Гордонс взял Алштайна за шею и за ноги, перевернул вниз головой, отнес без
видимых усилий к двери, вернул в нормальное положение и знаком приказал
остальным не медлить, что и было тут же исполнено. Он запер за ними дверь, а
через полчаса вышел и роздал каждому по коробке.
Самая большая досталась Джеллико. По размерам она была похожа на
чемодан, но весила, как сундук. А точнее - коробка весила ровно столько,
сколько весило его снаряжение: баллоны, резиновый костюм и гарпунные ружья.
Упаковка полегче досталась сержанту Питульскому. Была она достаточно
объемистой, и внутри что-то плескалось. Самую маленькую коробочку, величиной
с футляр для ожерелья, получил Мо Алштайн.
Перед вылетом на остров Святого Томаса, предъявляя свою ношу
таможеннику, Джеллико увидел в своем багаже выгравированную на металлической
доске картину с маленьким оранжевым солнышком в углу. Цвет солнышка был
таким же, как и цвет баллонов его акваланга. Картина была заключена в раму
из черной резины, и хотя Джеллико так и не смог сдать экзамен по инженерному
делу на втором курсе колледжа, он сразу же определил, что это тот же
материал, из которого был сделан его костюм для подводного плавания. Только
материалу этому теперь придана совсем иная форма.
Такое, конечно, невозможно, но как быть, если он видит это своими
собственными глазами? Мистер Гордонс смог каким-то образом сконденсировать
материалы и сжать их до размеров небольшой гравюры. Джеллико почувствовал,
как в животе у него задрожало и ослабли колени. Он увидел перед собой
глуповатую улыбочку Гордонса и поспешил сообщить, что с ним все в порядке.
Ожидая других возле арки металлодетектора, Джеллико видел, как изумился
Алштайн, обнаружив в своей коробке отлично выполненную хромированную фигурку
Авраама Линкольна, и как поднял глаза к потолку Питульский, в багаже
которого оказался стальной бюст Джорджа Вашингтона и пять стальных цилиндров
с жидкостью.
- Что в них? - спросил инспектор.
- Никаких горючих жидкостей, - сказал мистер Гордонс, быстро подойдя
к таможенной стойке. - И что еще важнее - снижение атмосферного давления
во время полета не окажет на них никакого влияния.
- Хорошо, но все-таки что это?
Когда Джеллико услышал ответ - формулы базовых химических веществ,
входящих в состав горючей жидкости для огнеметов, - он едва не грохнулся на
пол. Покачнувшись, он тем не менее устоял на ногах, успев опереться на
высокую напольную пепельницу. Джеллико объявил, что ему нехорошо, и оба -
мистер Гордонс и таможенный инспектор - разрешили ему вернуться в зал через
арку металлоискателя.
Он шел, шаркая ногами, словно больной, пока стальные двери таможни не
скрылись из вида, после чего бросился бежать. Джеллико все еще чувствовал
слабость в ногах, но надеялся, что его легкие все же выдержат, если даже он
пробежит так целую милю. Он будет дышать и бежать, дышать и бежать от
охватившего его невероятного страха, от ужаса, который ему внушал тот,
которого он согласился убить. Он не знал, кто был тот человек, но понял, что
никто на свете не сможет с ним совладать. Если даже такой человек, как
мистер Гордонс, не может сам, без посторонней помощи, прикончить его, то...
Да поможет им Господь!
У стойки авиакомпании Бранифф он свернул, пронесся мимо газетного
киоска, юркнул в полутемный бар, заказал выпивку и прошел в туалет. Там он
забрался с ногами на унитаз и стал ждать. До вылета оставалось двадцать
минут. "Как хорошо, - думал он, - что пассажиров всех пролетающих вблизи
Кубы самолетов проверяют металлоискателем! Иначе я бы не догадался, во что
вляпался!"
Когда до отлета оставалось всего десять минут, в дверь кабинки
постучали. Это было странно, поскольку никто не мог видеть из-под двери его
ноги.
- Роберт Джеллико, выходите, не то вы опоздаете на самолет!
Это был голос мистера Гордонса.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Над аквамарином Карибского моря и его островами сияло жаркое
тропическое солнце. Острова эти - не более чем выступающие из воды
нагромождения скал, на тощих землях которых борются за свое существование
люди, а в кустарниках рыщут коричневые, с удлиненным пушистым телом мангусты
- потомки тех хищников, которые были вывезены в свое время из Индии, чтобы
очистить острова от зеленых змей. На островах уже давно не осталось зеленых
змей, зато возникла проблема с мангустами.
Об этом и о многом другом размышлял Мастер Синанджу Чиун.
- Эти острова для тех, кто хочет и может выжить, - говорил он. -
Здешнее солнце полезно для твоего плеча, морской соленый воздух - для
легких. Мы нашли хорошее место, ты быстро поправишься.
- Надеюсь, папочка, - откликнулся Римо. Он полулежал в легком кресле
на веранде снятого ими дома, смотревшего окнами на залив Меджен и
состоявшего из трех крытых террас и жилой комнаты. Дом из дерева и стекла
стоял на скалистом уступе - куда ни глянешь, непременно видишь плещущееся
внизу море. С плавок Римо стекала вода: он только что проделал под
наблюдением Чиуна ежедневный заплыв на четыре мили - две туда и две
обратно. Когда Римо попробовал протестовать, заявив, что его плечу для
заживания нужен покой, а не упражнения, Чиун презрительно усмехнулся:
- Ты напоминаешь этого вашего... четвертинщика.
- Кто это такой?
- Четвертинщик. Тот, что каждый год повреждает себе колено, и его
отправляют отдыхать, а потом он возвращается и ломает суставы пуще прежнего.
- О чем ты? Если не можешь толком ответить, лучше помолчи - хватит
того, что ты наговорил.
- Я говорю об игре, которую ты смотришь по телевизору. Ну, этой, где
толстяки сшибают один другого и прыгают друг на друга.
- Футбол?
- Правильно. Футбол. Четвертинщик. Он очень смешно выглядит, смешно
говорит. Когда его показывали, он, по-моему, был в женских чулках.
На этом дискуссия закончилась, и Римо, как был в мокрых плавках, уселся
в кресло, а Чиун высказался в том смысле, что эти острова - острова
выживших победителей.
- Не знаю, не знаю, - сказал Римо. - У меня такое чувство, что я
здесь чужой. Мы как будто настроены в разных тональностях. Может, мне для
быстрой поправки лучше вернуться туда, где я родился?
Чиун тихо покачал головой. Его седая редкая бородка качнулась от
свежего ветерка, залетевшего с дальних невидимых отсюда островов.
- На этих островах могут выжить только агрессивные пришельцы и
захватчики, вроде этих мангуст. Скажи, где сейчас карибские индейцы?
- Не знаю. Должно быть, валяются пьяные где-нибудь в "Шарлотте
Амалии", - предположил Римо, имея в виду торговый район на Святом Томасе,
где беспошлинное спиртное, не облагавшееся налогом, стоило как газировка.
Практически в каждом втором магазине, а все они были освобождены от налогов
с выручки, можно было, например, купить часы "Сейко". Эти часы были едва ли
не главным, что привлекало на остров пассажиров морских круизов, которые
охотно оставляли здесь свои деньги, а взамен получали бронзовый цвет кожи.
- Карибских индейцев, которые здесь обитали когда-то, уже нет, -
сказал Чиун. - Они жили полнокровной и счастливой жизнью, пока сюда не
заявились испанцы. Новые повелители были такими жестокими, что все карибские
индейцы бросились однажды с высокой скалы и поразбивались насмерть. Вождь
сказал перед смертью, что боги отомстят за них.
- Отомстили?
- Если верить истории, которую здесь любят рассказывать, то - да.
Произошло землетрясение, город был полностью разрушен, погибло тридцать
тысяч человек
- Это все были испанцы?
- Нет. Потому что тот, кто ждет, чтобы за него отомстили другие,
никогда не удовлетворит жажду мщения. Как тебе известно, Синанджу не имеет
ничего общего с местью. Месть вообще глупость. В основе нашего искусства
лежит жизнь. Наша цель - жить и выживать. Даже суть наших смертоносных
услуг состоит в том, чтобы Синанджу могла выжить. Именно это и делает нас
могущественными. Силен тот, кто живет. Ты посмотри на черные лица вокруг
нас. Их привезли сюда в цепях. Их избивали кнутами. На голой и бесплодной
земле они должны были выращивать для других сахарный тростник. И кто выжил?
Гордые карибские индейцы, надеявшиеся на то, что за них отомстят боги? Или
негры, которые день за днем растили детей, строили дома и смиряли свой гнев?
Негры победили и живут. Мангусты победили и живут. А вот зеленых змей и
карибских индейцев больше нет.
- У зеленых змей была гордость?!
- Эта история должна научить тебя не думать об отмщении Гордонсу. Ты
должен учиться выживанию, что традиции Синанджу составляют главный смысл
нашего искусства. И я говорил вовсе не о зеленых змеях.
- А мне показалось, что о них, - сказал Римо, зная наперед, что эти
слова рассердят Чиуна. Он не обманулся в своих ожиданиях - из потока
корейских слов, которым разразился Мастер Синанджу, он понял, что никак
нельзя превратить бледный кусок свиного уха в шелк, как невозможно сделать
из грязи бриллиант. Римо понял, что вечером его ожидает лекция на тему:
"Бесплодность попыток передать белому человеку тысячелетний опыт Синанджу".
Но Римо не придавал особого значения словам: за Чиуна говорили - громче и
яснее слов - его дела.
Старый кореец оставил в Штатах все свои пожитки - и кимоно, и, что
гораздо важнее, специальную телевизионную систему, которой его снабдил Смит
и с помощью которой он мог смотреть свои любимые дневные мыльные оперы,
зная, что при этом не упустит и другие, которые передавались параллельно.
Эта штука записывала их на пленку, так что Чиун мог часами, не прерываясь,
наслаждаться сериалами. В США осталось и фото главного героя сериала "Пока
Земля вертится" Рэда Рекса с автографом. Чиун знал, что пока они с Римо
прохлаждаются на тропическом острове, Рэд Рекс в Штатах мучается сомнениями:
сказать или не сказать миссис Лоретте Ламонт о том, что когда ее дочери
делали аборт, то обнаружили злокачественную опухоль, и это некоторым образом
оправдывало Уайетта Уолтона, оставившего на Майорке жену с семью детьми,
прежде чем появиться в качестве духовного наставника в доме миссис Ламонт. И
Римо знал, что Чиун очень страдает от того, что не пришлось увидеть эту
сцену.
И уж коли Чиун пожертвовал телевизионными мелодрамами, то и Римо в свою
очередь должен не раздумывая покинуть КЮРЕ. Но Чиуна не слишком занимал этот
вопрос. С тех пор, как они неделю назад прибыли на Святой Томас, Чиун
ежедневно втолковывал своему ученику, что главное - выживание. И тем не
менее вопрос о выходе из КЮРЕ продолжал тревожить Римо до глубины души.
А в это время на другом конце острова, в аэропорту имени Гарри Трумэна,
совершил посадку реактивный лайнер компании "Америкэн эйрлайнз", в котором
находился пассажир, встревоженный не меньше, чем Римо. Но по Роберту
Джеллико это было, в отличие от Римо, очень заметно. Все пассажиры двинулись
в переднюю часть самолета на выход, а Роберт Джеллико направился назад, в
тесный туалет, где его снова стошнило. Он не запирал за собой дверь туалета.
Он не пытался спрятаться в нем. Он машинально спустил воду, вышел и побрел,
спотыкаясь между рядами кресел, спустился по трапу и направился в здание
аэропорта, где его ждали мистер Гордонс, Мо Алштайн и сержант Питульский.
Алштайн заметил, что из-за жары и влажного воздуха у него появилось
ощущение, будто надетый на нем костюм прирос к коже. Сержант Питульский
считал, что единственный способ избавиться от этого чувства - добрая порция
виски "Сигрэмс севен" с бутылочкой пива, но Гордонс пить запретил.
