ко в тоне его звучала угроза. - Если король умрет от тех самых ран, ко-
торые мы с Ла Барром нанесли ему, тогда мы исчезнем, и нас больше не
увидит никто. Зато ты останешься и поплатишься за свои молитвы, которые
навлекли на нас пагубу. Тебя схватят, будут допрашивать, посадят задни-
цей на раскаленное железо, но по оплошности примут за нее твою рожу.
При этих словах хозяин упал ничком и взвыл. Лежавший без чувств вели-
кан очнулся от его воя и повернул голову. Шико, на беду, не заметил это-
го и продолжал описывать толстяку все, что происходит при четвертовании,
как трещат суставы, потом разламываются и человек смотрит, как лошади
растаскивают его собственные члены; а на пути уже караулят мохнатые чер-
тенята, скачут и ловят куски свежего мяса, чтобы засолить его. Все это
рассказывал Шико воющему хозяину, а великан между тем прислушивался,
стараясь не шевельнуться.
Когда хозяин наконец умолк от избытка отчаяния, Шико серьезно спросил
его: хочется ли ему спастись от петли? Это единственное, сказал хозяин,
о чем он еще может молить бога, больше он не возьмет на душу ни одного
смертного греха, хотя, к его великому прискорбию, уже немало их лежит
бременем на его душе. Кто ему дороже, спросил Шико, он сам или человек
на скамье? Дело ясное, отвечал хозяин. Тогда лучше и желать нечего, за-
метил Шико, хотя они оба, конечно, не меньше их приятеля причастны к по-
кушению на короля. Но на этот раз они могут спасти свою телесную оболоч-
ку за счет их доброго приятеля, Ла Барра, и его земного бытия, которому,
впрочем, пора уже пресечься.
- Отправляйся, кум, приведи стражу, мы выдадим его и умоем руки.
Хозяин робко заявил, что при таком положении их, пожалуй, тоже запо-
дозрят, вообще же он не страдает излишней щепетильностью, а Ла Барр в
самом деле заслуживает веревки.
- Но, на беду, мы все заодно, одна компания и вместе покушались на
короля. Нашим россказням не поверят, а заберут нас всех.
- Мои россказни, без сомнения, примут за правду, - заверил его Шико.
- Я опишу судьям, как присутствовал в соборе при отречении короля от
старой веры и вдруг заметил человека, которого раньше не видел никогда.
Лицо у него было точь-в-точь такое, как полагается убийце короля, но
этого мало, он тщательно оберегал от толчков свой правый бок, отсюда я
заключил, что нож у него заткнут между рубахой и штанами. Пробравшись к
нему поближе, я ясно увидел очертания ножа: нож был с локоть длиной,
превосходно отточенный и обоюдоострый, почему при каждом прикосновении
молодец кривил рожу. Я подумал: "Ты еще и не такую скорчишь", влез на
пилястр и повис на каменном драконе, где копошилось уже множество людей.
Мой приятель стоял невдалеке от меня, и когда король шел мимо, это было
как раз на повороте, приятель сунул руку за пазуху, - тут я прыгнул к
нему на шею. Он свалился, поднял крик, весь бок был у него порезан. Так
я сохранил нашего короля, да хранит его господь. Так я обезоружил убийцу
и привел его сюда, ибо не нашел нигде патруля. Ну, кум, поверят мне
судьи?
- Своими россказнями ты кого хочешь проведешь, - подтвердил хозяин.
Однако на повторное приглашение сбегать за солдатами он почесал в затыл-
ке и сказал, что ему это не по нутру. Он стоит за то, чтобы они сами
уладили дело, без участия посторонних. - Поверь мне, будет лучше, если
мы сами его убьем и засолим. Вон там в темном чулане стоит большущая
бочка, где он как раз поместится, ведь из такого, как он, получится мно-
го солонины.
- Я с тобой не согласен, - возразил Шико деловым тоном. - Я предпочи-
таю четвертование. Это всеми принятое законное действие, меж тем как за-
сол, насколько мне известно, порицается религией. - В силу привычки, он
не удержался, чтобы и тут не сострить по поводу религии. - Такой выход
мог бы принести больше вреда нам, чем нашему приятелю, который своей
глупостью заслужил чего угодно, - кончил он.
Они подробно обсудили вопрос, правда, каждый остался при своем мне-
нии; но, в отличие от шута, который неуклонно отстаивал закон, хозяину
жалко было потерять такой запас солонины. Тем не менее ему осталось
только вздохнуть и сдаться:
- Ты сильнее меня. И короля ты ранил, и врать ты тоже мастер. Жди ме-
ня, я пойду за солдатами.
Хозяин ушел, тогда лежавший без чувств повернул голову, запрокинул ее
так, что льняные волосы свесились через край скамьи, и сбоку взглянул на
Шико.
- Приятель, - слабым голосом произнес он.
- Я здесь, приятель, - отвечал Шико, хотя порядком испугался. Ла Барр
сказал:
- Ты послал хозяина за солдатами, теперь помоги мне поскорее убраться
отсюда. Ведь мы вместе ранили короля.
- Что? - воскликнул Шико, оцепенев от изумления. - Мы ранили короля?
- Ла Барр в ответ:
- Я, верно, спал и видел сны. Будь добр, приятель, вытащи у меня нож.
Я столько крови потерял, что даже не помню, как это мы ранили короля.
Однако память ему ничуть не изменила, наоборот, из его слов Шико по-
нял, какой это коварный великан. Он ухитрился бы запутать в свои прес-
тупные дела даже королевского шута, будь у него малейшая надежда уйти от
палача.
- Видно, следовало отдать тебя в засол, - прикрикнул на него Шико. Он
шагал по комнате, а великан, скосив глаза, следил за каждым шагом шута.
Тяжкое преступление всегда опасно для того, кто узнал о нем. Тут уж: на-
до идти до конца, надо выложить все, чтобы стать добропорядочным и прав-
дивым свидетелем, который под всеобщее одобрение доводит другого челове-
ка до колеса или виселицы. "Кем же считает меня мой король Генрих? -
раздумывал Шико. - Своим верным шутом? Своим наемным убийцей? Вероятно,
и то и другое, и по нынешним временам каждый может быть взят под подоз-
рение. Мне нужно забежать вперед, учинить допрос убийце и самому разыг-
рать роль судьи, чтобы не осудили меня".
Поняв и продумав все это, шут Шико освободил солдата Ла Барра от обо-
юдоострого ножа, которым тот собирался поразить короля Генриха. Вместо
этого нож искромсал бок ему самому, а когда был удален, на пол вытекла
сразу целая лужа крови. Великан, чувствительный от природы и не привык-
ший плавать в собственном соку, чуть было снова не потерял сознание. Ши-
ко не допустил этого. Он надавал ему пощечин, затем обвязал раны его же
рубашкой, смочив ее в растворе уксуса, посадил его, дал ему вина, после
чего решительно потребовал, чтобы Ла Барр рассказал свою историю.
- История длинная.
- Рассказывай покороче!
- Скоро придет хозяин с солдатами.
- Он будет еще три часа раздумывать.
- Отчего?
- Оттого, что ему скажут: король цел и невредим.
- Разве он невредим? - Здесь Шико потерял терпение.
- Приятель! Видишь, вот твой нож. Близко я к тебе не подойду. Раны у
тебя перевязаны, и от вина тебе прибавилось сил, пожалуй даже с избыт-
ком. Но отсюда из дальнего угла я запущу в тебя ножом. Прямо в твою го-
лую шею - и попаду в тебя, как ты мог попасть в короля через головы лю-
дей. Ведь так, а не иначе хотел ты убить его.
- Ты слишком много знаешь, - сказал Ла Барр. - Я сдаюсь. Так и быть,
я все скажу.
- Только смотри не лги! Я состою на службе его величества, и если ус-
та твои солгут, я допрошу твои кишки, а уж они скажут мне правду.
После подобного заявление Ла Барр чуть не свалился со скамьи, он был
испуган свыше всякой меры, так что Шико задал себе вопрос: "Не знаю, мо-
жет быть, я выражался не как судья, а как шут?" Задумавшись, он позабыл
о допросе, пока подсудимый не заговорил сам:
- Меня зовут Пьер Баррьер, по прозвищу Ла Барр.
- А по ремеслу ты цареубийца. Ни в каком другом ремесле ты не мог бы
так преуспеть, ибо молва о тебе дойдет до самых отдаленных времен.
- Это не мое ремесло, - хныкал великан. - В этом виновны все, кто хо-
чешь, только не я. Я был лодочником на Луаре и до двадцати двух лет ос-
тавался так же невинен, как в день, когда родился на свет в Орлеане.
- Кто лишил тебя невинности?
- Вербовщик нанял меня, я сделался солдатом королевы Наваррской, но
влюбился в одну из ее прислужниц, и в этом была моя беда.
- Беда немалая, - серьезно подтверди Шико, - однако поговорим сначала
о мадам Маргарите Валуа, которую ты зовешь королевой Наваррской. Она по-
кушалась на жизнь и корону своего супруга, нашего короля, потому-то она
и заточена в замке, откуда вербует таких, как ты, чтобы освободиться и
снова грозить нам. И мне также, потому что я состою на службе его вели-
чества. А раз ты исполнял приказания госпожи Валуа, то тем самым ты по-
кушался на мою особу?
- Так может болтать только шут, - проворчал Ла Барр.
В сущности Шико был с ним согласен. "Обычно, - подумал он, - я гово-
рю, как подобает дворянину, но все смеются потому, что я ношу звание шу-
та. Здесь мне надлежит быть серьезным, а я валяю дурака. Горе мне с моей
натурой". Тут Ла Барр призвал его к порядку.
- Всему виной моя несчастная страсть к девице, которая днем и ночью
стремилась лишь к веселью и забавам. Всякий раз, как я лежал у нее на
груди, непременно что-нибудь приключалось, то мы падали в пруд, то обру-
шивался сеновал или в нашей комнате заводились духи. Но это все были ша-
лости придворных, и помогала им девица, которую я имел несчастье любить.
- Редко встретишь такую беззаветную преданность, - признал Шико. -
Оттого ты, конечно, и решил убить короля.
- Не спеши, - потребовал тот. - Я видел сон. Мне снилось, что короле-
ва приказала мне отправить на тот свет ее супруга, короля Французского:
тогда она на этом свете не будет мне чинить препятствий и даже даст при-
даное моей возлюбленной.
- Это тебе только снилось? А ну-ка припомни, не поручала ли тебе это-
го королева наяву? - Шико допрашивал очень настойчиво. У него пропала
охота шутить. Ла Барр отвечал:
- Она не поручала: я сам вошел к ней, когда она была одна, и сообщил
ей о моем намерении. Тогда королева расплакалась, повернулась к стене и,
не оборачиваясь, заклинала меня забыть и бросить эту мысль. Вскоре она
меня уволила, и я покинул замок.
Шико молчал, сердце у него колотилось. "Как мне доложить об этом ко-
ролю? Собственная жена послала к нему убийцу, а не заперла его в самое
глубокое подземелье".
Внутренняя тревога побудила Шико выйти из угла, он бегал по комнате и
размахивал остро отточенным ножом, ножом убийцы. Всякий раз, как он
приближался к Ла Барру, тот съеживался, однако следил за Шико прищурен-
ными и сверкающими глазами. Шико ничего не замечал, он был потрясен теми
страшными кознями, о которых узнал. Он хотел стать благонадежным свиде-
телем, а теперь стал свидетелем опасным. Вдруг великан сделал резкое
движение, еще немного, и он выхватил бы нож. Шико отскочил почти до две-
рей темного чулана. Он протянул руку и открыл дверь.
- Ступай туда! - закричал он. - Но великан снова принялся скулить.
Только не в темноту, только не в бочку с солониной! Ему еще многое надо
открыть.
Видя, что его судья колеблется, Ла Барр заговорил об одном лионском
патере, который убеждал его убить короля. Патер обещал ему, что, совер-
шив убийство, он станет невидимым. Через посредство этого самого патера
он попал к одному из викариев архиепископа, облегчил свою душу и в ответ
не услыхал ничего. Но отсутствие ответа - тот же ответ. А тут еще ка-
кой-то капуцин одобрил его намерение, и даже один важный итальянский мо-
нах поддержал его. Короче, убийца короля доверился бесчисленному коли-
честву лиц духовного звания, так что половина лионского духовенства
только и ждала его покушения. Шут короля был так поражен, что даже рот
разинул: неужели у его господина столько смертельных врагов именно в его
славном городе Лионе? Между тем Ла Барр разошелся и, косясь на роковой
чулан, заговорил о своей поездке в Париж; тут Шико закрыл рот. Вот сей-
час он узнает истинное отношение парижских священнослужителей к королю.
