-- Да, Господи, -- ответил тот. -- Ты знаешь, что я люблю Тебя.
-- Паси ягнят Моих, -- сказал Иисус, а потом вновь испытующе повторил
вопрос:
-- Симон, сын Ионы, любишь ли ты Меня?
-- Да, Господь, Ты знаешь, что я люблю Тебя.
-- Ты будешь наречен пастырем овец Моих.
Этим искус не кончился. В третий раз Христос спросил:
-- Симон, сын Ионы, любишь ли ты Меня?
Апостолу стало горько. Вероятно, троекратный вопрос напомнил ему, как в
припадке страха он трижды отрекся от Учителя.
-- Господи, -- печально сказал Симон, -- Ты все знаешь, Ты знаешь, что
я люблю Тебя.
-- Паси овец Моих.
И чтобы Петр понял, что это не привилегия, а призыв к крестному пути,
Христос добавил:
-- Истинно, истинно говорю тебе: когда ты был молод, ты опоясывался сам
и шел, куда хотел, когда же состаришься, протянешь руки свои, и другой тебя
препояшет, и поведет, куда ты не захочешь.
Сзади подошел Иоанн.
-- Господи, а он что? -- спросил Петр.
-- Если Я хочу, чтобы он пребывал, доколе Я не приду, что тебе? Ты
за Мной следуй [2].
Впоследствии, размышляя над этими словами, первые христиане решили, что
Иоанн не умрет до нового явления Христа, но, как поясняет Евангелие, Иисус
указал лишь на различие в судьбе апостолов. Любимому ученику было
предназначено проповедовать слово Господне до глубокой старости, а Петру --
быть распятым за свидетельство веры. К искупительному кресту Царя Иудейского
присоединился крест человека, которого Христос нарек Скалой и Пастырем и
которому предстояло, "обратившись, утвердить братьев своих" [3].
Утро Церкви занималось над страной Геннисаретской. С каждым днем
увеличивался приток верующих. В Галилее никто не чинил им препятствий.
Иногда сотнями уходили они в пустынные места для молитвы, ожидая встречи с
Господом.
Назаретскую семью, особенно Марию, Мать Спасителя, окружило
благоговейное почитание. Скоро к общине примкнули даже те родные Иисуса,
которые прежде сторонились Его. Обратился и Иаков, старший из сводных (или
двоюродных) братьев Христа, человек истового благочестия. Сохранилось
древнее предание, что он дал обет полного поста, пока не увидит Воскресшего
собственными глазами. И тогда Иисус предстал перед ним, благословил хлеб и
протянул его Иакову: "Брат Мой, вкуси хлеба сего, ибо Сын Человеческий
восстал".
Подробности сказания едва ли достоверны [4]. Но очень возможно, что
будущий глава Иерусалимской Церкви слышал о явлениях и хотел, подобно Фоме.
удостовериться в их реальности сам.
Сколько времени первая община оставалась в Галилее? Евангелист Лука
говорит о сорока днях явлений, после чего апостолы уже вновь собрались в
Иерусалиме и встретили там праздник Шавуот, или Пятидесятницы. Некоторые
толкователи думают, что этот срок -- лишь символ некоего подготовительного
периода [Ср. сорок лет пребывания Израиля в пустыне, сорокадневная молитва
Моисея на Синае и сорокадневный пост Христа в пустыне]. По их мнению, за
месяц Церковь не могла достичь численности в несколько сот человек, а,
следовательно, Лука имел в виду Пятидесятницу 31 года. Хотя вопрос этот не
представляется существенным, традиционная дата кажется более вероятной. Сила
воздействия проповедников, вдохновленных свыше, могла очень быстро принести
обильные плоды. К тому же трудно предположить, чтобы апостолы, призванные
Господом для благовестия, стали медлить.
Савла видение в Дамаске сделало не просто учеником Иисуса, а
миссионером нового Откровения. То же самое произошло с одиннадцатью.
Вероятно, в середине мая верующие поднялись на одну из гор в Галилее,
куда повелел им прийти Иисус. Там они увидели Его стоящим на вершине.
Собравшихся было около пятисот человек. Все опустились на колени, хотя иные
все еще не могли поверить, что Он воистину жив. И тогда над толпой
прозвучали слова, которым и доныне внимают столетия: "Дана Мне всякая власть
на небе и на земле. Итак, идите и научите все народы, крестя людей во имя
Отца и Сына и Святого Духа, уча их соблюдать все, что Я заповедал вам. И вот
Я с вами во все дни до скончания века".
Завершился мессианский путь Сына Человеческого, но его благовестников,
которых Он посылал "проповедовать Евангелие всей твари", ждала впереди
долгая дорога.
За восемь веков до этих великих дней Израиль, сдавленный со всех сторон
могущественными врагами, услышал пророчество, которому тогда было трудно
поверить:
Утвердится гора Дома Господня во главе гор, и возвысится над
холмами,
И соберутся к ней все племена, и придут народы многие...
Ибо из Сиона выйдет учение, и слово Господа -- из Иерусалима [5].
Теперь предреченное сбывалось. Основание Церкви нужно было
закладывать в городе пророков, там. где Мессия принес Себя в жертву.
В Иерусалим двинулись в середине мая. К одиннадцати присоединились и
Семьдесят апостолов. Всего вместе с женщинами и другими учениками было около
ста двадцати человек. Со стороны это первое воинство Христово выглядело как
обычный караван пилигримов, идущий на праздник Шавуот.
В город вошли уже без боязни, зная. что Воскресший не покинет их. Когда
собрались в доме, где еще недавно встречали Пасху Нового Завета, где
пережили ужас катастрофы и радость возрождения, Спаситель вновь явился
освятить трапезу братьев. Он еще раз объяснил им значение пророчеств: "Так
написано, чтобы Мессии пострадать и воскреснуть из мертвых в третий день и
чтобы было проповедано во имя Его покаяние для отпущения грехов во всех
народах, начиная от Иерусалима. Вы свидетели этому. И вот Я посылаю
обещанное Отцом Моим на вас. Вы же оставайтесь в городе этом, доколе не
облечетесь силою свыше".
Затем Иисус, как пишет св. Лука, "вывел их до Вифании". Шел ли Он с
учениками незримо для других или только повелел им идти к селению, которое
всегда любил, мы не знаем. Когда взошли на Елеонскую гору, у многих при виде
Его на миг проснулись прежние иллюзии: им казалось, что уже настал день
всемирного явления Мессии во Славе.
-- Господи, не в это ли время восстанавливаешь Ты Царство Израилю?
-- Не вам знать времена и сроки, которые Отец установил Своей властью.
Но вы примете силы, когда найдет Дух Святой на вас, и вы будете Моими
свидетелями и в Иерусалиме, и во всей Иудее, и Самарии, и до пределов земли.
Воскресший поднял руки, благословляя Своих посланников, и постепенно
"стал отдаляться от них".
Однако апостолы не испытывали печали. Уже не трех избранных, как на
горе Преображения, а всех собравшихся осенил небесный свет, "облако Славы
Господней". Победитель смерти восходит "одесную Отца" [6].
Отныне Его присутствие не будет иметь границ. Он -- всюду: и в тайниках
души, и в просторах земли и неба, и в беспредельности звездных миров. Он
будет обитать в Церкви, в Своих апостолах, которым сказал: "Я посылаю
вас..."
Человек идет по Земле. Пересекает пустыни, реки, моря, горные хребты.
Голод и властолюбие, алчность и любопытство влекут его все дальше. Он везет
с собой дорогие товары и свитки книг; он приносит порабощение и мудрость,
открытия и гибель. Но вот к этим неисчислимым караванам прибавляются новые
путники. Ими движут любовь и вера, воля Христа и Дух Божий; они несут людям
радостную весть о Сыне Человеческом.
И покуда стоит мир -- апостольский путь будет продолжаться.
Примечания ("ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ")
[1] Из Лк 24, 33-- 53 можно сделать вывод, что Вознесение произошло в
первый же день после явления Воскресшего. Но позднее сам евангелист внес
поправку, указав на "сорок дней" (Деян 1, 3). O галилейских явлениях говорят
Мф и Ин. Как было уже сказано, установить точную их хронологию трудно.
"Создается впечатление, -- замечает Ч. Додд, -- что описанные случаи были не
того рода, чтобы могли войти в последовательное повествование. Они были
спорадическими, неуловимыми, мимолетными и все же оставляли в сознании тех.
с кем это происходило, непоколебимую уверенность в том, что они
действительно на короткое время были в непосредственном присутствии живого
Господа" (Ch. Dodd. The Founder of Christianity, London, 1971, p. 169).
[2] Ин 21, 1-- 22. Эта глава, вероятно, добавлена к Евангелию уже после
смерти Иоанна одним из его учеников. Но в ее рассказе ощущается живое
воспоминание очевидцев. Толкования, вызванные вариациями слова "любишь ли",
едва ли оправданы, потому что в арамейском языке для слова "любить" нет
соответствующих синонимов.
[3] Лк 22, 32; Ин 21, 23. О кончине Иоанна и Петра см.: Евсевий.
Церковная история. II, 23-- 25; Тертуллиан. Против Маркиона, IV, 5.
Лактанций. О смерти гонителей, 2. Иероним. О знаменитых мужах, 1; Ириней,
II, 22, 5; III, 3, 4.
[4] Предание это сохранилось в древнем "Евангелии от евреев", которое
цитирует Иероним (О знаменитых мужах, 2). Оно по-видимому, изображает
явление Иакову в храме (по Егезиппу, Иаков постоянно находятся там; см.
Евсевий. Церк. История, II, 23). Идя к Иакову, Христос "отдает Свою верхнюю
одежду слуге священника". Но из 1 Кор 15, 7 можно скорее заключить, что
явление Иакову было в Галилее.
[5] Ис 2, 2 сл.; Мих 4, 1 сл.
[6] Лк 24, 44-- 53; Деян 1, 4-- 11.
ЭПИЛОГ
Пронеслись века...
Возникали и рушились империи, гибли цивилизации, военные, политические
и социальные перевороты меняли самый облик земли, но Церковь, основанная
Иисусом Назарянином, возвышается, как скала, среди этого клoкочущего моря.
Вера, которую в первые дни исповедовало всего несколько десятков
человек, движет сегодня миллиардом жителей Земли, говорящих на разных языках
и создавших бесчисленные формы культур.
Когда евангельская проповедь, подобно свежему ветру, ворвалась в
дряхлеющий античный мир, она принесла надежду опустошенным и отчаявшимся,
вдохнула в них энергию и жизнь. Христианство соединило мудрость Афин и
чаяния Востока с мечтой Рима о всеобщем "согласии"; оно осудило угнетателей,
возвысило женщину, способствовало искоренению рабства.
Позднее в молодых варварских странах Запада оно стало опорой гуманности
и просвещения, заставив грубую силу признать духовный и нравственный
авторитет. Постепенно христианская "закваска" превратилась в Европе и Новом
Свете в источник динамизма, которого не знали все пятьдесят тысяч лет
существования человека.
Христианство влекло к себе людей, казалось бы, абсолютно непохожих: от
рабов Рима до Данте, от Достоевского до африканских пастухов. Оно укрепляло
мучеников Колизея и давало силу своим исповедникам в XX веке.
В каждую эпоху Новый Завет обнаруживал скрытые в нем неистощимые
импульсы к творчеству. Если первыми учениками Иисуса были простые галилеяне,
то впоследствии перед Его крестом склонились величайшие умы всех народов.
Его откровение озарило мысль Августина и Паскаля, любовь к нему возводила
рукотворные утесы храмов, вдохновляла поэтов и ваятелей, вызывала к жизни
могучие звуки симфоний и хоралов. Образ Богочеловека запечатлен Андреем
Рублевым, Микеланджело, Рембрандтом; на пороге третьего тысячелетия
Евангелие, повествующее о Христе, переведено почти на две тысячи языков и
расходится по миру, не уступая прославленным творениям человеческого гения.
Даже когда многие христиане забывали, "какого они духа", а их измены
Завету Спасителя вооружали против Церкви множество врагов, Евангелие
"неприметным образом" продолжало действовать на людей. Идеалы
справедливости, братства, свободы, самоотверженного служения, вера в
конечную победу добра и ценность человеческой личности -- словом, все, что
