пластины.
"Да это же - явный дебил", - подумал он и напомнил себе, что,
убедившись в идентичности гравировальных пластин, ему надо сразу падать на
асфальт. Он не воспользуется своим оружием, а предоставит это снайперу,
который пустит этого недоумка в расход. В конце концов, не он - Кастеллано
- посоветовал этому типу стать фальшивомонетчиком.
Человек держал в правой руке две ни во что не завернутые гравировальные
пластины, между которыми был проложен лишь клочок оберточной бумаги. Отметив
это, Кастеллано понял, что обе они должны быть уже испорчены: для того,
чтобы пластины не скользили одна по другой и их можно было удерживать в
одной руке, надо было сжимать их с такой силой, что мягкие выпуклости
рисунка тончайшей гравировки не могли не смяться от взаимного давления.
Когда Кастеллано протянул правой рукой коробку с программой, а левой
осторожно взял гравировальные пластины, он с тревогой подумал, что
руководитель группы не дал ему никаких инструкций относительно того, что
должен он делать в случае, если окажется, что пластины испорчены - ведь, в
сущности, если они испорчены, то это все равно как если бы их не
существовало вовсе, поскольку их нельзя использовать для печатания купюр или
восстановить. Ни один кассир не оставит без внимания пятидесятидолларовую
купюру с изображением царапин на рисунке.
Взяв пластины, Кастеллано с силой потер их одна о другую, чтобы быть
уверенным, что ими уже никогда нельзя будет пользоваться. Только после этого
он поднес их к глазам и стал внимательно рассматривать. Глядя на царапину,
протянувшуюся на лицевой пластине через всю бороду Гранта, Кастеллано
подумал, что поступил глупо: его поступок мог разгневать мистера Гордонса.
Положив лицевую пластину с портретом Гранта на пластину обратной стороны
купюры с изображением Капитолия США, он с помощью авторучки-фонарика стал
разглядывать рисунок печати. Это была печать с буквой "J" в центре - печать
Федерального резервного банка в Канзас-Сити. Внешняя зубчатка печати была
выполнена столь искусно, что Кастеллано не мог не восхититься мастерством
гравера. Услышав характерный шум, производимый мистером Гордонсом, который
распаковывал коробку, Кастеллано подумал: "Как бы ты там ни шумел, а у меня
все равно будет достаточно времени, чтобы как следует исследовать пластины".
Что ни говори, а этому человеку предстоит продраться через упаковочную
ленту, потом размотать проволоку и снять полиэтиленовую пленку, прежде чем
он доберется до компьютерной программы. Он - Кастеллано - не позволит себе
спешить.
- Эта программа не соответствует спецификации, - сказал мистер
Гордонс.
Кастеллано в смущении поднял голову. Мистер Гордонс держал перед ним
маленькую дискету, с его рук свисали обрывки клейкой ленты, проволоки и
полиэтилена. Разорванное в клочки сукно валялось у его ног.
- О Боже! - воскликнул Кастеллано и замер, ожидая, когда кто-то
что-то сделает.
- Эта программа не соответствует спецификации, - повторил мистер
Гордоне.
Кастеллано вдруг осознал, что воспринимает эти слова, как некий
абстрактный, далекий от сферы его интересов факт, не имеющий к нему никакого
отношения. Человек протянул руку за гравировальными пластинами. Кастеллано
не мог отдать их. Даже с царапиной поперек грантовской бороды эти пластины
могли принадлежать только американскому правительству и никому больше. Всю
свою жизнь он занимался тем, что защищал истинность американских денег, и
отдать сейчас эти пластины было для него просто немыслимо.
Прижав их к животу, он упал ничком на тротуар. Послышался свист,
который, видимо, произвела выпущенная главным снайпером пуля с ядом кураре.
И сразу после этого Кастеллано почувствовал, как что-то вроде гаечного ключа
с невероятно мучительным хрустом раздробило его левое запястье, после чего
возникло ощущение, будто в левое плечо вливается расплавленный металл. Он
увидел, как мимо его лица промелькнула рука с зажатыми в ней гравировальными
пластинами, залитыми темной жидкостью, которая, как он понял, была его
кровью. Потом его обожгла боль в правом плече, он увидел упавшую рядом свою
правую руку и с воплями ужаса забился на тротуаре. Наконец, на его счастье,
что-то повернулось в тыльной части его шеи, будто рванули ручку рубильника,
- и все погасло. Был, правда, еще мгновенный проблеск сознания, когда в
глазах мелькнуло отображение окровавленного ботинка, и после этого наступила
темнота...
В ходе демонстрации в здании Казначейства в Вашингтоне кинопленки,
зафиксировавшей, как был четвертован Джеймс Кастеллано, руководитель группы
Фрэнсис Форсайт попросил остановить проектор и коснулся своей указкой
изображения оторванной окровавленной руки, сжимающей два продолговатых
металлических предмета.
- Мы полагаем, джентльмены, - сказал он, - что эти гравировальные
пластины были испорчены в схватке. Как многие из вас знают, в высшей степени
уязвимы верхние кромки штриховых канавок на поверхности пластин. Учитывая
это, представители вашего Казначейства также пришли к выводу, что наша
группа ликвидировала угрозу.
- А вы уверены, что пластины поцарапаны? - усомнился кто-то из
сидящих в затемненном зале.
В темноте никто не заметил, как Форсайт, выслушав вопрос, усмехнулся.
- В нашей группе мы всегда готовимся к любым неожиданностям. Мы
использовали в данном случае три кинокамеры, снимающие в инфракрасных лучах
на специальную кинопленку, но не только их. У нас были еще фотоаппараты с
телеобъективами и пленкой, покрытой особой эмульсией, с помощью которых
можно сфотографировать ноготь человека так, как если бы он был размером со
стену, когда на снимке становятся видны даже отдельные клетки.
Форсайт откашлялся и громко распорядился, чтобы показали слайд со
снимком пластины. Экран потемнел, а вместе с ним потемнело и в помещении.
Затем экран заполнило увеличенное во много раз изображение гравировальной
пластины.
- Вот, посмотрите, - сказал Форсайт. - На бороде Гранта царапина.
Вот она.
Из глубины комнаты, из задних рядов кисло прозвучал скептический голос:
- Скорее всего, это произошло уже после того, как Кастеллано взял
пластины.
- Я не думаю, что есть смысл спорить о том, кому принадлежит эта
заслуга. Просто порадуемся, что страшная угроза уже перестала быть для нас
угрозой. В конце концов, пока мистер Гордонс не попытался получить ту
космическую программу, никто даже и не подозревал, что эти деньги находятся
в обращении, - сказал Форсайт.
- Каким образом ему удалось сбежать? Я что-то не понял, - вновь
проскрипел тот же голос.
- Чего именно вы не поняли, сэр? - спросил Форсайт.
- Я сказал, что мистер Гордоне не должен был уйти.
- Вы же видели фильм, сэр. Хотите посмотреть его еще раз?- спросил
Форсайт. Тон, которым это было сказано, был одновременно и снисходительным,
и вызывающим. Он как бы говорил, что только тот, кто не понимает, что
делает, может позволить себе глупость попросить показать ему снова то, что
было очевидным для всех. Этот прием уже сотни раз срабатывал у него на
вашингтонских брифингах. В этот раз он не сработал.
- Да, - сказал голос, - я бы хотел посмотреть это еще раз. Начните с
того места, где Кастеллано берет две пластины и трет их друг о друга, в
результате чего на бороде Гранта появляется царапина. Это было в то самое
время, когда он передавал Гордонсу поддельную программу.
- Покажите фильм еще раз, - приказал Форсайт. - Примерно со 120-го
кадра.
- Со 140-го, - поправил его скептик из зала.
Увеличенная фотография бороды на портрете Улисса Гранта исчезла с
экрана. Вместо нее пошли в замедленном темпе кадры, в которых Джеймс
Кастеллано правой рукой отдавал серый сверток, а левой - брал две темные
прямоугольные пластины. Тот же голос из зала прокомментировал:
- Вот сейчас он царапает пластину.
В тот момент, когда на экране Кастеллано начал рассматривать при свете
авторучки-фонарика лицевую пластину, из зала вновь прозвучал тот же голос:
- А теперь мы видим и царапину.
Пока мистер Гордонс разрывал пакет - сначала с правой, а потом с левой
стороны, - на его лице сохранялась легкая улыбка. Он распаковывал дискету
без видимых усилий и без спешки. При всем том ему понадобилось лишь пять
секунд, чтобы полностью раскрыть пакет.
- Чем его завязали? - спросил все тот же скрипучий голос.
- Проволокой и упаковочной лентой. У него, видимо, был какой-то резак
или кусачки, голыми руками он не смог бы сделать это так быстро.
- Не обязательно. Некоторым рукам это под силу.
- Никогда не видел таких рук, которым это было бы под силу, - сердито
сказал Форсайт.
- Что не исключает возможность их существования, - спокойно возразил
лимонно-кислый голос.
Взрыв смеха прорвал удушливую пелену официозной торжественности
брифинга.
- Что он сказал? - спросил кто-то.
- Если Форсайт чего-то не видел, то это еще не означает, что этого не
существует в природе.
Смех нарастал. На экране между тем показались кадры расправы с
Кастеллано, когда Гордонс отделил ему сначала левую руку, потом правую,
потом свернул шею и отделил голову, - и так вплоть до того момента, когда
на залитый кровью тротуар повалилось окровавленное туловище.
- Может быть, и теперь кто-нибудь скажет, что у него в руках не было
никаких инструментов? - Форсайт обращался вроде бы ко всему залу, но было
ясно, что этот вызов был адресован скептику из последних рядов.
- Вернитесь к сто шестидесятым кадрам, - отозвался тот. На 162-м
кадре Гордоне опять начал расчленять тело Кастеллано на части.
- Стоп! Вот здесь. Взгляните на каплю на лбу мистера Гордонса. Я знаю,
что это такое. Это - одна из ваших отравленных пуль, не так ли? Вы
пользуетесь ими в тех случаях, когда не хотите случайно повредить
металлические части каких-либо механизмов или приборов. Правильно я говорю?
- Гм... Да, я полагаю, что именно такова была функция нашего основного
снайпера, - сказал Форсайт, весь кипя от негодования, поскольку
существование этого оружия считалось суперсекретным фактом, известным лишь
немногим членам правительства.
- Хорошо, но если допустить, что в этого человека попала такая пуля и
он был смертельно ранен, тогда как можно объяснить, что на 240-х кадрах мы
видим его убегающим с этими пластинами?
Кто-то в зале кашлянул. Кто-то высморкался. Кто-то прикурил сигарету от
зажигалки, огонек которой прорезал темноту зала. Форсайт молчал.
- Ну, так как же? - не унимался въедливый голос.
- Видите ли, - начал Форсайт, - мы вообще ни в чем не можем быть
уверены. Но после того, как в течение долгого времени в стране увеличивался
объем находящейся в обращении денежной массы и она, следовательно,
обесценивалась, а в нашем Казначействе об этом даже и не подозревали, мы
можем только радоваться, что гравировальная пластина, с которой печатались
эти фальшивки, испорчена так, что ее уже невозможно снова использовать. С
этой опасностью покончено,
- Ни с чем еще не покончено! - резко возразил невидимый оппонент. -
Тот, кто мог сделать один идеальный комплект гравировальных пластин, может
сделать и второй. Мы еще не слышали от мистера Гордонса его последнего
слова.
Два дня спустя секретарь Казначейства получил личное письмо. В нем
содержалось предложение. Автор письма хотел бы получить миниатюрную копию
компьютерной программы по творческому интеллекту, разработанной для
использования в космических полетах, в обмен на комплект из двух
