жет, следовало избавиться от нее первой? Ведь я могу промахнуться, и тогда
нужно будет время, чтобы вытащить вторую стрелу или схватиться за нож.
Но тогда я оставил бы Джерри, запутанного в сети и безоружного, на ми-
лость неумолимо приближающегося самца. Он мог погибнуть, мог умереть. Крис-
талл не смогла бы винить меня в этом. Она наверняка поняла, что я должен
был спасти себя и ее. И я снова вернул бы ее себе.
Да?
НЕТ!
Кристалл пронзительно кричала, и вдруг все стало ясным, я понял, что
это значит, зачем я оказался здесь, в лесу, и что нужно сделать. Эта была
чудесная и необыкновенная минута. Я утратил способность дарить счастье моей
Кристалл, но теперь, не долгое, как вечность мгновение, сила эта вернулась
ко мне, и я снова мог дать ей доказательство любви, на которое Джерри ни-
когда не осмелился бы.
Думаю, что улыбнулся тогда. Даже уверен в этом.
Стрела моя помчалась сквозь ночную тьму и вонзилась в цель - толстого
белого паука, бежавшего по сверкающей сети.
Паучиха бросилась на меня, но я не сделал ни малейшего движения, что
бы отшвырнуть ее пинком или раздавить каблуком ботинка. Острая боль пронзи-
ла лодыжку.
Джоpдж Маpтин
Башня
Ярки и многоцветны сны, которые ткут пауки сновидений.
Ночью, возвращаясь из леса, я старательно чищу стрелы и открываю боль-
шой нож с узким крючковатым лезвием, чтобы разрезать собранные мною мешочки
с ядом. Я вскрываю их по очереди, как до этого вырезал из неподвижных белых
тел пауков сновидений, а потом выжимал яд в бутылку, где он будет ждать
дня, когда за ним прилетит Корбек.
Потом я достаю миниатюрную чашу, искусно сделанную из серебра и обси-
диана, украшенную светящимися рисунками пауков, и наполняю ее крепким тем-
ным вином, которое привозят мне из города. Затем я мешаю вино своим ножом,
пока лезвие не снова не становится чистым и блестящим, а вино более темным,
чем прежде, и поднимаюсь на крышу.
При этом я часто вспоминаю слова Корбека, а вместе с ними и свою исто-
рию, мою любимую Кристалл и Джерри, и ночь, полную огней и пауков. В то
краткое мгновение, когда я стоял на поросшем голубым мхом стволе, с луком,
готовым к выстрелу, мне казалось, что я совершенно прав, и я принял реше-
ние. Но все обернулось для меня плохо, очень плохо, с тех пор, как после
месяца бредовых видений я очнулся в башне, куда забрали меня Крис и Джерри,
чтобы заботливым уходом вернуть мне здоровье. Мое решение, мой великолепный
выбор не был таким решающим, как могло показаться.
Иногда я думаю, действительно ли это был ВЫБОР? Мы часто говорили об
этом, когда я выздоравливал, и история, которую рассказала мне Крис, вовсе
не та, которую помню я сам. По ее словам, мы не замечали паучихи до тех
пор, пока не стало слишком поздно; она тихо опустилась мне на шею в ту са-
мую секунду, когда я выпускал стрелу, убившую самца. А потом, говорила мне
Крис, она раздавила самку фонарем, который Джерри дал ей подержать, а я
свалился в паутину.
И действительно, рана у меня на затылке, а не лодыжке и рассказ Крис
звучит вполне достоверно, поскольку за годы прошедшие с той ночи, я успел
хорошо узнать пауков сновидений и знаю, что самки - это коварные убийцы.
Они неожиданно прыгают на свои жертвы, а не атакуют по поваленным деревьям,
как обезумевшие железороги. Это не в обычаях пауков.
И ни Кристалл, ни Джерри не помнят бледного крылатого существа, бивше-
гося в сети.
Но зато я помню его превосходно... как помню паучиху, несущуюся в мою
сторону в течение бесконечно долгих лет, когда я стоял, парализованный...
Впрочем, говорят, что укус паука сновидений вызывает странную реакцию разу-
ма жертвы.
Разумеется, так могло получится и в моем случае.
Порой, когда Белка взбирается за мной по ступеням, царапая черные кир-
пичи когтями своих восьми белых ног, меня поражает несправедливость проис-
шедшего, и я понимаю, что слишком много жил сновидениями.
Ведь сны часто лучше действительности, а рассказы - гораздо красивее
жизни.
Кристалл не вернулась ко мне ни тогда, ни позже. Они улетели, когда я
выздоровел, и счастье, купленное мной ценой выбора, который выбором не был,
и жертвы, которая жертвой не была, мой дар для нее на вечные времена - дли-
лось меньше года. Корбек сказал мне, что Кристалл и Джерри порвали между
собой, и что вскоре после этого она покинула планету Джемисона.
Полагаю, это настолько отвечает действительности, насколько можно ве-
рить такому человеку, как Корбек. Однако, это мало тревожит меня.
Я просто убиваю пауков сновидений, пью вино, осыпаю ласками Белку и
каждую ночь поднимаюсь на башню пепла, чтобы вглядываться в далекие звезды.
Джордж МАРТИН
КРЕСТ И ДРАКОН
- Ересь, - сообщил он мне.
Солоноватая вода в бассейне мягкой волной ударила о стену.
- Еще одна? - без особого энтузиазма осведомился я. - В эти дни они
плодятся, как мухи.
Мое замечание не понравилось. Он шевельнул грузным телом так, что
вода на этот раз перехлестнула через край, на кафельный пол приемного
покоя. Мои сапоги промокли насквозь. К этому я отнесся философски, тем
более что предусмотрительно надел самую старую пару, понимая, что мокрые
ноги - неизбежное следствие визита к Торгатону Найн-Клариис Тун,
старейшине народа ка-тан, архиепископу Весса, наисвятейшему отцу Четырех
законов, главному инквизитору Ордена воинствующих рыцарей Иисуса Христа и
советнику его святейшества папы Нового Рима Дарина XXI.
- Будь ереси так же многочисленны, как звезды, любая из них не
становится менее опасной, святой отец, - отчеканил он. - И мы, рыцари
Христа, должны бороться с ними со всеми и с каждой в отдельности. Кроме
того, эта новая ересь ужасна.
- Да, мой господин. У меня и в мыслях не было оспаривать ваше мнение.
Примите мои извинения. Просто я очень устал, выполняя задание Ордена на
Финнегане, и рассчитывал испросить у вас краткосрочный отпуск. Мне нужно
отдохнуть, восстановить силы.
- Отдохнуть? - вновь меня окатило водой. Его черные, без зрачков
глаза мигнули. - Нет, святой отец, это невозможно. Ваши знания и опыт
жизненно важны для дела, которое я намерен поручить вам, - голос его чуть
помягчел. - Я не успел ознакомиться с вашим отчетом по Финнегану. Вам
удалось добиться желаемого?
- Пожалуй, что нет, хотя я убежден, что мы возьмем верх. Церковь
сильна на Финнегане. Когда мои попытки найти путь к согласию закончились
безрезультатно, пришлось принять более действенные меры. Удалось закрыть
газету и радиостанции еретиков. Наши друзья уверены, что их обращение в
суд им не поможет.
- Так это блестящее достижение, - воскликнул архиепископ. - Вы
одержали победу во славу Господа нашего и церкви.
- Не обошлось без мятежа, - добавил я. Погибло не меньше сотни
еретиков и двенадцать наших людей. Я опасаюсь эскалации насилия. Наши
священники, входя в город, где пустила корни ересь, подвергаются
нападению. Их лидеры рискуют жизнью, выходя за черту города. Я надеялся
избежать ненависти и кровопролития.
- Достойно одобрения, но нереалистично, - архиепископ Торгатон вновь
мигнул, и я вспомнил, что у народа ка-тан это движение век
свидетельствовало о раздражении. - Иной раз не обойтись без крови
мучеников, впрочем, еретиков тоже. Ради спасения души можно отдать и
жизнь.
- Несомненно, - торопливо согласился я. Торгатон славился своими
пространными лекциями, а перспектива выслушивать его битый час меня не
привлекала. В приемном покое человек попадал в экстремальные для себя
условия, и мне не хотелось находиться в нем дольше, чем требовалось.
Сочащиеся водой стены, влажный воздух, да еще запах прогорклого масла,
свойственный ка-танцам. Жесткий воротник натирал шею. Под сутаной я весь
вспотел, ноги совсем промокли, начал ныть желудок.
Я поспешил перевести разговор в деловое русло.
- Вы сказали, что эта новая ересь куда опаснее остальных, мой
господин?
- Да.
- Где она зародилась?
- На Арионе, планете в трех неделях пути от Весса. Живут там только
люди. Никак не могу понять, почему вас так легко совратить. Ка-танец,
обретя веру, практически никогда не изменяет ей.
- Это известно каждому, - вежливо подтвердил я. Не став, правда,
добавлять, сколь ничтожно число ка-танцев, почитавших Иисуса Христа (их
общее число не доходило до тысячи). Народ этот мало интересовался другими
цивилизациями и путями их развития: подавляющее большинство миллионов
ка-танцев следовали своей древней религии. Торгатон Найн-Клариис Тун являл
собой исключение из правила, - он был в числе первых новообращенцев, когда
два столетия назад папа Видас Пятидесятый постановил, что священниками
могут быть и негуманоиды. Жили ка-танцы долго, поэтому не приходилось
удивляться тому, что за двести лет благодаря своей несгибаемой вере
Торгатон поднялся столь высоко в церковной иерархии. Каждая новая
раздавленная ересь приближала Торгатона к красной шляпе кардинала. И судя
по всему, ждать оставалось совсем недолго.
- Наше влияние на Арионе невелико, - продолжал архиепископ. Руки его,
четыре толстые култышки зелено-серого цвета, двигались в такт словам,
рассекая воду, грязно-белые жгутики у дыхательного отверстия постоянно
подрагивали. - Несколько священников, несколько церквей, немногочисленная
паства. Еретики численно превосходят нас на этой планете. Я надеюсь на ваш
тонкий ум, вашу проницательность. Обратите этот недостаток в пользу. Ересь
лежит там прямо на поверхности. Полагаю, вы сразу найдете ее слабые места
и поможете заблудшим душам вернуться на путь истинный.
- Разумеется. А в чем суть этой ереси? Что я должен разоблачать? -
мой последний вопрос указывал, сколь некрепка моя собственная вера.
Причиной этому были все те же еретические течения, убеждения и догматы,
которые постоянно крутились в голове, мучили ночными кошмарами. Как тут
провести четкую границу между своей верой и чужой? Кстати, эдикт,
позволивший Торгатону надеть сутану, привел к тому, что с полдюжины миров
вышло из-под крыла Нового Рима. И те, кто последовал по этой тропе, видели
проявление самой отвратительной ереси в олицетворяющем власть церкви
огромном инопланетянине, совершенно голом (не считая жесткого воротника на
шее) и плавающем передо мною в бассейне. По числу верующих среди
человечества христианская церковь прочно занимала первое место. Каждый
шестой человек был христианином. Но кроме церкви истинной насчитывалось
еще семьсот христианских сект, почти таких же многочисленных, как
Единственно истинная католическая межзвездная церковь Земли и тысячи
миров. Даже Дарин XXI, при всем своем могуществе, был только одним из
семи, носивших титул папы. Когда-то я не мог пожаловаться на недостаток
веры, но слишком долго пришлось мне прожить среди еретиков и неверующих.
Теперь же даже молитвы не разгоняли моих сомнений. Поэтому я не испытал
ужаса, только легкий интерес проснулся во мне, когда архиепископ поведал
мне суть ереси Ариона.
- Они сделали святым Иуду Искариота.
Как старший рыцарь-инквизитор, я имел собственный звездолет. До того
как попасть ко мне, он носил имя святого Фомы, но я счел это название
несоответствующим кораблю, предназначение которого бороться с ересью, и
назвал его "Истина Христова".
Управлялся звездолет экипажем из шести братьев и сестер ордена
святого Христофора-путешественника. Капитаном была молодая женщина: я
