по сравнению с его вирусом,-- пояснил я.-- И привез
его сюда...
-- Как?-- кажется, наконец-то заинтересовался шеф.
-- Бэбакбук бишвиль тей!-- брякнул Умница и сам видимо ужаснулся
произнесенному, потому что тут же добавил:-- Эфшар гам кафэ...
Шеф действительно был хороший мужик. В ответ на все это он спросил нас,
что мы будем пить.
-- Еш леха кцат-кцат водка? -- ляпнул Умница и, видя мое лицо, поспешно
пояснил:-- Мне нужно срочно снять стресс. Ты же видишь -- у меня
лингвистический срыв на нервной почве!
-- Что он сказал?-- спросил шеф.
-- Что нервничает...
-- Савланут, Ефим!-- шеф привстал и похлопал Умницу по плечу.-- Ийе
бесэдер...
-- У него украли вирус,-- попытался я вернуться к теме.-- Поэтому у
него теперь стресс.
Шеф посмотрел на часы и развел руками:
-- Своди его к психологу в купат-холим. У него есть медицинская
страховка?
-- Йоав,-- очень серьезно сказал я, понимая, что слушать меня будут
всего несколько секунд.-- Я понимаю, как это для тебя все выглядит. Но
поверь, дело очень серьезно.
-- Кен-кен!-- завопил Умница.-- Рецини! Хем афилу аргу эт а-кольба
шели! Мифлацот! Мияд ахарей алия шела!
-- Значит, суку убили,-- тихо сказал шеф.-- Я ознакомился с твоим
личным делом, Борис. И ребята из Центрального округа меня предупреждали...
Давай с тобой договоримся -- со своими родственниками, любовницами,
гениальными психами и убитыми суками разбираешься сам. В нерабочее время. А
я делаю вид, что этого разговора не было...
Умница вышмыгнул за дверь, а меня придержали финальным вопросиком:
-- Борис, секунду. А вот эта пара из аэропорта... они ведь не были
твоими БЛИЗКИМИ друзьями?..
Я покидал кабинет с таким лицом, что секретарша поперхнулась кофе.
Умница семенил на отлете и лепетал:
-- Нескладно как-то получилось, да, Боря? Как-то я нескладно... Но у
меня так не в первый раз... Разволнуюсь, и... Вот и на конгрессе в Германии,
когда нас обокрали, двух слов не мог связать... Я поэтому и в шахматы играю
только по переписке -- от волнения дебюты забываю и глупости делаю... Может,
ты меня действительно к психологу свозишь? У тебя есть хороший?..
Я не мог себя заставить даже посмотреть на него, не то что ответить.
-- Видел бы ты себя со стороны,-- не выдержал он молчания.-- Свиреп,
как ворвавшийся в осажденный Иерусалим римлянин.
-- Ошибся на тысячу лет. Скорее уж, как крестоносец,-- наконец обронил
я.
Умница явно обрадовался, что я вступил в контакт:
-- А почему как крестоносец?
Я пнул пустую банку из-под колы:
-- Потому что я несу крест, поставленный на моей карьере.
-- Ну-у, Боренька,-- просюсюкал Умница,-- ну это, конечно, обидно, но
ты же понимаешь, что это в жизни не главное. А главное для нас всех сейчас
-- как можно скорее найти вирус... Слушай, у тебя ведь есть подслушивающее
устройство?
-- Целых два. Левое и правое,-- я коснулся ушей и удивился, какие они
горячие.
-- Как же так!-- огорчился он.-- Я думал, что у ментов это в комплект
входит. С наручниками и пистолетом... Ну а хоть элементарный паяльник у тебя
дома есть?
-- Кажется, в багаже... А кому вставлять будешь?
-- Судьбе, Боря, судьбе. Поехали быстрее!-- Умница плюхнулся на
переднее сиденье с видом человека, намеревающегося распоряжаться, куда
ехать. Как назло мне совершенно нечего было делать в Иерусалиме, а в Маалухе
меня ждали сосед Матан и мелкие хозяйственные дела.
Я был прав -- Матан оказался дома. Люди, знакомство с которыми не хотят
афишировать, обычно днем бывают дома, а вечером и ночью -- наоборот.
Когда я увидел Матана, все стало ясно. На этом изящном юноше средних
лет с обесцвеченными кудрями был точно такой же халат, как у Архара. Из-под
него торчали ноги в узорчатых черных чулках. Он как раз собирался выйти в
свет и заканчивал макияж.
-- Твой приятель Артур...-- начал было я.
-- Он мне больше не приятель!-- уязвленно вскинул Матан свой птичий
профиль и плавно повел плечами. -- Что ты хотел еще?
Вряд ли он смотрел на меня как-то по-особенному, но мне все время
казалось, что он смотрит оценивающе.
-- Когда ты видел его последний раз?
Матан вздохнул и, трагически закатив глаза, поведал:
-- В шаббат ночью. Он был тут, в соседнем доме, а мне не сказал.
Представляешь, я весь вечер искал его по Иерусалиму, возвращаюсь домой и
вижу его машину. Обрадовался, решил, что он ждет у двери. А он был у кого-то
другого...
-- Да-а,-- покивал я.-- И как же ты его нашел?
У него тоже был большой аквариум. Наверное, подарок Архара. А, может
быть, они и сошлись на почве любви к рыбкам. Два одиноких гомосексуалиста,
повстречались в магазине природы, дарили друг-другу рыбок... и халаты.
Никогда бы про Архара не подумал.
-- Я просто включил сирену на своей машине. Чтобы он сразу понял, что
это я его жду. Такой сирены нет больше ни у кого, мне сделал ее один друг...
До Артура у меня был верный друг, он теперь в Америке. А вы, русские, все
такие!-- вдруг сообщил Матан с истеринкой в голосе.
-- Какие -- такие?!
-- Очень милые, пока не устроитесь. А потом -- жестокие. Он забыл, кто
его устроил на первую работу! Кто отдавал ему все свободное время! Он
слушался меня, как ребенок. Шагу не ступал без моего совета. А когда я стал
не нужен, то "извини, дорогой, я сегодня очень занят", и его видят в пабе с
