4 марта Кира сделал то же, что Есенин, его неудавшийся крестный.
Родился Кира 10 июля 23-го года.
В 40-м, когда это случилось, он был в девятом классе.
На его письменном столе, среди блокнотов и записных книжек, я нашел
посмертное письмецо:
Дорогие папка и мамка!
Я думал сделать это давно
Целую.
Кира
В глубокой старости благополучнейший Гете сказал, что за свою длинную
жизнь он, в общем счете, был счастлив не больше пятнадцати минут.
Моя жизнь не так уж благополучна. Но счастлив я был больше пятнадцати
минут. Однако ни разу не мог сказать: "Сегодня я самый счастливый человек на
земле!"
А вот в страшные мартовские дни я был убежден, что среди миллиардов
людей, населяющих землю, я самый несчастный человек.
В том же, конечно, была уверена и мать Киры.
Друг мой, живу, как во сне
Не разговаривай строго
Вот бы поверить мне
В этого глупого бога!
Все время вспоминаю разговор с Ольгой Ивановной Пыжовой о счастье:
- Вот оно, вот оно, и... нет его!
Из Киркиных записных книжек, тетрадей и блокнотов. Почти без выбора.
"Поздно вечером я возвращался домой. На дворе, прислонившись к стене,
стоял пьяный. Он был маленький, лысый. Рядом в грязи валялась его шапка.
Пьяный стоял и плакал. К нему подошел мальчишка и ударил его по лицу. За
что? Так. Пьяный плакал. Он чувствовал, что его жизнь горька, как дешевая
папироса. Он побежал за мальчишкой. Другой мальчишка дал пьяному подножку и
тоже ударил его. Пьяный упал в лужу. Стукнулся головой об асфальт.
Мне показалось, что люди все-таки очень жестоки".
* * *
"Я занимаюсь с немкой. У нее серые грязные волосы и нависшие брови. Она
побывала в Париже, в Лондоне, в Берлине, в Риме. Даже в Шанхае. А сидит и
рассказывает мне старые сентиментальные истории из учебника немецкого
языка".
* * *
"Будущее поэзии, если у нее вообще есть будущее, заключается в коротких
лирических стихах, которые можно будет успеть прочитать, стоя в небольшой
очереди за хлебом".
* * *
"Не надо употреблять слов "всегда" и "никогда". За них мы не можем
ручаться".
* * *
Давно забытое свиданье,
Многоречивое прощанье
В нас вызывают легкий шум,
Приподнятую цельность дум,
Скептическое замечанье.
* * *
"Я сижу один, и мне хочется, чтобы кто-нибудь позвонил, поздравил с Новым
годом. Зачем скрывать? Именно, чтобы она позвонила и сказала издалека: "Киру
можно?" В эту минуту я слышу телефонный звонок. Я бегу, перескакиваю через
тахту и хватаю трубку. "Алло!.. Киру можно?" - "Это я... Кира!" - "Не Киру,
а Шуру..."
Шура - наша домработница".
* * *
"Слово "грусть" вызывает у меня тошноту. Всякий дрянной поэтишка,
недалекий составитель романсов, глупый человечек стараются скрыть недостаток
мыслей и чувств словом "грусть".
* * *
"Секрет театральности Шекспира в том, что он своими метафорами,
рассуждениями и мыслями не тормозит развития пьесы, а наоборот - ускоряет".
* * *
"На ночь приходили меня целовать папа и мама. Сначала целовал папа, и
обязательно в лоб, потом мама - в щеки и губы. Мама целовала так, как будто
прощалась надолго и не могла насмотреться".
* * *
"Я хочу, чтобы Валя была около меня и чтобы она любила меня. А если нет,
то и не надо, можно и так".
* * *
"Презирал, любил, ненавидел, возмущался, восторгался, и это - в течение
одного какого-нибудь дня, даже в течение часа".
* * *
"Иногда мне кажется, что я неспособен чувствовать. Всякое возникающее во
мне чувство я стараюсь проанализировать, разобрать по винтикам, и оно
делается каким-то мелочно-ничтожным".
* * *
"Им нравились фотографические карточки, где они совершенно не были похожи
на себя. Эти карточки награждали их чертами, которых у них не было, и они
начинали верить в них, воображать, что они действительно ими обладают".
* * *
"Я все время думаю о ней, а о чем она сейчас думает? Вдруг она сейчас с
кем-нибудь танцует? Вдруг кто-нибудь обнимает сейчас ее? А? Нет, не может
быть, она, наверно, с родителями".
* * *
"По-моему, я довольно мелкими шагами иду к славе. Но мне еще мало лет.
Успеется".
* * *
"Женщина вспоминает дни, которые ушли. Она видит их перед собой такими,
какими они были, с той разницей, что в хороших днях она опускает плохие
мелочи, а в плохих днях - хорошие".
* * *
"А вдруг я бездарный? Вдруг я действительно бездарный?
Вдруг все мечты разлетятся? Нет, этого не может быть. А вдруг?..
И это "вдруг" растет, увеличивается, делается совершенно вероятным и
отчетливым. Кажется, что оно-то и случится в жизни. Ну нет! Тогда я покончу
самоубийством. Но я чувствую, что это самоубийство - сплошная литература и
никогда я не сделаю этого. Становится совсем тяжело. Неужели даже наедине не
можешь быть искренним? Нет, не могу. Я могу быть искренним, когда говорю с
другими. Тогда это у меня получается. А наедине ничего не выходит".
* * *
"В самой философствующей пьесе, то есть в "Гамлете", действия не меньше,
чем в любом авантюрном романе".
* * *
"Когда ей исполнилось шестнадцать лет, какая-то чертова сила потянула ее
к мужчине. Сначала ей нравилось разговаривать с ними, потом ей стало
нравиться сидеть с ними рядом, потом она стала прижиматься к ним, а потом
она уже захотела, чтобы ее обнимали". " * *
"Оставляя две копейки на стеклянной тарелочке кассы, они уходят с таким
видом, будто подарили сто рублей".
* * *
"Я ехал в Москву и оттуда в Крым в Коктебель. Я очутился на верхней полке
и смотрел на женщину, которая сидела против меня на нижней полке. У нее были
красивые ноги и узкий носок туфли. Как я понял из разговора, она была
актрисой Камерного театра. К ней подошел мужчина, по-моему тоже актер, и
сказал, что купил консервы и что везет их домой. Женщина запрыгала вокруг
него, запищала и очень неуклюже старалась изобразить маленькую девочку, как
это любят делать многие женщины. Мужчина растерялся, начал заискивающе
улыбаться и отдал ей одну банку. Она заплатила ему за нее, долго роясь в
сумочке. Мужчина взял деньги, сначала отказываясь, хотя протянутая рука
сразу выдала его. Видно было, что они небогаты. Мужчина долго еще говорил о
консервах, о том, как ему удалось достать эти несколько банок, как он рад,
что везет их домой.
Я улыбнулся.
Потом еще долго не мог заснуть. Мне почему-то жалко было этого актера с
его консервами".
* * *
"Очень часто героем романа является идея автора".
* * *
"Она смотрелась в каждое оконное стекло и перед каждым стеклом поправляла
шапочку и подслюнявливала брови. А когда проходила мимо подвальных стекол,
любовалась своими ногами. Нечто вроде болезни: постоянное желание видеть
себя. Она смотрелась даже в чайник, в кастрюлю, в полированную поверхность
буфета, шкафа и столов из красного дерева. Всюду, где можно было увидеть
собственное отражение. А своей тени она боялась, потому что думала: "Тень
делает меня смешной".
* * *
"Конечно, неприятно сознавать, что вы уйдете, исчезнете, провалитесь в
ничто, а ваши знакомые будут есть, спать, целоваться, стонать, веселиться,
грустить и говорить фразы. Но что делать! Мы - только люди, то есть высшие
животные класса млекопитающих".
* * *
"Преклоняйтесь перед "Гамлетом". Лучшего создать невозможно".
* * *
"Мы с ней шли под руку по только что выпавшему снегу, и он хрустел под
нашими ногами, как огурец".
* * *
"Он мог бы сказать: "Я родился случайно, как плохой сюрприз недоумевавшей
матери". Никто не ждал его, никому он был не нужен, а только мешал. Он
старил уже состарившуюся женщину и неприятно тревожил спокойного мужчину -
своего отца".
* * *
"Иметь дело с женщиной - иногда счастье, с двумя - сущее бедствие".
* * *
"Она говорила, что Мопассан - хороший писатель, и при этом хитро
посматривала. Говорила, что Шекспир - великий, что Байрон - гений, что
Пушкин - замечательный. Но стихов не любила, считая, что предложения в них
составлены неправильно.
Она была такой же, как все, говорила то же, что все, и совсем не была
повинна в этом".
* * *
"Я хотел бы положить голову к ней на колени и лежать так. А ведь больше
всего не люблю сентиментальность".
* * *
"Годы, как столбы, ужасно похожи один на другой, хотя некоторые бывают и
повыше.
В этом году я ехал в Москву один, в этом году я стоял на площадке до часу
ночи, в этом году я курил папиросу.
Этот год был немного повыше. Я чувствовал себя взрослым, и от этого
чувства я понимал, что еще ребенок".
Кире казалось, что он похож на Байрона. Он и в самом деле был несколько
похож на него, но гораздо больше на мать, хотя и без ее "мартышкости".
А чтобы сильней подчеркнуть прятное сходство с автором "Чайльд Гарольда",
он носил отложные белые воротнички наружу, а не внутрь - под тужурку.
И тормошил темные волнистые волосы, чтобы они были еще волнистей.
Фигурка же у него была моя: безбедрая, тонкая, прямая. Но я длинный, а
он, вероятно, был бы чуть повыше среднего роста. Впрочем, ребята очень
вытягиваются после шестнадцати лет.
Сейчас проклинаю свою идиотскую, слюнявую интеллигентность. Так
называемую интеллигентность.
Ведь я не только никогда не позволял себе войти в Кирину комнату без
стука или порыться в ящиках его письменного стола, но даже не заглядывал в
тетради-дневнички, если они лежали, по случайности, раскрытыми.
То, что он писал роман, писал короткие рассказы, стихи, "мысли", драму
("Робеспьер") - явилось для меня полнейшей неожиданностью.
А работал он много, тщательно, со многими черновиками и вариантами,
кропотливо отделывая фразу, подыскивая то единственное слово, сплошь и рядом
коварно ускользающее, без которого фраза неточна или мертва.
Для каждого человека своего будущего романа у Киры имелась тетрадь с
подбором поступков, выражений, черточек характера и бытовых деталей. На
полях то и дело стояло: "Мало мелочей! ", "Больше мелочей! ".
До сих пор я не могу понять, где он брал время на такую работу. Школа,
теннис (зимой тренировался на закрытом корте), немка, англичанка,
француженка, которая у него сидела по два, по три часа. Наконец, театр, кино
и шумная ватага веселых друзей, являвшихся к нему поздним вечером.
Вероятно, мальчуган очень мало спал.
Среди его рукописей я обнаружил и новеллу, страшную новеллу о том, что он
сделал. С философией этого, с психологическим анализом, с мучительно-точным
описанием - как это делают.
Боже мой, почему я не прочел эти страшные страницы прежде? Вовремя?
Уберечь можно. Можно! Ему же и семнадцати еще не исполнилось. Впрочем, в
Древнем Риме мужскую тогу надевали даже несколько раньше.
Тропинка ль, берег, подойду к окну ли,
Лежу, стою...
Вот, милая, и протолкнули
Мы жизнь свою.
Отцы, матери, умоляю вас: читайте дневники ваших детей, письма к ним,
записочки, прислушивайтесь к их телефонным разговорам, входите в комнату без
стука, ройтесь в ящиках, шкатулочках, сундучках. Умоляю: не будьте жалкими,
трусливыми "интеллигентами"! Не бойтесь презрительной фразы вашего сына или
дочери: "Ты что - шпионишь за мной?"
Это шпионство святое.
И еще: никогда не забывайте, что дети очень скрытны, закрыты. Закрыты
хитро, тонко, умело, упрямо. И особенно - для родителей. Даже если они
дружат с ними. Почему закрыты? Да потому, что они - дети, а мы - взрослые.
Два мира. Причем взрослый мир при всяком удобном и неудобном случае говорит:
"Я большой, я умней тебя". А малый мир в этом сомневается. И порой довольно
