пылью. Приготовили.
Было в этом что-то жуткое, нечеловеческое даже. Словно те десять не
из жизни ушли, а просто покинули станцию, приготовив все для смены.
- Пойдем отсюда, - тихо сказал Майх. - Пожалуйста!
...Дезинфекцию они закатили на славу. Добрый час обрабатывали
скафандры всем, чем могли, хоть толку-то...
Впрочем, Хэлан не слишком переживал. Успокоил его как-то порядок на
станции. Просто, как хлеб: в Мире давным-давно не умирают от заразных
болезней. Много от чего умирают, но только не от заразы. Не привыкли мы к
этому. Смелый или трус - а голову потеряешь. Другое дело, если что-то
знакомое, тут уже можно поднатужиться, да с достоинством помереть...
- О чем ты думаешь, Хэл? - тихо спросил Майх, и Хэлан поглядел на
него. Странный у него был голос... боится?
- А что?
Они уже снова были в рубке - в привычном запахе пластика и металла,
среди привычных вещей. Привычка - хорошая штука, вот уже и эта клетка
домом кажется.
- Я думаю... боюсь, что станцией придется заняться тебе.
- Вот как?
- Понимаешь... я вовсе не хотел бы, чтоб ты... но время...
- Какое время?
- У меня очень много работы, Хэл, и ты мне в ней не помощник. Пойми:
мне быстрей самому, чем объяснить, что надо сделать. Извини...
- Короче. Что надо?
- Надо разобраться со станцией. Пока... дня три... я могу работать
здесь. Потом мне нужна мастерская. У меня ведь, в сущности, только схемы.
Два-три блока... а остальное здесь.
- Значит, ты на станцию рассчитывал?
- Да. Здесь есть все, что мне надо. Только... знаешь, Хэл, боюсь!
- Чего? Ты ж меня сам убеждал, что это не зараза.
- А если Лийо неправ? Как мы тогда можем на корабль? Права не имеем!
- Все верно, малыш, - сказал Хэлан. - Не имеем. "Никогда этому не
научусь, - подумал он. - Уже не научусь. Жаль".
- Понимаешь, если зараза, они могли принести ее только с поверхности.
- Предположим.
- Болезнь ведь не сразу началась. Где-то на второй или на третий
сезон. Пока что два варианта: зараза или излучение. Кто-то чаще бывал на
поверхности, кто-то реже...
- Неглупо. Если зараза - это все равно, а если облучились...
- Вот именно, Хэл! Если узнать, кто заболел первым...
- Ну что же, попробовать можно.
- Только осторожней. Ладно, Хэл?
Следующий день они тоже начали с экскурсии. Отправились смотреть
корабли. Дежурное чудо Намрона: до первого оказалось рукой подать, а
увидели только, когда подошли вплотную.
Майх даже не остановился - глянул и пошел дальше, а Хэлан еле
удержался, чтоб не подойти и не потрогать. Такой он был родной на этой
радужной равнине, такой будничный и обшарпанный - прямо сердце радовалось.
Зато у второго корабля Майх встал, как вкопанный, хоть там уж точно
не на что было смотреть. Чуть не вдвое меньше и до того грязный и мятый...
- Хэл, видишь?
- Что?
- Корабль в первой стартовой позиции!
Хэлан пожал плечами: что это ему говорило?
- Смотри, - терпеливо сказал Майх, - нет посадочного кольца - дюзы
открыты. И стартовые предохранители наполовину спущены.
- Ну и что?
- Здесь были только ученые, Хэл!
- Ну да, - со змеиной кротостью отозвался Хэлан, - где уж им! Если
кто вашу вшивую школу не кончил, ему сроду ни в какой жестянке не
разобраться!
- Дело не в школе, Хэл! Если бы я три года с Лийо не ходил... да я бы
подумать не смел, что смогу отсюда выбраться. Это система Фаранела,
понимаешь?
- Я-то понимаю, а они?
- Тем более должны были понимать!
- Брось, - устало сказал Хэлан. - Должны - не должны. Что им было
терять? Полезем?
Лезть не пришлось - подъемник был спущен и, когда Майх нажал кнопку,
исправно взлетел вверх. Что снаружи, что внутри - будто на этом корабле
одну грязь возили.
А Майх прямо расцвел. Помчался в рубку, потом в реакторную, потом
опять в рубку. Прыгнул в кресло, бросил руки на пульт - и сразу все ожило.
Зажегся свет, замигали экраны, забегали под стеклами стрелки.
Было похоже, что корабль обрадовался встрече не меньше, чем Майх.
Любо глянуть, как он отвечал на всякое движение, только что хвостом не
вилял.
- Здорово! - сказал Майх и с сожалением усыпил корабль. - Считай,
полдела сделано, Хэл. Нет, ты подумай, мне же теперь только аппаратуру
смонтировать! Как по-твоему: они не рискнули или не успели?
- Не знаю, - хмуро ответил Хэлан.
...Странно, но без Майха ему на станции было как-то... свободней.
Просто осмотр места преступления - и только. Да нет, конечно, не просто и
не только. Все было: и тишина, как дуло в спину, и кислый вкус страха во
рту, и мутное желание глянуть, что там за плечом.
И все равно свободней. Можно не хорохориться. Честный, вполне
обоснованный страх, имею полное право бояться.
Для начала он осмотрел центральный отсек. Расположение предметов,
состояние слоя пыли, наличие (точнее, отсутствие) следов на полу.
Потом жилые отсеки. Их было три - голые, неуютные норы с
закругляющимися стенами. Первые два - пустые. Тот же порядок, никаких
личных вещей, словно тут и не жили никогда. В третьем он нашел Нирела
Ресни.
Нет, имя он, конечно, потом узнал. В тот миг - пока - он видел только
труп. Единственный труп на мертвой станции. Человек - высокий и когда-то,
наверное, не из хилых - высох и почернел в неживом воздухе станции. Поза
очень спокойная, словно просто спит, коричневое, обтянутое сухой кожей
лицо чуть запрокинуто. И единственный беспорядок - на полу, чуть
припорошенная пылью толстая тетрадь в пластиковом переплете.
Хэлан не сразу смог подойти. Стоял и смотрел... как виноватый.
Значит, вот как это было. Один все-таки не заболел. Или заболел позже
всех. Похоронил товарищей, навел порядок, лег, принял яд, сделал последнюю
запись в дневнике - и умер.
Тихо, словно боясь разбудить, Хэлан взял тетрадь и унес на цыпочках.
Он не стал читать дневник - оставил на потом, когда разберется.
Личные документы - штука опасная, они навязывают отношение. Поэтому он и
начал с документации. Увлекательная штука для того, кто умеет читать такие
вещи.
Станция была спроектирована и построена особым подразделением корпуса
Космических Разведчиков еще в 30-м году (это что же: вместе с ктенской?) и
законсервирована на три года. Выбирали, значит? Ладно, не суетись. Ктен
заселили в 31-м году, а через два года все-таки согласились на экспедицию.
Странно...
Было как-то неуютно - неловко что ли? - сидеть вот так, смотреть
документы и неспешно раздумывать над ними. Наверное, из-за человека за
стеной. Словно сговорился о встрече, а не идешь. Сидишь - а тебя ждут. Так
и тянет открыть дневник на последней странице, на той самой записи, что
предназначена мне.
Ладно! Собственно экспедиция. Списки оборудования Хэлан проглядел
небрежно - тут он не эксперт. Вроде бы экспедицию снаряжали толково и с
запасом, словно заранее алиби готовили.
Список личного состава. А это уже интересно! Десять человек: девять -
сплошь профессора, только один без всяких званий. Ну, кто по-твоему?
Начальник экспедиции! Планетологическая экспедиция, трое планетологов в
профессорском звании, а начальником - какой-то математик. А? "Эх, -
подумал он, - был бы Ларт! Вот с кем бы я про это дело потолковал".
Вспомнил о Ларте - и вдруг опять почувствовал тишину. Стоит сзади и
дышит в затылок. Еле заставил себя взяться за дело.
Почему-то на станции рабочий журнал вели в двух экземплярах - на
ленте и рукописный. Может и есть такое правило... чудно: кто-то сидит и
бумагу марает. Наверное, поэтому и начал с рукописного.
И не пожалел. Интереснейший оказался документ - даже для Хэлана.
Дата, время записи, разбивка вахт, точно расписано, кто где находится и
чем занимается. Перечень проведенных наблюдений, если обнаружено что-то
особенное - кем и когда. С такой штукой никаких отчетов не надо!
Сначала почерка были разные - видно, этим занимались дежурные, потом
остался только один. Четкий такой, разборчивый, без всяких выкрутасов. И
записи тоже четкие, обстоятельные - и без единого лишнего слова. И все уже
связалось одно с другим: записи с почерком, почерк с порядком на станции,
порядок - с человеком за стеной, начальником экспедиции Нирелом Ресни,
который один почти не покидал станцию, потому что занимался обработкой
данных.
Хэлан так и не кончил с журналом в этот день. Дошел до сообщения о
болезни планетолога Лота Н'феста и захлопнул толстенный том. Сразу вдруг
почувствовал, что спина одеревенела и все тело чешется от скафандра. Еще
бы: десятый час здесь торчу! Ладно, хватит. Майх мне аж три дня отвалил, а
задачка-то плевая. Все для меня разжевали, только глотать не ленись.
Наверху была ночь, хоть, может быть, и день. Просто на небе не
блистал Фаранел, и Намрон стал угрюм и невзрачен, как какой-то Тенар.
Хэлан шел по маячку; уютный голосок птичкой посвистывал в шлеме, и от
этого как-то хорошо думалось. Ноги сами держали направление, глаза сами
ощупывали путь, и можно было думать о Ларте. Почему-то сейчас ему надо
было думать о Ларте.
Странно? Да нет, пожалуй. Был на Ктене один невеселый разговор. С
Бари. Старик честно продержался все время похорон. Все сделал, все
организовал, обо всем позаботился. А потом все-таки не выдержал - зазвал
Хэлана к себе. Странный разговор: как в дороге со случайным попутчиком.
Наболевшее: чем был и чем не был для него Ларт. И главный вопрос, главная
обида: мы столько вместе пережили, почему он не захотел со мной
проститься? Почему истратил свои последние минуты на тебя? Что ты такое?
Вопросы, на которые я только себе и отвечу. Не простился, потому что
не мог, должен был доделать то, что себе назначил. Почему на меня? А чтоб
вернее меня скрутить. Не очень-то честный ход, а Кел? То бы мы еще
поспорили, а теперь последнее слово за вами... навсегда. Что я такое? Да,
собственно, ничего. Мелкая сошка, которой не по праву и не по нраву то,
что ей хотят навязать. Это что же: я, выходит, за весь Мир в ответе?
Он даже засмеялся, до того глупо это было, и смятый, искаженный
скафандром звук отрезвил и испугал его.
Да, это было очень смешно, и все-таки совсем не смешно, потому что мы
уже на Намроне. Хоть на месте, хоть прямо, хоть в сторону - и все равно
каждый шаг - это уже решение, и от этого зависит что-то большее, чем твоя
жизнь...
Хорошо, что он добрался до корабля прежде, чем его одолела тоска
несвободы, только шевельнулась внутри, провела по сердцу холодной лапой, а
вот когти выпустить не успела. Хэлан увидел свой корабль, и сразу все
вылетело из головы. Только одно: добежать, наконец, и содрать
осточертевший скафандр.
Все вернулось наутро, когда Хэлан вышел в янтарный холод Намрона. Да,
не очень-то весело было, когда он - опять по маячку - вышагивал к станции.
Чертова мысль занозой торчала внутри, и от этого все становилось каким-то
другим.
Оч-чень знакомая логика наших властей, всадивших такие деньжищи в
пару станций. Наверное, на это можно не год и не два бесплатно кормить
народ в Столице. Или снести гадюшники в Эсси и построить дома для
нормальной жизни. Или нанять еще двадцать тыщ полицейских, чтобы в этой
Столице можно было жить. Полно "или". А все для чего? Припрятать десятка
три людей? Избавиться от лучших умов Планеты?
Это еще только Ктен, а Намрон? Те ребята, что строили станцию?
Считай, без защиты работали - одни скафандры. Сколько ж это их поумирало,
пока прикрыли лавочку? И экспедицию, выходит, послали на верную гибель,
