душки Мерриуэзера. А с ними уходили и каторжники - уходили умирать на
закате Конфедерации, замерзать в снегу, под ледяным дождем, в этой пос-
ледней кампании в штате Теннесси.
На какой-то короткий миг она подумала о том, какой же дурак этот ста-
рик - сражаться за штат, который отнял у него сорок лет жизни. Джорджия
забрала у него молодость и лучшие годы зрелости за преступление, которое
он преступлением не считал, а он добровольно отдал ногу и глаз за Джорд-
жию. Горькие слова, сказанные Реттом в начале войны, пришли ей на па-
мять: она вспомнила, как он говорил, что никогда не станет сражаться за
общество, которое сделало из него парию. И все же, когда возникла край-
ность, он пошел сражаться за это общество - точно так же, как. Арчи. Она
подумала о том, что все южане, высоко ли стоящие или низко, - сентимен-
тальные дураки и какие-то бессмысленные слова дороже им собственной шку-
ры.
Она взглянула на узловатые старые руки Арчи, на его два пистолета и
нож, и страх снова обуял ее. Может, и другие бывшие каторжники вроде Ар-
чи-убийцы, головорезы, воры, которым простили их преступления от имени
Конфедерации, - тоже ходят на свободе?! Да любой незнакомец на улице,
возможно, убийца! Если Фрэнк когда-либо узнает правду об Арчи, неприят-
ностей не оберешься. Или если узнает тетя Питти - да от такого удара те-
тя Питти и скончаться может! Что же до Мелани... Скарлетт даже захоте-
лось рассказать Мелани правду об Арчи. Пусть знает, как подбирать всякую
рвань и навязывать ее своим друзьям и родственникам.
- Я... я рада, что ты все рассказал мне. Арчи. Я... я никому не ска-
жу. Это было бы страшным ударом для миссис Уилкс и других леди.
- Ха! Да мисс Уилкс все знает. Я ей рассказал в первую же ночь, как
она меня спать в подвале оставила. Неужто вы думаете, я бы позволил та-
кой, славной женщине взять меня в свой дом, ничего обо мне не знаючи?
- Святые угодники, храните нас! - в ужасе воскликнула Скарлетт.
Мелани знала, что этот человек - убийца, и притом, что он убил женщи-
ну, - и не выкинула его из своего дома! Она доверила ему своего сына, и
свою тетушку, и свою сноху, и всех своих друзей. И она, трусиха из тру-
сих, не побоялась оставаться одна с ним в доме.
- Мисс Уилкс - она женщина понимающая. Она рассудила так: видать, со
мной все в порядке. Она рассудила: врун всю жизнь вруном и останется, а
вор - вором. А вот убить - больше одного раза в жизни человек не убьет.
А потом она считает: тот, кто воевал за Конфедерацию, все плохое иску-
пил. Правда, я-то вовсе не думаю, что плохо поступил, когда жену прикон-
чил... Да, мисс Уилкс - она женщина понимающая... Так что вот чего я вам
скажу: в тот день, как вы наймете каторжников, я уйду.
Скарлетт промолчала, но про себя подумала:
"Чем скорее ты уйдешь, тем лучше. Убийца!"
Как же это Мелани могла быть такой... такой... Ну, просто нет слов,
чтоб описать этот поступок Мелани - взять и приютить старого бандита, не
сказав своим друзьям, что он арестант! Значит, она считает, - что служба
в армии зачеркивает все прошлые грехи! У Мелани это - от баптизма! Она
вообще перестает соображать, когда речь заходит о Конфедерации, ветера-
нах и о всем, что с ними связано. Скарлетт про себя предала анафеме янки
и поставила им в вину еще один грех. Это они повинны в том, что женщина
вынуждена для защиты держать при себе убийцу.
Возвращаясь в холодных сумерках домой с Арчи, Скарлетт увидела у са-
луна "Наша славная девчонка" несколько лошадей под седлом, двуколки и
фургоны. На одной из лошадей верхом сидел Эшли, и лицо у него было нап-
ряженное, встревоженное; молодые Симмонсы, перегнувшись из двуколки, от-
чаянно жестикулировали; Хью Элсинг, не обращая внимания на прядь кашта-
новых волос, упавшую ему на глаза, размахивал руками. В гуще этой сумя-
тицы стоял фургон дедушки Мерриуэзера, и, подъехав ближе, Скарлетт уви-
дела, что на облучке рядом с ним сидят Томми Уэлберн и дядя Генри Га-
мильтон.
"Не след дяде Генри ехать домой на такой колымаге, - раздраженно по-
думала Скарлетт. - Постыдился бы даже показываться на ней: ведь могут
подумать, будто у него нет своей лошади. И дело даже не в том. Просто
это позволяет им с дедушкой Мерриуэзером каждый вечер заезжать вместе в
салун".
Но когда она подъехала ближе, их волнение, несмотря на ее нечуткость,
передалось и ей, и страх когтями впился в сердце.
"Ох! - вздохнула она про себя. - Надеюсь, никого больше не изнасило-
вали! Если ку-клукс-клан линчует еще хоть одного черномазого, янки сме-
тут нас с лица земли!" И она сказала Арчи:
- Натяни-ка вождей. Что-то тут неладно.
- Не станете же вы останавливаться у салуна, - сказал Арчи.
- Ты слышал меня! Натяни вожжи. Добрый вечер всем собравшимся! Эш-
ли... дядя Генри... Что-то не в порядке? У вас у всех такой вид...
Они повернулись к ней, приподняли шляпы, заулыбались, но глаза выда-
вали волнение.
- Кое-что в порядке, а кое-что нет, - пробасил дядя Генри. - Это как
посмотреть. Я, к примеру, считаю, что законодательное собрание не могло
поступить иначе.
"Законодательное собрание?" - с облегчением подумала Скарлетт. Ее ма-
ло интересовало законодательное собрание: она полагала, что его дея-
тельность едва ли может коснуться ее. Боялась она лишь погромов, которые
могли устроить солдаты-янки.
- А что оно натворило, это законодательное собрание?
- Наотрез отказалось ратифицировать поправку, - сказал дедушка Мерри-
уэзер, и в голосе его звучала гордость. - Теперь янки узнают, почем фунт
лиха.
- А мы чертовски за это поплатимся - извините, Скарлетт, - сказал Эш-
ли.
- Что же это за поправка? - с умным видом спросила Скарлетт.
Политика была выше ее понимания, и она редко затрудняла себя размыш-
лениями на этот счет. Как-то тут недавно ратифицировали Тринадцатую поп-
равку, а возможно, Шестнадцатую, но что такое "ратификация", Скарлетт
понятия не имела. Мужчины же вечно волнуются из-за таких вещей. По лицу
ее можно было догадаться, что она не очень-то во всем этом разбирается,
и Эшли усмехнулся.
- Это, видите ли, поправка, дающая право голоса черным, - пояснил он
ей. - Она была предложена законодательному собранию, и оно отказалось ее
ратифицировать.
- Как глупо! Вы же понимаете, что янки навяжут нам ее силой!
- Именно это я и имел в виду, говоря, что мы чертовски поплатимся, -
сказал Эшли.
- А я горжусь нашим законодательным собранием, горжусь их мужеством!
- воскликнул дядя Генри. - Никаким янки не навязать нам этой поправки,
если мы ее не хотим.
- А вот и навяжут. - Голос Эшли звучал спокойно, но глаза были встре-
воженные. - И жить нам станет намного труднее.
- Ах, Эшли, конечно же, нет! Труднее, чем сейчас, уже некуда!
- Нет, не скажите, может стать куда хуже. А что, если у нас в законо-
дательном собрании будут одни черные? И черный губернатор? А что, если
янки установят еще более жесткий военный режим?
Все это постепенно проникало в сознание Скарлетт, и глаза у нее рас-
ширились от страха.
- Я пытаюсь понять, что лучше для Джорджии, что лучше для всех нас. -
Лицо у Эшли было мрачное. - Что разумнее - выступить против этой поправ-
ки, как сделало законодательное собрание, поднять против нас весь Север
и привести сюда всю армию янки, чтобы они заставили нас дать право голо-
са черным, хотим мы этого или нет, или поглубже запрятать нашу гордость,
любезно согласиться и с наименьшими потерями покончить со всем этим раз
и навсегда. Конец-то все равно будет один. Мы беспомощны. Мы вынуждены
испить эту чашу, которую они решили нам преподнести. И может быть, нам
же будет лучше, если мы не будем брыкаться.
Скарлетт не вслушивалась в его слова - во всяком случае, их смысл ед-
ва ли до нее дошел. Она знала, что Эшли, как всегда, видит две стороны
вопроса. Она же видела только одну: как пощечина, которую получили янки,
может отразиться на ней.
- Ты что, собираешься стать радикалом и голосовать за республиканцев,
Эшли? - резко, не без издевки спросил дедушка Мерриуэзер.
Воцарилась напряженная тишина. Скарлетт заметила, как рука Арчи мет-
нулась было к пистолету и остановилась на полпути. Арчи считал - да час-
тенько и говорил, - что дедушка Мерриуэзер - пустой болтун, но Арчи не
намерен был сидеть и слушать, как он оскорбляет супруга мисс Мелани, да-
же если супруг мисс Мелани несет какую-то чушь.
В глазах Эшли мелькнуло изумление и тотчас вспыхнул гнев. Но прежде
чем он успел открыть рот, дядя Генри уже набросился на дедушку.
- Ах, ты, чертов... да тебя... извините, Скарлетт... Осел ты этакий,
дедушка, не смей говорить такое про Эшли!
- Эшли и сам может за себя постоять - без вас, защитников, - спокойно
заявил дедушка. - А говорил он сейчас, как самый настоящий подлипала.
Подчиниться им - черта с два! Прошу прощения, Скарлетт.
- Я никогда не считал, что Джорджия должна отделяться, - заявил Эшли
дрожащим от гнева голосом. - Но когда Джорджия отделилась, я не перешел
на другую сторону. Я не считал, что война нужна, но я сражался на войне.
И я не верю, что надо еще больше озлоблять янки. Но если законодательное
собрание решило так поступить, я не перейду на другую сторону. Я...
- Арчи, - сказал вдруг дядя Генри. - Вези-ка мисс Скарлетт домой.
Здесь ей не место. Политика - не женское дело, а мы тут скоро начнем та-
кие слова употреблять, что только держись. Езжай, езжай. Арчи. Доброй
ночи, Скарлетт.
Они поехали вниз по Персиковой улице, а сердце у Скарлетт так и коло-
тилось от страха. Неужели идиотское решение законодательного собрания
как-то отразится на ее благополучии? Неужели янки могут до того озве-
реть, что она лишится своих лесопилок?
- Ну, скажу я вам, сэр, - буркнул Арчи, - слыхал я про то, как зайцы
плюют бульдогу в рожу, да только никогда до сих пор не видал. Не хватает
только, чтобы эти законодатели крикнули: "Да здравствует Джеф Дэвис и
Южная Конфедерация!" - много бы от этого было толку им, да и нам. Все
равно эти янки решили поставить над нами своих любимых ниггеров. Да
только хошь не хошь, за храбрость наших законодателей похвалить нужно!
- Похвалить? Чтоб им сгореть - вот что! Похвалить?! Да их пристрелить
надо! Теперь янки налетят на нас, как утка на майского жука. Ну, почему
они не могли рати... ратиф... словом, что-то там сделать и ублажить ян-
ки, вместо того чтобы будоражить их? Ведь они же теперь совсем прижмут
нас к ногтю, хотя, конечно, прижать нас можно и сейчас, и потом.
Арчи посмотрел на нее холодным глазом.
- Значит, чтоб они прижали нас к ногтю, а мы и пальцем не шевельнули?
Право же, у бабы не больше гордости, чем у козы.
Когда Скарлетт подрядила десять каторжников, по пять человек на каж-
дую лесопилку. Арчи выполнил свою угрозу и отказался служить ей. Ни уго-
воры Мелани, ни обещание Фрэнка повысить оплату не могли заставить его
снова взять в руки вожжи. Он охотно сопровождал Мелани, и тетю Питти, и
Индию, и их приятельниц в разъездах по городу, но только не Скарлетт. Он
даже не соглашался везти других леди, если Скарлетт сидела в коляске.
Получалось не очень приятно - надо же, чтобы какой-то старый головорез
осуждал ее действия, но еще неприятнее было то, что и семья ее и друзья
соглашались со стариком.
Фрэнк ведь умолял ее не нанимать каторжников. Эшли сначала отказывал-
ся иметь с ними дело и согласился лишь скрепя сердце, после того как
она, испробовав и слезы и мольбы, пообещала снова нанять вольных негров,
лишь только настанут лучшие времена. А соседи столь открыто выражали
свое неодобрение, что Фрэнк, тетя Питти и Мелани не решались смотреть им
в глаза. Даже дядюшка Питер и Мамушка заявили, что каторжники - они
только несчастье приносят и ничего хорошего из этого не выйдет. Вообще
все считали, что это не дело - пользоваться чужой бедой и несчастьем.
