Даже те, кто долго и верно служил государю, не сумели понять, что
царь был еще и отцом пораженного недугом двенадцатилетнего мальчика. В
беседе с французским послом Сазонов, в течение нескольких лет занимавший
пост министра иностранных дел, с глазами, полными слез, сказал: "Вы
знаете, как я люблю императора, с какой любовью я служил ему. Но никогда
не прощу ему, что он отрекся за сына. Он не имел на это права...
Существует ли какое бы то ни было законодательство, которое разрешило бы
отказаться от прав несовершеннолетнего? Что же сказать, когда дело идет о
самых священных, августейших правах в мире!.. Прекратить таким образом
существование трехсотлетней династии, грандиозное дело Петра Великого,
Екатерины II, Александра II... Какая трагедия, какое несчастье!"
После отречения Николая II за себя и за цесаревича императором
Всероссийским стал Михаил Александрович. Согласно древней русской легенде,
с появлением на троне царя Михаила II сбудется вековая мечта русских -
завоевание Константинополя. С началом царствования Дома Романовых, после
государя Михаила Алексеевича других монархов с таким именем в России не
было. Следовательно, младший брат Николая Александровича должен был стать
Михаилом Вторым. Были и другие благоприятные для того обстоятельства.
Великобритания и Франция, прежде препятствовавшие продвижению России в
южном направлении, теперь были ее союзниками и обещали ей Константинополь
в качестве награды за победу в войне. Если бы Михаил стал царем, и
государства Сердечного Соглашения одержали победу, то древняя легенда
могла бы осуществиться.
Но по воле судьбы царствование Михаила продолжалось ничтожно малое
время. Новость о том, что престол перешел к нему, свалилась как снег на
голову жившему в Гатчине великому князю. От старшего брата он получил
телеграмму следующего содержания:
"Петроград. Его Императорскому Величеству Михаилу Второму.
События последних дней вынудили меня решиться на этот крайний шаг.
Прости меня, если огорчил тебя и что не успел предупредить. Остаюсь
навсегда верным и преданным братом. Горячо молю Бога помочь тебе и твоей
Родине.
Ники".
Михаил Александрович, которому исполнилось тридцать девять лет, не
был готов к такому крутому повороту в своей судьбе. До появления на свет
цесаревича он в течение шести лет был наследником престола. Когда Алексей
Николаевич болел, то перед ним не раз вставала такая возможность. Но могло
ли прийти ему в голову, что брат и племянник одновременно лишатся престола
и что с получением высочайшей телеграммы он неожиданно станет императором?
Великий князь не был трусом. Командуя войсками в Карпатах, он был
награжден Георгиевским крестом. Его волновали и вопросы политики: видя,
как разваливается правительство, в январе того же года великий князь
посетил Родзянко и спросил председателя Думы, чем может быть полезен.
Однако он не принадлежал к числу смелых, решительных людей, наделенных
сверхестественной энергией и силой воли. В данный же момент нужен был
именно такой человек. Тем не менее, попрощавшись с женой, которая была вне
себя от радости, что может стать супругой монарха, великий князь выехал из
Гатчины в Петроград, чтобы принять там историческое решение.
Но в Петрограде усилились антимонархические настроения. Палеолог
вспоминал: "Воцарение великого князя Михаила подняло бурю в Совете: "Не
хотим Романовых, - кричали со всех сторон, - мы хотим Республику".
Привезя в Петроград акт отречения, Гучков и Шульгин были приглашены в
железнодорожные мастерские. На митинге, вспоминал очевидец, Гучков
объявил, что Николай II отрекся в пользу Михаила Александровича, что
сформировано демократическое правительство во главе с князем Львовым.
Услышав слово "князь", мастера зашумели. Некоторые из них стали
запирать двери. Запахло самосудом. Депутатам Думы с трудом удалось
избежать расправы.
На вокзале перед строем воинской части и большой толпой выступил В.В.
Шульгин, закончивший речь возгласом: "Государю императору Михаилу Второму
провозглашаю "Ура!". Затем депутаты отправились в дом N 12 на Миллионной
улице, где в квартире князя П.Путятина состоялось заседание нового
правительства, на котором присутствовал Родзянко. В начале стола сидел
Михаил Александрович, готовый выслушать людей, которые станут его
министрами, если он вступит на престол.
Милюков, Гучков и Шульгин горячо убеждали великого князя, что он не
вправе отказываться от престола. "Потому что Россия потеряет свою ось...
Монархия - это единственно возможный в России центр. Без царя России не
жить". Родзянко и Керенский не менее красноречиво доказывали, что если
новый царь займет престол против воли народа, пламя революции разгорится
еще больше. И первой жертвой станет сам Михаил Александрович. "Великий
князь Михаил Александрович, - вспоминал Родзянко, - поставил мне ребром
вопрос, могу ли я гарантировать ему жизнь, если он примет престол, и я
должен был ему ответить отрицательно".
Керенский был настроен еще более враждебно. Зная, что объявление
нового царя вызовет бурю ярости среди членов Совета, он сказал: "Я не
вправе скрыть здесь, каким опасностям вы лично подвергаетесь в случае
решения принять престол. Я не ручаюсь за жизнь вашего высочества". Далее,
пишет М.Палеолог, "среди этого всеобщего смятения великий князь встал и
объявил, что ему нужно несколько мгновений подумать одному, и направился в
соседнюю комнату. Но Керенский одним прыжком бросился к нему, чтобы
перерезать ему дорогу:
- Обещайте мне, ваше высочество, не советоваться с вашей супругой.
Он тотчас подумал о честолюбивой графине Брасовой, имеющей
безграничное влияние на мужа. Великий князь ответил, улыбаясь:
- Успокойтесь, Александр Федорович, моей супруги сейчас нет здесь;
она осталась в Гатчине.
Через пять минут великий князь вернулся в салон. Очень спокойным
голосом он объявил:
- Я решил отречься.
Керенский, торжествуя, закричал:
- Ваше высочество, вы - благороднейший из людей!"
На тексте акта отречения, написанном на школьной карте в соседнем
доме, принадлежавшем барону Гинцбургу, Михаил Александрович поставил свою
подпись.
Триста четыре года спустя после того, как юный Михаил Романов, после
долгих уговоров, согласился возложить на себя царский венец, его потомок,
тоже Михаил, отказался от него. Царствование династии Романовых кончилось.
Хотя именно предательство генералов, которым доверял император,
заставили его, в конечном счете, отречься от престола, государь не мог не
попрощаться со своими прежними соратниками. Еще находясь в Пскове, сразу
после отречения, государь обратился к новому правительству с просьбой
разрешить ему вернуться в Ставку. Временное правительство согласилось без
колебания: ведь генерал Алексеев был на его стороне, как и командующие
фронтами, настаивавшие на отречении императора. Опасности того, что бывший
монарх изменит свое решение и, собрав верные ему части, пойдет походом на
мятежную столицу, не существовало.
При приближении царского поезда к Могилеву Алексеев направил
навстречу ему Н.А.Базили, чтобы ввести Николая II в курс событий. Встретив
поезд в Орше, он вошел в вагон царя. "Он был совершенно спокоен; мне,
однако, тяжело было смотреть на его землистый цвет лица и синеву под
глазами, - вспоминал Базили, - Изложив ему последние петроградские
события, я позволил себе сказать ему, что мы, в Ставке, были в отчаянии
оттого, что он не передал своей короны цесаревичу. Он ответил мне просто:
"Я не мог расстаться со своим сыном..." Через несколько минут подали обед.
Это был мрачный обед. Каждый чувствовал, как сердце его сжимается; не ели,
не пили. Император, однако, очень хорошо владел собою, спрашивал несколько
раз о людях, входящих в состав Временного правительства; но так как
воротник у него был довольно низкий, я видел, как беспрерывно сжималось
его горло..."
Алексеев встретил государя на вокзале и в открытом автомобиле повез к
дому губернатора. Сев за свой письменный стол, Николай II написал свой
последний приказ по армии. Вот его текст:
"Приказ Начальника Штаба Верховного Главнокомандующего
8-го Марта 1917 года, N 371.
Отрекшийся от Престола Император Николай II, перед своим отъездом из
района действующей армии, обратился к войскам со следующим прощальным
словом:
"В последний раз обращаюсь к Вам, горячо любимые мною войска. После
отречения мною за себя и за сына моего от Престола Российского, власть
передана Временному Правительству, по почину Государственной Думы
возникшему. Да поможет ему Бог вести Россию по пути славы и благоденствия.
Да поможет Бог и Вам, доблестные войска, отстоять нашу родину от злого
врага. В продолжении двух с половиной лет Вы несли ежечасно тяжелую боевую
службу, много пролито крови, много сделано усилий и уже близок час, когда
Россия, связанная со своими доблестными союзниками одним общим стремлением
к победе, сломит последнее усилие противника. Эта небывалая война должна
быть доведена до полной победы.
Кто думает теперь о мире, кто желает его - тот изменник Отечества,
его предатель. Знаю, что каждый честный воин так мыслит. Исполняйте же Ваш
долг, защищайте доблестно нашу Великую Родину, повинуйтесь Временному
Правительству, слушайтесь Ваших начальников, помните, что всякое
ослабление порядка службы только на руку врагу.
Твердо верю, что не угасла в Ваших сердцах беспредельная любовь к
нашей Великой Родине. Да благословит Вас Господь Бог и да ведет Вас к
победе Святой Великомученик и Победоносец Георгий".
Николай.
8-го Марта 1917 года.
Ставка
Подписал: Начальник Штаба, Генерал Алексеев.
[("Русск. Летоп.", 1921, кн.1, с.96-97)]
К сожалению, приказ этот так и не был зачитан войскам. То самое
Временное Правительство, к повиновению которому призывал благородный
государь, запретило его публикацию. Да и Петросовет, заседавший в соседнем
крыле Таврического дворца, дал понять, что не одобряет обнародование
приказов от имени низложенных монархов.
Все эти пять суток, которые провел государь в Могилеве, он проявлял
спокойствие и самообладание, привитые ему еще в детстве. 6 марта государь
прощался со своей Ставкой. В большом зале в управлении дежурного генерала
собрались все служащие, великие князья Сергей и Александр Михайловичи,
Борис Владимирович, свита, генералы, офицеры и гражданские чины с
генералом Алексеевым во главе. Тут же построилась команда нижних чинов от
частей, расквартированных в Могилеве. Одетый в кубанскую пластунскую
форму, вспоминает очевидец, государь спокойно вышел на середину зала,
помолчав, начал говорить. По окончании речи он сердечно поблагодарил всех
за труды и высказал уверенность, что Россия вместе с союзниками добьются
победы над врагом. С ответным словом выступил взволнованный генерал
Алексеев. Государь подошел и крепко обнял его. Послышались рыдания. Но,
писал очевидец, все знали, что Государь уже отрекся от престола, и никто
не решился отговаривать его. [(Свидетельство очевидца приводится в
"Русской Летописи" (1922, кн.3, с.88-89)]: "При первых звуках голоса
Государя послышались рыдания, и почти у всех были слезы на глазах, а затем
несколько офицеров упали в обморок, начались истерики, и весь зал пришел в
полное волнение, такое волнение, которое охватывает близких при прощании с
дорогим, любимым, но уже не живым человеком. Около меня стояли генерал
